Анатолий Терещенко - Телефон. Звонки из прошлого

Он решил воспользоваться первым попавшимся домом. К его хозяину, а это был Мейер Зайдер, он по привычке обратился:

– Я – Котовский! Мне нужен ключ от вашего чердака. Вопросы будут потом. Вы не видели сегодня никакого капитана. Не так ли?

– Так-так, – залопотал одесский еврей.

– Ну и договорились…

Ночью Котовский, переодевшись в гражданское и надев парик, спустился и покинул квартиру.

– Я теперь твой должник.

В 1919 году Зайдер являлся адъютантом одесского налетчика Мишки Япончика и был известен под кличкой «Майорчик». В 1920 году публичный дом закрыла советская власть – Зайдер остался без средств к существованию. Пронырливый еврей, узнав, что в Умани расположен кавкорпус под командованием его должника, поехал к нему. Котовский устроил его начальником охраны сахарного завода. Наверное, этой должности ему показалось мало…

Котовский покидал временное жилище в совхозе Чебан-ка. К нему на проводы приехал Зайдер, мотивируя тем, что хочет помочь его семье собраться в обратную дорогу.

Вечером 5 августа 1925 года воспитатели пригласили героя недавней войны на «костер» в пионерлагерь. После чего он вернулся домой. В полночь жившие по соседству краскомы (красные командиры) по случаю его отъезда решили устроить проводы.

Слово жене героя, Ольге Петровне:

«…Котовский с неохотой пошел, так как не любил таких вечеров и был утомлен: он рассказывал пионерам о ликвидации банды Антонова, а это для него всегда значило вновь пережить большое нервное напряжение. Вечер, как говорится, не клеился. Были громкие речи и тосты, но Котовский был безучастен и необычайно скучен. Часа через три стали расходиться.

Котовского задержал только что приехавший к нему старший бухгалтер Центрального управления военно-промышленного хозяйства. Я вернулась домой одна и готовила постель. Вдруг слышу короткие револьверные выстрелы – один, второй, а затем – мертвая тишина…

Я побежала на выстрелы… У угла главного корпуса отдыхающих вижу распластанное тело Котовского вниз лицом. Бросаюсь к пульсу – пульса нет…

Пуля попала в аорту. Смерть наступила мгновенно. На выстрелы прибежали соседи. Вскоре убийца объявился сам.

Сын Котовского вспоминал:

«…Вскоре после того, как отца вынесли на веранду, а мама осталась у тела одна, сюда вбежал Зайдер и, упав перед ней на колени, стал биться в истерике: «Это я убил командира!..» Маме показалось, что он порывался войти в комнату, где спал я, и она, преградив Зайдеру путь, крикнула: «Вон, мерзавец!». Зайдер быстро исчез…»

Вот что сказал Сталин в своей заметке, опубликованной в Харьковской газете «Коммунист» № 43 (1828) от 23 февраля 1926 года:

«Я знал т. Котовского как примерного партийца, опытного военного организатора и искусного командира.

Я особенно хорошо помню его на польском фронте в 1920 году, когда т. Буденный прорывался к Житомиру в тылу польской армии, а Котовский вел свою кавбригаду на отчаянно-смелые налеты на киевскую армию поляков. Он был грозой белополяков, ибо он умел «крошить» их, как никто, как говорили тогда красноармейцы.

Храбрейший среди скромных наших командиров и скромнейший среди храбрых – таким помню я т. Котовского.

Вечная ему память и слава».

Котовского помнит старшее поколение россиян, у современной молодежи другие герои и увлечения… их больше интересуют деньги и прибыль.

Документы по убийству Котовского были засекречены. Через год после совершенного преступления Зайдер был приговорен к 10 годам заключения…

В тюрьме он сразу же стал начальником лагерного клуба и через три года по УДО «за примерное поведение» был выпущен на волю. Но осенью 1930 года он был убит тремя ветеранами дивизии Котовского.

После гибели легендарного воина его тело было забальзамировано и положено в мавзолей в Подольске (ранее Котовск). В 1941 году его разрушили румынские оккупационные военные, а мумию изуродовали и закопали… Восстановили мавзолей в 1965 году. 28 сентября 2016 года по решению городского совета Подольска останки Григория Ивановича Котовского захоронили на городском кладбище № 1.

Из дневника Николая Петровича Горшенина:

«…Народ можно заставить повиноваться, но нельзя заставить понимать почему… Людьми невежественными и развращенными нельзя управлять ни с помощью справедливости, ни с помощью разума: они восстают не столько против зла, сколько против добра, которое хотят им делать… К сожалению, и так бывало на Руси… Страх никогда не может стать душою правильно организованного общества, ибо он не создает порядка, а только прикрывает хаос…

Даже в тяжелую годину надо оставаться Человеком… человеку же от власти нужно думать в первую очередь о коллективе, которым ты руководишь…

Слушайте только тех людей, которые вас ободряют и помогают выйти из тупика. Если это то, чего вы хотите, и это внутри вас, то продолжайте в том же духе и пытайтесь делать это всю оставшуюся жизнь…

Самая страшная из войн – это война гражданская. С нею связаны хаос, голод и холод…»

Белый и красный террор разразился сразу после смены политико-экономической власти в России. Оба они били по простому народу в угоду разных «…измов», исповедующих той или иной стороной. Слова генерала Л. Г. Корнилова о белом терроре, поставленные в эпиграф к этой главе, взяты для сравнения высказывания на эту тему основоположника красного террора В. И. Ленина:

«Для нас нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата… Коммунистическая нравственность – это та, которая служит этой борьбе… Дело не в России, на нее, господа хорошие, мне наплевать, это только этап, через который мы проходим к мировой революции».

Что можно сказать? Оба террора – это невыученные уроки истории. На силу действия есть другая сила – противодействия. Эта междоусобная борьба высекала такие искры, что воспламенили облитое горючим материалом все общество. Страдали и власти, но особенно люди, подхваченные вихрем кардинальных с кровью перемен.

За пример автор взял события двадцатых годов в сибирской деревне Дубынка, что расположена на границе с Казахстаном. Откуда взялось это название – дубы, как описывают старожилы этих мест, тут отродясь не росли. Все больше березы да осины. Двести лет осваивали эти места переселенцы из центральной России, бежавшие в богатую, сытую, хлебосольную, свободную Сибирь – кто от произвола помещиков, кто от голода. Ехали туда и предки автора с Украины, особенно с таких губерний, как Киевская, Полтавская и Черниговская. Переезжали сюда со всем скарбом, даже с домами, срубленными из столетних сосен.