Павел Гарькавый - Софья и часы времени

– Ох, какая встреча, Артемий, и я кланяюсь перед тобой, – Авдей, кивнув головой, продолжал: – Что же это вы? Всё лес рубите?

– Да, второй год возы тащим с самарской земли. Воевода требует расширять крепость. Гляди, скоро крупный городище вырастет.

– Да не… – отозвался мужик с другой повозки, – не вырастет, опять огнём обдастся да сгорит дотла, – он сопроводил слова хорошим плевком.

– Да глядь и правда опять всё сгорит, – согласился рыжебородый, – но нам велено, мы и возим. Я за это лето уже пятый раз везу, да и в том году двенадцать раз сходил. Так это, получается а-а-а…, – поглаживая грязную бороду, он приподнял кверху задумчивые глаза, пытаясь сосчитать, сколько всего сделал рейсов.

– Семнадцать! Семнадцать раз вы съездили, – влезла в их разговор Софья, и на неё все посмотрели. Артемий оставил свою бороду в покое и продолжил:

– Семнадцать разков. Верно, ладушка, говоришь. А если же изгорит Саратов, так и дальше возить будем, и снова строить.

– Нам велено, да нами сделано, – снова внёс своё слово человек с соседней телеги.

– Это так, –подхватил рыжебородый, – земли здесь плодородные, и звери богатую пушнину дают. А рыбы в Волге! Сколько невод ни бросай – всегда полный вытянешь. Да чтоб мне провалиться… Кому же я всё это говорю, ты же, Авдей, сын Ратимира, всё знаешь, что вокруг творится. Ты же везде – сегодня здесь, а завтра за сто вёрст, куда ветер подует, – улыбнулся наездник четвёрки лошадей. – Ну, а как твои дела, Авдей?

– Жизнь моя не мёдом мазана да и не в дёготь макана. И добра, и худа хватает, – Авдей заулыбался. – То там поживу, то туда поеду. Вот ночью вернулся с Астраханской земли. Десять дней там пробыл.

– Небось случилось там что?

– Илья Суханович полдеревни на уши поставил, сын у него пропал.

– Да ты что! А кто такой будет этот Илья?

– Ну тот, Илья Суханович, чьи мельницы на южных полях стоят.

– А…. тот весёлый толстяк, у которого на обозе заморские купцы хотели четыре воза муки купить, – рассмеялся рыжебородый, – эх он и хитрый лис, так он ещё их и в воровстве обвинил.

– Вот те перетрухнули! А чтоб дело до стрельцов не дошло, отдали ему бочку вина.

Оба мужика громко рассмеялись.

– Беда у него приключилась, а я как раз мимо проезжал, – продолжил Авдей. – Сын у него пропал. Думали поначалу – разбойники выкрали, но тишина, ни одной весточки о монетной выплате не пришло. Потом думали – зверьё в лесу поело. Да следопыты ни костей, не одеяния его не нашли. А оказалось, как я и думал…

– Ну, и? – в нетерпении перебил рассказчика рыжебородый.

– На днях его сыну пятнадцать годков исполнилось, уж взрослый совсем.

Влюбился он в соседнюю дивчину и отправился в Астрахань за подарком для неё. Отцу да матери побоялся сказать, вот и пропал на тройку дней, в дороге.

– Ха, вот детины пошли! Совсем отца не боятся, – поправляя вожжи, возмутился мужик на брёвнах, – Ну, а чем закончилось?

– После того, как отец погонял его коромыслом, мы отпраздновали, что нашёлся живой. – Авдей стал зажимать пальцы по очереди: – Второй день гуляли на смотринах, третий сватовство, потом венчание, женитьба. Семь дней плясали да праздновали. Да и я там был, как говорится, мёд-пиво пил…

– Авдей рассмеялся.

– Да глянь, какая удачная пропажа! – поддержал его смехом рыжебородый.

