Эйна Сонг - Иерусалимлянин

Не спросив разрешения, путники принялись за виноград. Тяжёлые гроздья переливались на солнце янтарём, а ягоды таяли во рту, изливаясь медом. Более сочного винограда эта земля не давала, пожалуй, с библейских времён, и от божественного вкуса паломники будто опьянели. В них проснулась жадность. Они нарвали винограда, чтобы унести с собой. Поломали лозу. Крестьянин, возвращаясь с водоносом, от ужаса едва не разлил всю воду:

– Ради всего святого, прекратите сейчас же! – голос его, дрожа, поднялся на самые высокие ноты. – Прекрати-и-и-ите!

Главарь ухмыльнулся:

– Чего распелся!? Это налог в пользу христианских рыцарей!

В этот момент паломникам показалось, что земля глухо зарокотала. Тощий и широкий тревожно заоглядывались:

– Что это?

– Где это?

Главарь хмыкнул:

– Какая разница! Здесь часто бывают землетрясения!

Старик, бормоча: «Ради Бога, ради Бога», – поставил перед начальником ведро:

– Вот вода, милостивые государи. Пейте и убирайтесь!

– Это что за речи?! – главарь схватил старика за плечо. – Кто тебя так научил разговаривать?!

Старик помотал бородой:

– Гнев Божий падёт на вас!

– Катись к чёрту! – выругался начальник и ударил старика в живот.

Несчастный охнул и согнулся пополам, простонал:

– Уезжайте как можно скорее…

Главарь пнул складное кожаное ведро, принесённое крестьянином, и вода, блестя струями, разлилась по земле. И снова рокот раздался будто из недр земли.

Паломники сели на лошадей и продолжили путь. И казалось всем троим, что рокот преследует их, что сумки, набитые виноградом, слишком тяжелы. Предчувствие скорой расплаты начало давить их, как раскалённое синее небо над головой.

Держась за живот, старик поднялся. Отряхнув халат, он перекрестил дорогу и всадников:

– В Его милости, в Его милости послать вам избавление! Господи, помилуй!

В ответ на слова старика из земли донеслось рычание. Безмерно испуганный, крестьянин побежал к колодцу, скрывающемуся в рощице. В небе парил, расправив крылья, сокол-шахин. И он один видел, как старик, слегка помедлив, полез в колодец.

* * *

Ни Бодуэн, ни паломники не знали, что среди холмов, покачивая шеями, плыли два верблюда. На светлом, том, что шёл впереди, сидел седобородый старец в белой чалме. Полинялый чёрный кафтан странника, расшитый серебром, был подпоясан красным кушаком – такие пояса носили знатные люди в Дамаске. На втором верблюде, жёлтом, покачивался парнишка четырнадцати лет. Голову мальчика прикрывала расшитая шапочка, голубой плащ с золотыми узорами и розово-персиковая рубаха придавали его образу ощущение лёгкости и нежности. За серебряный пояс младшего путешественника был заткнут кривой кинжал.

Глаза Фати с восторгом смотрели на дедушку. Она до сих пор не могла поверить своему счастью. Путешествие длится уже много дней, а она всё с тем же трепетом ловит его жесты, внимает его речам! Так радостно играют солнечные блики на богатой сбруе его верблюда, на благородных ножнах его могучего меча. Дедушка – герой многих сражений, тайных и явных! Хвала Аллаху, что он сбежал из Дамаска, когда туда вошёл Салах-ад-Дин, иначе донесли бы на него злые люди в отместку за благие дела! И дедушка нашёл Фати в Халебе, нежданно-негаданно явился, как див пустыни! Как она бросилась ему на шею, как плакала от счастья, когда узнала, что дедушка забирает её из дома тётушки Зайнаб и едет с ней… в Иерусалим! Аллах велик, воистину, ей благоволят звёзды!

После бесконечных скал и облезлых кустов горного перевала глаза Фати отдыхали, взирая на трепещущие оливы и уютные рощи. «У франков не так плохо, как говорят», – думала она. – «Здесь мир и, кажется, благодать».

У трёх пальм сделали привал, расстелив на траве пёстрые коврики. Лепёшки, сыр, оливки, ключевая вода – что ещё в дороге нужно?

Дедушка Фати, Аман аль-Саиф, с наслаждением лёг под пальмой, подложив под голову руку.

– И ты отдохни, звёздочка, – кивнул он внучке. Фати устроилась рядом с дедушкой и стала смотреть на бегущие в вышине облака. Интересно, как её встретит жених, каков он из себя…

Словно отвечая на мысли девушки, Аман сказал:

– Хасан – добрый, чуткий человек, уважаемый в городе. Тебе хорошо будет с ним.

– Я знаю, дедушка… Просто, немного боюсь… – синее небо обещало Фати сказку, о которой она и помыслить не могла. Это была сказка любви, девушка не сомневалась, но облака, скользя по небесной глади, шептали, как ей казалось, не о Хасане…

Фати унеслась в неясные грёзы, но протяжный окрик вернул её на землю:

– Эге-е-гей, люди! – к маленькому лагерю приблизились три всадника. Вид у них был грозный: все при копьях, при мечах. На крепко слаженных телах – кольчуги, а туники поверх них – не иерусалимские. Фати знала, что символ Иерусалимского королевства – пять золотых крестов на белом полотнище: один – большой и четыре – маленьких. А у этих рисунки на туниках непонятные: петухи какие-то, цветы, собаки. Откуда они взялись? При сёдлах у всадников болтались шлемы с бармицами 1 1 Бармица – элемент шлема в виде кольчужной сетки, обрамляющей шлем по нижнему краю. Закрывала шею, плечи, затылок и боковые стороны головы; в некоторых случаях грудь и нижнюю часть лица. , а через крупы лошадей были перекинуты кожаные сумки. «Разбойники!» – испугалась девушка и села на коврике, скрестив ноги.

Вперёд выехал старший, с обветренным, загорелым лицом. Колючая борода обрамляла его широкие скулы, а зелёные глаза смотрели волком. Вьющиеся волосы цвета охры трепал ветерок. Орлиный нос рыцаря хищно навострился, когда он зыркнул на гружёных верблюдов.

Сокол-шахин, парящий до этого в небе, описал два круга над лагерем и, клекотнув, полетел в сторону скал, виднеющихся на севере.

Начальник, придержав скакуна, поздоровался:

– День добрый! Но жарко – страсть! Позвольте напоить коней?

Из-за его плеча ехидно выглядывал рыжеволосый, похожий на гиену, молодой человек. Когда он повернул голову, Фати увидела, что один висок у парня побит сединой, а на другой стороне волосы темнее. Ни дать, ни взять – гиена! И скалится похоже.

– Мир вам! – Аман встал и вышел навстречу путникам. – Вода эта Божья, на всех хватит.

Старший подал знак рукой – его дружки приблизились. Аман, готовый ко всему, наблюдал за франкскими воинами – они спешились, приставили копья к пальмам. Фати поправила тюбетейку и больше не смела шелохнуться. Рыцари стали поить лошадей из ручья. Последний из них походил на маленького медведя. Этих животных Фати видела в зверинце в Халебе, и франк выглядел таким же грубым, как они, и лицо у него было заросшее, а глазки – маленькие. Девушка, чуя недоброе, сжала в ладони хамсу 2 2 Хамса – ближневосточный защитный амулет в форме открытой ладони с пятью пальцами. – амулет, доставшийся ей от матушки.