Борис Конофальский - Инквизитор. Башмаки на флагах. Том третий. Графиня фон Мален

– Не успеем мы до утра! – корпорал тоже видит стрелков, сразу тон менее наглый стал, но всё равно этот мерзавец дерзок в речах. – Будь нас хоть полторы тысячи, так, может, и не взяли бы… А вы нас в засаду завели. Вон сколько людей за один вечер полегло. Телеги с ранеными возим всю ночь. Лекари не успевают лечить.

«Ах ты, сволочь! Решил виноватого найти и сбежать отсюда!»

– Да, мы попали в засаду, да, нам было тяжко, но мы не можем отступить, не уйдём мы от них с обозом, а обоз бросать нельзя, иначе это будет конец всей кампании, – Волков пытается всё объяснить этим солдатам.

Но им плевать на обоз.

– Мы из-за вашего обоза тут погибать не хотим, тем более что мужичьё пленных не берёт, а раненых добивает. Мы не хотим к полудню тут дохлые валяться.

– Дезертировать думаете?

– Нет-нет, – сразу отвечает корпорал, – мы законы воинские знаем, мы пойдём к другому командиру и контракт выполним. Мы будем просить маршала, чтобы записал нас в другую часть. Уходим мы от вас, полковник Фолькоф, так как командир вы нерадивый и неумелый.

Так и говорил он это всё дерзко, даже как будто с ухмылочкой. Очень немногие из тех, кто знал Волкова не первый день, видя в его руках секиру, осмелились бы так с ним разговаривать.

Корпорал Левенгринской воинской корпорации Рудольф едва успел договорить, как ему на стык горжета и шлема обрушился тяжеленный топор. Рудольф пошатнулся, железо выдержало, корпорал, опираясь на алебарду, выстоял, но только для того, чтобы получить второй удар. Второй удар был страшен, теперь Волков бил, держа тяжёлое оружие двумя своими сильными руками, занося топор за спину, с размаху. Удар раскроил Рудольфу и шлем, и голову. Он рухнул на землю замертво.

– Ах ты! – закричали сослуживцы корпорала.

– К оружию, ребята!

– Он убил его!

Люди из корпорации Левенгрина сразу ощетинились железом, думая мстить за своего командира.

А тут и Вилли тоже крикнул:

– Стрелки! Целься!

Но весь этот шум, все крики перебил скрипучий, надтреснутый и властный, знакомый Волкову голос:

– Это что тут такое? Бунт?

И хоть часто кавалера раздражал человек, чей голос сейчас слышали все, теперь же он был рад ему.

– Что здесь происходит? Бунтуете, негодяи? Господин полковник, только прикажите, и я угощу этих бунтовщиков хорошей порцией картечи.

– Никто здесь не бунтует, господин капитан Пруфф, – громко отвечал Волков. – Солдаты сейчас выберут себе нового корпорала и пойдут работать в свою часть. Так как они знают, что вокруг лагеря я выставил пикеты и разъезды и что дезертиров я буду вешать.

Как он это сказал, так после повисла тишина. Ни солдаты из корпорации города Левенгрина, ни зеваки ничего не говорили.

– Ну, что стоите? Картечь ждёте? – крикнул Волков, стряхивая со своего страшного оружия капли крови. – Выбирайте себе корпорала и идите в свою часть.

Многие солдаты уже смирились с его властью, с его победой, да и всем зевакам уже всё было ясно.

Вот лишь теперь дело было закончено.

– Ну наконец-то, – сказал Волков и протянул руку капитану Пруффу.

Тот пожал руку и сразу спросил:

– Раненые, которые мне встречались по дороге и которых я опросил, говорили, что мужики нас ждали. Ждали и крепко побили?

– Да, устроили нам засаду, Бертье погиб, Гренер тоже, погиб ротмистр Хилли.

– Это молодой такой? Из стрелков?

– Да. Роха и Брюнхвальд ранены, второй роты нет, она была в голове колонны. Арбалетчики сбежали. В общем, мы угодили в засаду.

– Засаду? Но ведь вы выставляли разъезды!

– То и удивительно, никто из кавалеристов ничего не видел, пока на нас не обрушились батальоны хамов. Впрочем, это уже прошлое, пойдёмте, я покажу вам, что вам надобно сделать.

Волков обернулся и увидал всё ещё растерянного Рене, что был тут же.

– Капитан, прошу вас продолжить работы, займите уже своих людей, дайте им лопаты, чтобы мысли дурные к ним в головы не лезли, – едко произнёс полковник.

Рене пытался ему что-то ответить, но Волков его сейчас даже слушать не хотел, он жестом велел удалиться. Капитан поклонился и ушёл. После кавалер заговорил с ротмистром Вилли:

– Ротмистр, отберите среди своих стрелков десять самых надёжных человек с самым надёжным сержантом…

– Сейчас всё сделаю, а зачем они вам?

– Для моей охраны, – отвечал полковник, – сзади у меня глаз нет, а одного Максимилиана может быть мало. Думаю, что солдатики теперь на меня будут злы.

– Я могу быть при вас, полковник, – сразу вызвался Вилли.

– Вы должны быть при своей роте, у меня и так не хватает офицеров. Пришлите мне десять людей и сержанта.

После они с Пруффом пошли по лагерю.

Как ни устали, как ни злы, как ни голодны восемь сотен людей, но сила это немалая и сделать они могут многое, если есть воля, что сможет их объединить и сподвигнуть на усилия.

Стена из кривоватых брёвен уже перегородила дорогу с востока, оставив проезд для телег. Перед стеной полсотни людей уже копали ров. А сам частокол уже повернул на запад и шёл над лесом, которым густо порос спуск к реке.

Волков вывел Пруффа на дорогу. Как раз луна вышла, река блестела серебром в её свете.

– Вот, – сказал полковник, – это брод, я хочу, чтобы ваши пушки не дали завтра ни одному мужику перейти его.

– Завтра? – спросил капитан. – Думаете, что они пойдут уже завтра?

– Думаю, что они начнут утром, они слышат, что мы укрепляемся. Я бы на их месте тянуть не стал.

Они пошли обратно в лагерь. Волков привёл артиллериста в северо-восточный угол лагеря.

– Насыпьте здесь земли столько, чтобы вы могли стрелять поверх частокола по переправе.

– Насыпать придётся немало, – говорил Пруфф.

– Да, немало, – согласился кавалер.

– Надеюсь, вы дадите мне хоть тридцать сапёров.

– Нет, все сапёры ставят частокол или окапывают его.

– Но мои люди выбиваются из сил, они весь день и полночи тащили пушки, – в голосе Пруффа опять слышалось привычное недовольство.

– Капитан, сапёров лишних у меня нет, из трёх сотен их осталось чуть больше сотни, и те уже с заката рубят лес и копают канавы. Придётся вам справляться самим.

– Я не успею до рассвета! – уже раздражённо говорил капитан.

– Объясните своим людям, что если они не успеют до рассвета, то к полудню им уже некуда будет торопиться, их всех перережут мужики.

Слушать, что там скажет ворчливый капитан, кавалер не стал, он повернулся и пошёл прочь.

Не прошёл он и десяти шагов, как услыхал знакомый и очень взволнованный голос, сначала даже не мог вспомнить, кто его кличет.

– Господин! Господин!

– Это брат Ипполит, – сразу признал монаха Максимилиан. Он светит ему фонарём. – Ипполит, мы здесь!

Монах подбегает к Волкову, на нём длинный кожаный фартук, руки грязные, засохшая кровь чёрными точками покрывает и лицо его, и горло, кажется, он недавно плакал.