– Ну, смех смехом, а у меня две дочурки подрастают, нужно тоже готовиться, вот-вот сваты порог переступят. И что хочу сказать: одной четырнадцать, другой девять, хоть разница не большая, это э-э…, – рыжебородый задумался, высчитывая возрастную разницу.

– Пять! Пять лет, – снова встряла в их разговор Софья.

–Да. Пять, но разница налицо, – рыжебородый на мгновение замолчал и посмотрел на девочку. – А ты, дивчина, откуда такая умная? Овец научилась считать? Ну нет, слишком мала для пастушьего дела. Волки тебя первую съедят.

– Я Соня, – единственное, что успела сказать девочка, за неё продолжил Авдей, незаметно ткнув её в бок, дескать, молчи!

– Да, это Соня. Дочка кузнеца. Вот только что и научилась до двадцати считать, а корову до сих пор выдоить не может. Отклонённая она от дел, дурочкой родилась, – девочка с удивлением посмотрела на своего соседа в телеге.

– Намучилась с ней мать, вот и попросила меня, коль еду на север, отвезти её до близких родственников. Бабка её там живёт.

– Да.. Бывает же такое, – продолжал рыжебородый. – Нет, я своих дочерей с раннего возраста работе учу. В избе порядок, баня натоплена. Я не даю им вздохнуть спокойно, пущай с детства знают, как это всё тяжело даётся. А чуть заленятся, так я взглядом на розги кажу.

– Правильно, чуть дашь слабину – и всё, считай, пропало дитё.

– Эй, там! – с четвёртой или пятой повозки недовольно закричал мужик. – Ну что вы там встали, две версты до дома осталось.

– Что, опять колесо поломалось? – поддержал его другой мужской голос.

– Нет! – повернув голову назад, с хрипотой прокричал рыжебородой. – Нормально всё, едем дальше.

– Трогай, в баньку охота, – снова кто-то закричал.

– Ну, Авдей, прощаться не будем, ибо свидимся, да и ещё не раз.

–Да, Артемий, правда за тобой.

– А ну, пошли! – мужик натянул вожжи. Кони, выдавливая из-под копыт сухую пыль дороги, тронулись в сторону Саратова.

Тронулась и наша повозка с Авдеем, девочкой и собакой, что приморившись на солнце, положила голову на борт телеги и, крутя чёрными зрачками, наблюдала за происходящим вокруг.

– Спасибо вам за дурочку! Которую увозят из собственного дома, – накинулась на Авдея Соня, как только они отъехали подальше от встреченных возов.

Возница широко улыбнулся:

– Ну, это первая мысля, что пришла мне в голову. Мы же не можем каждому встречному говорить, что ты с другого времени. Афанасий Михайлович наказывал беречь тебя как свою голову. Поэтому мы должны держать это в тайне. Хотя бы пока не доберёмся до места.

– Ага. А там, в крепости, вы не оберегали. Сказали, если меня повесят, то вам и ехать никуда не нужно, – протараторила Соня.

Мужчина громко рассмеялся:

– Да кому ты нужна! Кто грех такой возьмёт – дитя вздёрнуть!

– Как? – злобно вскрикнула девочка. – Ты же говорил: одежда моя странная…

– Да, бывает, встретишь заморских гостей, те похлеще тебя одеты. А сказал я так, чтоб выехать поскорей, дорога дальняя.

Софья скривила обиженную физиономию, отвернулась.

– Да ну ты не дуйся!

Соня продолжала молчать.

– Ладно. Прошу прошения за такую шутку.

– Вообще-то я ребёнок и могла испугаться.

– Ну ты и испугалась. Вон как сено начала таскать, – Авдей продолжал смеяться.

– Я не испугалась.

– Испугалась.

– Нет!

– Да!

– Нет! – крикнула девочка.

Авдей больше ничего не сказал. Принял положение лёжа и зажал в зубах соломинку.