Вячеслав Перевощиков - Меч Руса. Волхв

Сверток раскрылся, словно неведомая птица, доселе хранившая тайну, стиснув ее в своих могучих объятиях, распахнула вдруг свои кожаные крылья, выпуская странное, непонятное существо жить своей собственной жизнью. Руки отрока, державшего это сокровище, чуть дрогнули, и раздался легкий звук, с каким рассыпается пучок тонких лучин. В тот же миг взору присутствующих открылись тонкие деревянные дощечки, испещренные знаками рун.

– Руны, – сказал Мстислав, почти не удивившись, словно ничего другого он и не ожидал от мудреца. Обличье княжеской власти не позволяло ему выказывать мирские чувства благоговения и трепета от прикосновения к тайне глубокой древности. И все же его умные проницательные глаза светились неподдельным интересом.

– Свенельд, – обернулся он к одному из своих дружинников, – я знаю, ты прибыл из северных стран, и меч твой покрыт такими же знаками.

– Да, мой князь, – откликнулся воин.

– Подойди и глянь, что принес нам этот старец, что говорят эти доски?

Воин, звякая железом, двинулся к отроку, державшему деревянную книгу. Тот было испуганно вздрогнул, но мудрец взял его за руку, и тот послушно застыл.

Приближаясь, грубые, тяжелые шаги воина становились все тише и короче, словно трепет перед неведомой тайной проникал в сознание чужеземца, продавшего свой меч гордому князю далекой Гардарики [51] Гардарикой называли Древнюю Русь скандинавы, что в переводе означало «страна городов», и в этом они были совершенно правы: так, в Чернигово-Северском княжестве было до 70 городов, что превосходило в то время число всех городов Англии, Франции и Германии, вместе взятых. . Наконец шаги стихли, и суровые глаза, не раз видевшие смерть, робко, почти по-детски заглянули в смуглые ладони дощечек.

Какое-то время Свенельд молчал, хмурясь, но видно было, что ему недоступна тайна написанного и лишь упрямство знатного воина не позволяет ему так просто отступиться, уронив свое достоинство. Наконец он решил, что время, положенное для глубоких размышлений, истекло. Воин поднял глаза и с важным видом повернулся к князю.

– В нашей стране «руна» значит тайна, и это как нельзя лучше подходит к тому, что я смог разглядеть на этих досках. Я знаю руны своего меча и руны, нанесенные на мой щит. Я знаю руны, дающие силу, и руны, несущие смерть, но здесь эти руны вплетены во множество иных рун, и связь их внятна только богам.

Свенельд отступил в сторону, с достоинством поклонившись князю, и видно было, как он гордился своими словами, которые и впрямь были очень умны для простого наемника. Одобрительный ропот иных дружинников красноречиво говорил, что речь его была люба, и он прибавил себе уважения, даже не дотронувшись до своего меча.

– Благодарю тебя, храбрый Свенельд, – молвил Мстислав.

Он одобрительно прищурился, проводив взглядом воина, словно оценивал его еще раз или хотел сказать еще что-то, но приберег это дорогое словцо на потом, до случая, когда рядом не будет других воинов. Князь хорошо знал, как ревнива воинская слава и как может сгубить хорошего воина слишком щедрая прилюдная похвала. Не раз бояре дрались между собой за первенство перед князем, а уж чужаку здесь не дали бы спуску.

Потом князь перевел задумчивые глаза на мудреца и смотрел долго и пристально сквозь него, словно видел что-то еще, недоступное другим, словно он, князь, и не торопится узнать, что же это за странная книга лежит в трепетных руках отрока перед ним и зачем старец нес ее к нему, князю Мстиславу, в далекую Тмутаракань.

Как купец на торгу, Мстислав не торопил время, чтобы дотронуться до предложенного ему диковинного товара, словно сбивал цену, которую, вероятно, предложит странный мудрец за свою тайну.

И старец тоже ждал, недвижимый и благостный, так, будто он снисходил до князя, он внимал его просьбам, он вершил судьбы людей, он мог карать или миловать, его воины ждали рядом приказа, так, будто он один имел в запасе целую вечность и мог ждать эту вечность, чтобы тайна его стала нужна. Нужна, как воздух, как эти воины, как все, без чего не может жить княжеская власть. Ни одна тяжкая дума не легла на лицо старика, ничто не смутило его.

Наконец Мстислав посмотрел прямо в глаза мудрецу. Князь был добр по натуре, и неудача его тонкой игры не злила, а веселила его, и потому взгляд его светлых глаз был немного насмешлив.

– Нам недоступна мудрость твоей книги, старик. Зачем же ты принес ее мне?

Мудрец встрепенулся, словно певчая птица, услышавшая знакомую песню.

– Твой воин правильно назвал руны тайной. Для северных народов руны всегда были тайной. Они были для них тайной и тогда, когда они принимали этот бесценный дар знания от наших мудрецов, и после, когда они оплели их темными легендами и попытались вдохнуть в эти знаки свой сокровенный смысл, так же далекий от истины, как небо от земли. В языке же наших пращуров «руна» означала всего лишь «резать, писать», ибо руны не были для них тайной. И этим все сказано, ибо великое знание было доступно нашим мудрецам, и они по крупицам давали его другим народам, так, чтобы не обратилась во зло полученная мудрость.

Старец остановился, чтоб перевести дух, но видно было, что не речь, сказанная на одном дыхании, утомила его, а некая сила, которая притекала в его хрупкое тело, наполняя его невиданной энергией, заставляя светиться его глаза, и с которой ему было все трудней и трудней совладать. Он поднял руки, по которым струились длинные белые одежды, словно желая увеличить свой объем, и посох в его правой руке стал переливаться голубоватым светом. Этот посох, весь украшенный причудливой резьбой и тайными знаками, венчал набалдашник в виде птицы, сжимавшей в когтях большой прозрачный, чуть желтоватый камень. Вот этот-то камень, изменив свой изначальный цвет, испускал теперь бледное голубоватое сияние. Но почти никто не заметил этого сияния в косых полосах красноватого света, которыми освещало заходящее солнце княжеские палаты Тмутараканского замка.

– Велики были эти знания, и многие силы были им подвластны, и, если бы не христово учение, ты бы, князь, имел иную силу своих воинов, ты бы знал язык своих могучих предков и не ждал бы моей помощи, чтобы познать великие тайны сокровенного смысла этих писаний, – продолжил мудрец.

– Так это я нуждаюсь в твоей помощи?! – гневно воскликнул Мстислав, останавливая старца.

Глаза его все еще продолжали насмешничать, и было непонятно, притворен ли его гнев или он зол не на шутку.

– Эта книга – ключ к великой силе, – торопливо продолжал мудрец, пытаясь поскорей закидать словами неудачное выражение, озлившее князя. – Она может привести к священному оружию, данному нашим предкам самим Сварогом! И тот, кто будет владеть этим оружием, тот…