Наталья Щёголева - Путь домой. Год надежды

– И потом, попробуй представить, как к нашему заявлению отнесётся Его Светлость! Чем больше я о нём думаю, тем больше убеждаюсь, что он с этой игрушкой так просто не расстанется. Если я не ошибаюсь, и он ещё вчера додумался до того, что сегодня пришло в твою голову, то я готов предположить… нет, уверен, что прежде, чем открывать эти карты, он попробует сыграть в них сам.

– Сам пойти на охоту за призраком? Ты серьёзно?! – Фил недоверчиво сощурился.

Виктор уверенно кивнул, чем сильно смутил товарища.

Какое-то время они шли молча, а гул испуганной толпы только нарастал. Фил уже чувствовал, как по его спине бегают предательские мурашки, а он был не из тех, то легко смиряется с такой своей слабостью. Ему требовался чёткий план действий, но…

– Пусть так, – наконец, произнёс Фил, – Тогда что же делать нам? Я в тупике!

– Успокойся, – неожиданно улыбнулся Виктор, – Мы лишь слуги герцога, всего лишь люди. Если он предпочтёт остаться в стороне, мы с тобой просто сделаем то, что в наших силах. Об остальном пусть голова болит у него.

Брови Фила чуть приподнялись, он остановился и подарил Виктору свой долгий взгляд:

– А как бы ты отнёсся к тому, чтобы эти твои слова услышал сам герцог? – спустя несколько секунд поинтересовался Фил.

– Ему это было бы полезно, ты не находишь? – усмехнулся Виктор.

– Слугам редко позволяется роскошь судить хозяев, и это никогда не бывает безопасным.

– Ты и я себе это позволяем, и не только в силу немого разрешения на то герцога.

– Такое… не принято говорить вслух, – нахмурился Фил.

– Я позволяю себе роскошь быть откровенным с тобой, – сейчас синие глаза Виктора были почти чёрными, – Наша с тобой сила в способности думать, и герцога это очень выручает, это очень облегчает его жизнь. Сколько проблем за него решают Рон, Пит, не говоря уже о нас с тобой? Чёткое разделение труда, он создаёт проблемы, а мы их разгребаем. Вот и сейчас, смех и грех, идём и ломаем себе голову, как бы это исхитриться и сохранить эту охваченную паникой толпу как гвардию герцога, как не дать ей вырваться из этих стен, разбежаться. Не знаю, как тебе, но мне это кажется забавным.

Серые глаза Фила заметно расширились, было видно, он не упустил ни одного слова, но что-либо произнести в ответ не спешил.

– Ты так на меня смотришь, словно я сделал для тебя открытие, – усмехнулся Виктор.

– Я не понимаю…

– Кого?

– Тебя… себя…

– Ничего удивительного. Я тоже плохо понимаю себя. Вот, например, сейчас, как бы я хотел предоставить этой толпе повод растерзать герцога, так я на него зол, в прочем, это, как и ты… Но что-то мне подсказывает, что я поступлю наоборот и сделаю герцогу подарок, за который тот должен будет щедро расплатиться, – опять усмехнулся Виктор. Теперь его синие глаза открыто смеялись.

Фил вновь поймал себя на мысли, что эти глаза странно похожи на глаза близнецов, но Виктор не позволил ему задержать на этом внимание. Уже в следующий миг он толкнул приземистую дубовую дверь и решительно вышел во двор. Фил сокрушённо повёл головой и тоже переступил порог.

Их появление было тотчас замечено, и гул людских голосов стал быстро стихать. К тому моменту, когда Виктор и Фил оказались в центре толпы, во дворе уже воцарилась гробовая тишина. Не в пример Филу, Виктор был удивительно спокоен. Он медленно обвёл собравшихся здесь гвардейцев своим смеющимся взглядом, но начать говорить не спешил. Его вдруг потешила мысль, что, если бы сейчас перед этими людьми он предстал в своем истинном обличье?.. Пришлось напомнить себе, что момент-то серьёзный, не время предаваться фантазиям. Ведь в этой звенящей тишине уже начинали проскакивать молнии.

– Вы уже много говорили. Теперь слушайте меня, – наконец, заговорил Виктор, и его голос звучал спокойно, веско, он не допускал ни малейшей возможности что-нибудь ему возразить, – Вы все прямо сейчас собираете всё самое необходимое и начинаете готовить коней к дальней дороге. В полдень мы все покинем дворец. Это приказ. И учтите, узнаю, что кто-нибудь из вас продолжает распространяться на известные темы, обещаю так приласкать, что он будет это помнить даже на том свете! – к концу речи его взгляд и голос налились металлом. Эти его последние слова стали мощным толчком к действиям.

Мысль о том, что очень скоро они покинут это проклятое место, вернула людей к жизни. Они чувствовали в Глене несгибаемую волю, и ещё не забыв свои страхи, уже видели в этом человеке единственный путь к спасению.

Фил не верил своим глазам. Ещё минуту назад бурлящая толпа вдруг присмирела и уже была готова внимать каждому слову Глена. Как, когда им успела передаться его спокойная вера в то, что всё ещё не так уж и плохо.

– Ты, ты, ты и ты, – Виктор жестко указал рукой на Голбрау и ещё троих, как он знал, особо крикливых и склонных к панике людей, – На это время вам лучше бы забыть, что у вас есть языки. Я всё сказал. Вы слышали мой приказ! А теперь выполняйте!

И Фил с огромным удивлением увидел, что ни у одного гвардейца не мелькнуло даже слабого порыва воспротивиться, усомниться в праве Глена отдавать приказы, такие приказы. Толпа пришла в движение. Убедившись в том, что этот процесс стал необратим, Фил обратил изумлённый взгляд на Глена. Синие глаза того снова смеялись.

– Ты замечал, – тихо произнёс Виктор, – Чем больше голод, тем меньше надо, чтобы его утолить?

– Но, чтобы так!? Ничего не объясняя!?

– Они сейчас жаждут спасения, а не объяснения. Они ещё не созрели для вопросов и тем более для ответов. Ладно. Подлей в это пламя побольше активности, организуй их, пусть каждый будет при деле. Мы проведём несколько дней в полях. Нужна еда и что-то для ночлега… А я пойду и улажу всё это с герцогом, – и Виктор протянул Филу руку.

Тот принял её и не сдержал усмешку:

– Хорошо. Бог с тобой! Я сделаю, что ты говоришь. Удачи!

Виктор благодарно ударил его по плечу и направился к покоям герцога.

«И, правда, зачем ему, мне всё это надо?» – задумался Фил, провожая друга взглядом, – «Какая-то идиотская игра. Ах, да! Вспомнил! Герцог хорошо платит!» Фил горько усмехнулся и пошёл к конюшням. Он уже вполне владел собой и прекрасно знал, что делать. Вот что Виктор подарил ему и гвардейцам – определённость, пусть лишь не насколько часов, но он лишил их проблемы выбора.

Герцог всё видел и слышал, и он бы не смог объяснить, какое чувство его охватило, когда он увидел, как неожиданно просто Глен взял контроль над ситуацией в свои руки. После мига оцепенения Его Светлость ощутил что-то очень похожее на панику: «В сложившейся ситуации гвардия подчиняется только Глену! Тут я бессилен. Я стал причиной их бедствия, и они уже за это ненавидят меня. Но это лишь значит, что я гол, как… Чёрт побери этих Лаганов!»