Вячеслав Перевощиков - Меч Руса. Волхв

– А при чем здесь готы?

– При том что разницы между готами и византийцами никакой, – рассердился волхв. – Что те, что другие спят и видят, как прибрать Русь под свою руку. И византийцы тоже большие мастера в коварстве и обмане.

Старец схватил юношу за руку и потащил его дальше по дороге к восточным воротам города.

– А как же «Закон Просвещения»? – продолжал недоумевать отрок. – Ведь ты же сам говорил, что за каждым человеком справа идет Белобог, пытаясь склонить его к хорошим делам, а слева – Чернобог, заставляя людей совершать плохие поступки, и что преступники – это те, кто перестал слышать своего Белобога. Ты же говорил, что если такому человеку дать Слово Божье и просветлить его душу, то он снова сможет слышать голос Светлых Богов и жить по законам Прави.

– Да это так, – голос Велегаста снова был спокоен. – Если человек оступится, прельстившись лукавыми речами черной колдуньи Путаны, или его заставят иные слуги Чернобога отречься от Законов Прави, то такого человека можно и должно спасти. Но чем дольше душа служит силам Тьмы, тем трудней донести до нее истинный свет, тем трудней обратить ее снова к Светлым Богам. Такая душа становится подобна бесплодному камню, и нужно потратить очень много времени, чтобы в ней появились первые ростки божественных истин.

Волхв замолчал, размашисто шагая по пыльной дороге. Он больше не оборачивался на отрока, но выражение его лица говорило, что он продолжает мысленный спор с кем-то невидимым, кто вместо назойливого юноши все продолжает кидать ему новые и новые вопросы.

– Что касается Длиннорукого, – вырвался внезапно из уст старца обрывок этого спора, – то я не увидел в его душе ни единого проблеска Света. Зерна Священных законов не могут прорасти там, где уже взошли и пустили глубокие корни всходы Вечного Зла.

С последними словами волхв вышел из состояния отрешенности, ясными глазами посмотрел на верного отрока и, улыбнувшись впервые за последние дни, сказал с отеческой теплотой:

– Вот погоди, дойдем до Перунова ключа, я тебя святою водой окончательно вылечу. Прогоним из души твоей смуту. Совсем прогоним!

Ворон очнулся от легкой, едва уловимой вибрации, которая проникала в каждую точку его тела, касавшегося сухой и твердой корки земли. Он приподнял голову и прислушался. Едва различимый звук лошадиных копыт, мерно отбивающих шаг походной рыси. Разведчик встрепенулся, быстро сдернул полог и, пригнувшись, подбежал к вершине покатого склона, где заканчивался лог, укрывший его коней от лишних глаз. Отсюда ровная, как стол, простиралась бескрайняя степь, покрытая редкими сухими метелками ковылей. Где-то в версте к югу, ломая бегущие по ковылям пепельно-сизые волны, скакал всадник. Его длинное копье выкинуло высоко вверх бунчук из двух коротких конских хвостов. Прежде Ворон видел такой бунчук у воинов, окружавших хазарского темника. Видно, этот всадник был из их числа.

«Наверное, гонец, – подумал русский витязь. – С важной вестью торопится. Вот бы такого заарканить».

У слияния Кугоеи и Еи стоял небольшой укрепленный хазарский городок, и всадник спешил, видимо, туда. Ворон мысленно провел по степи предполагаемый путь важного гонца и уперся прямо в Белую Вежу, где стояло осаждающее русскую крепость большое войско. Зачем хазарский темник послал оттуда гонца, разведчик не знал, но недобрые предчувствия заставили его насторожиться. Внутренний голос, который опытный воин почитал голосом своих предков и слушался всегда, когда разум бессильно опускал руки, теперь шептал ему о грозящей беде. Но какой? Из головы не выходил мотающийся в такт лошадиному скоку двухвостый бунчук, словно молоточек, стучащий в висок.

«Уж не по мою ли душу этот гонец?» – вдруг мелькнула мысль.

– Да, да, да, – простучала беззвучная тень.

«Так они сейчас на свежих конях развернут по степи облаву!»

Волна тягостного предчувствия схлынула с души, подсказывая, что отгадку он нашел верно. Разведчик еще раз взглянул на гонца. Догнать его он, конечно, не сможет; до хазарской крепости тут недалеко, да и конь у хазарина не сильно уставший. Где-то в полуверсте на восток всадник будет пересекать лог и наверняка заметит его коней. Укрыть их просто некуда. Семь оседланных скакунов, и, если он сам спрячется, никого вокруг. Подозрительно! На всякий случай Ворон сдернул с седла лук и укрылся за небольшой травяной кочкой на вершине склона. Вдруг хазарин польстится на ничейных коней. Тогда меткая стрела разом избавит от всех бед, которые неизбежно принесет этот проклятый гонец.

Но всадник с бунчуком туго знал свое дело; лишь на минуту он замедлил бег своего коня, всматриваясь в подозрительный маленький табун. Потом вновь застучала мерная дробь лошадиных копыт – хазарин погнал дальше скакуна уже размашистой рысью, не щадя больше лошадиные силы.

«Стало быть, либо крепость хазарская совсем рядом, либо кони мои ему шибко не понравились, – подумал Ворон. – А может, и то и другое вместе».

Он дождался, когда гонец миновал лог, и стал быстро собираться в дорогу. Пять минут, и разведчик уже пришпоривал своего скакуна, постепенно набирая скорость. Теперь надо было выиграть как можно больше времени у неизбежной погони и попытаться сбить ее с толку, запутав следы. Но можно было рискнуть и попробовать проскочить напролом. Ворон, не колеблясь, выбрал последнее. От Кугоеи до русской границы оставалось чуть больше полсотни верст; это три-четыре часа ходу, если выдержат кони. Разведчик оглядел своих скакунов – отбитые у хазар были в порядке, а вот его, родные, держались неважно.

– Дымка ни за что не брошу, – сказал он сам себе ожесточенно.

Дымок был его любимый конь. Настоящий русский боевой конь, сильный, широкогрудый и страшно драчливый. В боевых стычках на границе Дымок часто выручал Ворона бешеной скоростью на коротких расстояниях и еще тем, что по натуре тоже был воином, как и его хозяин. То укусит вражьего коня, да так, что тот от боли седока сбросит, то встанет на дыбы и копытом в грудь ударит врага. Одно было плохо – уставал Дымок сильно на длинных перегонах, не любил долгие муторные скачки по пыльной степи. Взрывной был конь, как огонь, не умел медленно тлеть, постепенно расходуя свои силы в маете бесконечного бега кочевых лошадей. Но в бою он распалялся и яростно бился, как настоящий воин. Вот такой конь был у Ворона; это тебе не вьючное животное, а боевой товарищ – разве такого оставишь в хазарской степи.

– Ничего, прорвемся, – процедил сквозь зубы разведчик и погнал своего скакуна вдоль лога туда, где должна была течь Кугоея. Надо было миновать переправу как можно раньше, и не дай бог плыть под хазарскими стрелами.