Марик Лернер - За Пророчицу и веру

Если крестьяне готовы были удавить прежних хозяев и нередко это делали, то городские ворота при появлении моих знамен открывали мастеровые. Половина бескровно взятых союзных портов пережила бунты с погромами и смену руководства. Кодекс действовал с момента оглашения в новом городе, но он был одинаков для любого и обратной силы не имел. Имущество считалось принадлежащим хозяину по прежнему договору или реальному владению. Надо ли пояснять, как с удовольствием шел передел не только пахотной земли, но и особняков с мастерскими еще до вступления правоверных в город.

Голуби с кораблями летали и ходили куда быстрее моего войска. Я не особо торопился, давая время не желавшим умирать за чужие права принять правильное решение. Тингис решил биться. Внутреннее недовольство подавили наемники, и ворота не открыли. Рано или поздно это должно было случиться. Они были убеждены, что мои люди не умеют брать укрепления. Так и есть. Но я и не стал убивать бойцов, кидая их в лобовую атаку. Просто сжег город дотла. Напалм не создал, но нечто вроде, практически невозможное погасить водой и прилипающее на основе нефти и загустителя с мелкими добавками давно имею. Назвал все равно этим словом, чтоб не морочиться. Оставалось лишь поставить требушеты и тупо швырять, пока пожар не поднялся до самого неба, а немногие уцелевшие загрузились на корабли и, проклиная, не уплыли. Химия вещь полезная. Не знаю, аналог ли это греческого огня, но сработало прекрасно.

Дело в том, что история моя несколько нетипична для приличного мавретанца и известна только одному человеку – сестре. Родившись на Земле, попал по не зависящим от меня причинам в этот мир, очень напоминающий прошлое, но во многом и кардинально от него отличающийся. И местный друид, поставивший на мне оригинальный опыт вивисекции, добился немалого успеха. Фактически я умер, слившись своим сознанием со старым и крайне неприятным бывшим наемником и убийцей. Память обоих причудливо перемешалась, создав новую личность и вытеснив многое из нас прежних. Знания землянина частично сохранились, однако про родных и тамошнюю жизнь почти ничего не помнил. Зато здешнюю неплохо. Так что сумел выдать себя за сына того человека.

Два курса института с упором на химию, по здешним понятиям, серьезнейшее образование. Во всяком случае, сварить мыло, сделать динамит или перегонный куб, создавая керосин и лампу, мне удалось без особых сложностей, как и шариковую ручку с печатным станком. И жить бы, поживать, сладко кушая и набивая кошель, да понесло по не зависящим от меня причинам в совершенно другом направлении. Я не виноват, что сестра оказалась Пророчицей и за ней пошли люди. Иногда тебя несет по течению, и выгребать против просто опасно.

Одно можно сказать о Тингисе. То, как быстро и жестко расправился с пятнадцатитысячным городом, обнесенным прекрасными оборонительными стенами, произвело яркое впечатление и на моих новых подданных, и на еще колеблющихся. Сопротивление окончательно исчезло. Более того, мне с поклоном и без малейшего нажима наперебой стали подносить золотые венки, признавая высшим правителем. На сегодняшний день уже семьдесят четыре весом в добрых двадцать пять талантов.

«Смерть ждет меня, и мы встретимся скоро, – затянули за спиной древнюю песню. – Смерть не забудет меня, и я не опоздаю к ней никогда».

Теперь уже не сотня охраны пела, а гремело по всему легиону, и от звуков мужского хора мурашки бежали по коже. Это исполняют перед боем.

«Встречу с ней даже трус не отменит, я иду. Пусть зовет, я не тороплюсь».

Конечно, это не тот легион. Достаточно знакомое слово, не вызывающее недоуменных вопросов, но совершенно иное содержание.

Три отряда по тысяче человек, разделенные на сотни и десятки. Восемь сотен из десяти в каждом подразделении были обычные пехотинцы, вооруженные гладкоствольными ружьями со штыками. Благодаря последнему они не нуждались в прикрытии пикинерами, и можно было создать на узком участке мощный огневой удар. Одна сотня состояла из застрельщиков, имеющих нарезные стволы. Еще одна считалась элитной. Туда назначались заслуженные ветераны, обученные использовать гранаты и прочие хитрые фокусы. В составе легиона находилась и конница: пять сотен кирасиров от слова «кираса», закрывающая спину и грудь сталью. Они были нужны для таранного удара, и шесть сотен легкой кавалерии, глаза и уши армии. Их подразделения занимались разведкой, шли впереди и прикрывали тылы. Каждая тысяча пехоты имела приданную ей артиллерию: четыре пушки-восьмифунтовки и две шестифунтовых гаубицы. Плюс барабанщики, медики, интенданты, вспомогательные части, на десять человек один обозник. Непременных проституток и маркитанток в составе не считаю. На этих приходилось закрывать глаза, но в военный лагерь их не допускали. Списочного состава набиралось до пяти тысяч. И таких легионов у меня на сегодняшний день два.

Все дело в том, что конницы много, и прекрасной. Из кочевников получаются замечательные бойцы. Но пользы от нее при штурме укрепленных позиций немного. Да и стойкостью не отличаются. К тому же они охотно служат, пока могут разжиться трофеями, и так же легко уходят домой, если не особо добыча велика. Большинство пехоты из бывших крестьян и рабов, которых учить еще и учить. К тому же вооружены они обычно чем попало и грозны исключительно количеством. Особой надежды при столкновении с профессиональным противником на них не питаю. Есть так называемые союзники, вынужденные служить. Доверия к их отрядам не испытываю. Ну еще имеются достаточно стойкие и мотивированные единоверцы. Которых не так много.

Потому и создавал постоянную армию, чтоб было на кого без всяких сомнений опереться. Отбирал из готовых и проверенных боем. Люди первого «Победоносного» и второго «Разрывающего цепи» участвовали в разгроме коалиции Пятидесятиградья с урсами и готовы были идти до конца. Практически все правоверные и, помимо бывших крестьян, больше половины рабы, вольноотпущенники и харатины [5] Харатины – покоренные и поставленные в подчиненное положение племена. . Стать элитой для них многое значило, и дисциплине они подчинялись, не изображая поруганную честь. Легионеры получали стабильное жалованье в отличие от остальных и имели на вооружении однотипное огнестрельное оружие. Фактически мои заводы работали исключительно на армию, даже не на все подразделения. Надо сказать, дорогое удовольствие, лично б не потянул такое количество ружей и пушек, однако оплачивало все государство за счет грабежа врагов. Пока война исправно кормила сама себя.

Наметом к голове колонны примчался всадник, отвлекая от размышлений. Ему сначала перекрыли движение, затем пропустили.