Тимур Суворкин - Сотая казнь

– Стой! Не надо!

– Правильно, своя задница всегда ближе к телу, – Мэрган довольно отложила грушу и выжидательно уставилась на пленника.

– Что хотите знать?

– Итак… Сколько вас, как давно вы здесь, что делаете и по чьему приказу, – присевший перед ним чернокнижник явно не страдал отсутствием любознательности.

– Сколько мы тут? Да с начала осени почитай роем, что твои черви. Копаем и копаем, я уж лопату держать стал лучше меча.

– С начала осени? Да ведь тогда меня и схватили! – Погост вскочил и заложив руку за спину начал ходить взад-вперед.

– Не отвлекай. По чьему приказу?

– Так сэра Франца, рыцаря, хозяина Белолесья. Дружинники мы его. Осенью собрал да и приказал идите туда-то и копайте. Вот мы и копали всей дружиной. Думали что сокровища, а тут разобрали завалы, смотрим: одни гнилые деревяшки, да книжки какие-то.

– Сэр Франц из Белолесья значит… – протянул Погост.

– Что-то о нем знаешь?

– Мало… Но спиной к нему никогда бы не повернулся.

– Сунет кинжал?

– Сунет… Но не кинжал и не в спину, – туманно откликнулся Погост и вновь вернулся к допросу, – Когда галереи вскрыли, никого странного не заметили?

– Вы про гадость ту костяную? Была, сразу двоих наших пожрала. Ну мы знамо дело обиделись, да и отправились в ближайшую деревню, взять значит корову пожирнее. Привязали ночью к стене у входа, а когда оно вылезло лакомиться, обрушили ее: ну не корову то есть, а стену эту. Пока тварюга та ворочалась да выбиралась, порубили ее топорами, а кости мельнику снесли, чтоб тот их помолол да над речкой развеял…

– Хватит, – Погост снова прервал словесный поток, – С книгами что?

– Сэру Францу гонца отправили, так он велел переплеты, что поценнее, отодрать и в замок отвести, а все остальное сжечь…

– Проклятье!

– Не злитесь, ваша чудесность. Хозяину то хорошо приказывать, да все книжки гнилые: там в катакомбах потолки кое-где рухнули, видать осенние дожди все и залили – сами ж знаете какая осень стояла. Ну вот, книги вымокшие не загорелись, да и когда начали их извлекать: мороз, снег, не просушишь, костра толкового не разведешь, мы только чуток самого сухого пожгли, а остальное сегоднясь с утреца на телеги погрузили да в замок отправили с остальными дружинниками, пусть у хозяина самого голова болит.

На этой оптимистической ноте разговор и закончился. Вместе с Мэрган стащив пленников в подвалы под руинами, Погост ослабил тем веревки и кинув сумку с едой, обвел пространство вокруг пленников куском угля. После этого он долго читал заклятия, пояснив после, что любого, кто переступит черту в ближайшие сутки будет ждать мучительная смерть. Судя по той неподвижности, что возникла внутри круга, его увещевания подействовали. Кинув в угол сноп магического пламени, дабы бедняги не превратились за это время в лед, Погост был таков.

– Бесы дери их души. Что же это получается… Если кто-то сразу начал раскопки на этом месте желая найти тот дневник, значит от меня решили избавиться, чтобы я не добрался до него первым… Значит у демона в замке есть сообщник. А может и не в замке, я же успел каждому уши прожужжать о своих подвигах и о дневнике болтал без умолку… – окончивший с колдовством Погост нервно потер руки.

– Может все же наконец расскажешь, как ты умудрился загреметь в камеру? – в соседнем зале Мэрган уже расстилала трофейные шкуры, на которых недавно только спали дружинники.

– Ну а как ты сама думаешь, за что герцог ценящий своего чернокнижника, мог велеть его казнить? А?

Палач вопросительно уставилась на Погоста.

– За одежду он меня казнил.

– Герцогу не понравился твой черный балахон?

– Герцогу не понравилось, что на мне не было моего черного балахона когда он застал меня в его собственной спальне с его собственной женой, – Погост насупился.

Мэрган промолчала. У нее не было слов для комментариев.

– Да, отвечая на твой немой вопрос, другого места я найти не мог, – Погост насупился еще сильнее, – Во всем виновато положение Лиса Седьмого: он герцог. Будь он бедным аристократом, то его спальня была бы огромна, да только и спал бы он вместе со всеми слугами, просто тканью отгородившись. Ну да я отвлекся: к несчастью герцог наш человек богатый и может себе позволить отдельную спальню. Ах, если бы ты еще знала, что там за кровать! После одного взгляда на нее мысль о сне в другом месте мучительна. Огромная, на ней бы поместились с десяток человек, на четырех резных столбиках, а над ними балдахин из шелка, чтобы не одно насекомое не свалилось с потолка, тревожа тебя в самый неподходящий момент. А какая она мягкая… Соблазн был слишком велик и мы с Октавией…

В общем когда герцог входил в спальню ничего исправить было уже нельзя. Учитывая тот факт, что из одежды на Октавии к тому моменту был только рубиновый кулон, а на мне и того меньше, герцог быстро заподозрил неладное, и прежде чем я успел прибегнуть к заклятьям, трижды приложил меня лицом о столбик кровати, после чего выкинул в окно. Со второго этажа между прочим, на брусчатку. После этого я не то, что сопротивляться, даже на своих ногах до застенка дойти не мог, – Погост попытался сокрушенно покачать головой, но в связи с отсутствием шеи лишь уронил ее на землю, – Ну а там уж нужно было спешно спасать честь дамы. Наплел про то как опоил Октавию приворотным зельем, да дурманным настоем. В общем гроза прошла мимо герцогини. И именно поэтому все молнии обрушились мне на макушку… А в прочем, если бы я знал, что так случиться я бы не изменил решения.

На отрубленной голове появилась улыбка. Мечтательно вздохнув колдун лег на шкуры. Вскоре Мэрган опустилась рядом. Сон не заставил ждать измученное тело.

Осенняя ярмарка самое яркое событие. Город бурлит словно облитый вином муравейник. Суетятся крестьяне старающиеся быстрее продать товар и уйти напиться в таверну, дабы избавиться от полученных грошей. Сбиваются с ног воры, которым тоже хочется напиться в таверне на вырученные крестьянами медяки. Мечутся купцы пытающиеся понять в какой пропорции обменять деньги отчеканенные бароном, на монеты отлитые графом. Робко присматриваются разбойники, думая с кем бы лучше свидеться за городскими воротами. Гордо вышагивают аристократы, стараясь найти на что потратить копящиеся в сундуках деньги. В общем все, все радуются этому празднику жизни. Все кроме палачей.

Мэрган грустно приникла к щели между рамой и затянувшем окно бычьем пузырем, стараясь разглядеть что творится на улице. А судя по шуму творилось там ни много ни мало, как представление балагана.

Под окнами постоянно раздавался довольный хохот – уличные артисты кривляясь изображали церковное богослужение. Под бряцанье струн, они танцевали вокруг обряженного в рясу сотоварища, напевающего совершенно непристойную мелодию на церковный лад. Судя по его чистому, хорошо поставленному голосу и неплохой, хотя и специально искаженной латыни, время от времени перемежающей исполнение, тот явно сам не один год провел в монастырской школе, как и многие выступающие на улицах певцы. Народ вокруг покатывался со смеха. Священники, коли таковые были в толпе лишь скрипели зубами, хватать актеров было чревато, жадный до развлечений люд вполне может заступиться.