Александр Накул - Глазами волка

– …но страшнее всего, что в каждом городе есть его союзники,– продолжал Маэс,– Которые мечтают о золоте колхидских рудников и готовы сами открыть ворота!

– Думаешь… он нападёт?– в ушах уже начинало звенеть и Лику приходилось напрягаться, чтобы удержать внимание.

– Зачем нападать… Он придёт нас спасти. Пришлёт флот, высадит армию в вольных городах, а может даже и Пантикопее Меотийской. Армия разгромит ослабевших скифов, захватит ваши крепости…

– Не мои.

– Что?

– Эти крепости больше не мои.

– Да, спасибо, что напомнил. Царь Понта захватит больше-не-твои крепости, и саму Новую Столицу. А потом его солдаты просто не пожелают уходить. И вольные города, и Меотия, и Таврия, и весь полуостров войдут в его царство. Верфи Херсонеса будут строить ему корабли, а зерно Меотии кормить его армию. Вот что будет! Вот чего надо боятся! Вот с чем надо сражаться!

Маэс выглядел пьяным, но это опьянение было не от вина. Не было это и опьянение перед атакой – Лик, как и положено скифу, пусть и болотному, знал, как оно выглядит. Это было особое опьянение, с очень ясным лицом и свирепыми, жаждущими глазами.

Если бы он был женщиной,– подумал Лик,– сейчас бы дошло до разврата. Но он не женщина. И не разврат ему нужен. Нет, не разврат.

А что ему нужно?

Мысль о женщинах вызвала другую мысль – об Ифито. А стоило Лику подумать об Ифито, как он вспомнил Сагилла. Сагилл пророчил ему встречу с человеком, который хочет сорвать звезду с неба, и водрузить себе на голову.

Сейчас Лик понимал пророчество намного лучше, чем тогда, в роще. Он даже почти разгадал, что значит звезда…

Но кто этот загадочный человек? Может быть, энарей имел в виду Маэса?

– Я хотел у тебя спросить,– у Лика уже дрожали руки,– Скажи, ты бы хотел стать царём? Захватить власть и не отдавать её понтийцам?

– Кто этого не хочет…

– Хотят многие, но не все пытаются. Скажи, что бы ты сделал, если бы воцарился?

– Здесь я не нужен,– пробормотал Маэс. Похоже, ему тоже было нехорошо, но он продолжал отвечать,– А вот в Меотийском царстве… Я бы стал царём и сперва отпустил всех, кто продан в рабство за долги. Чужеземцы – пускай, дети рабов-чужеземцев – тоже пусть трудятся, но гераклеец или скиф рабом быть не может. Для сарматов – так и быть, я сделаю исключение, раз им нравится закрывать хозяина своим телом. А потом – я бы уничтожил царскую власть! Чтобы не было ни дворца, ни придворных. Чтобы города Меотии, как города Херсонеса – были свободны и управлялись народным собранием! Так хотели их основатели и так хочу я. Пусть я родом и не гераклеец!

– Но ты же должен для этого воцариться? Чтобы отказаться от власти – надо сперва её захватить, правильно?

Маэс посмотрел на него снисходительно. А потом его лицо скривилось и поползло вперёд.

Метаморфоза,– понял Лик. Хотелось разглядеть получше, как это происходит у Маэса. Но не успел. У него началось тоже.

Голова закружилась сама собой. Лик схватился зудящими руками за стол, но комната крутилась вокруг его всё быстрее, сливаясь в гладкую массу, словно глина под пальцами гончара.

Лик услышал, как его когтистые лапы клацнули на пол. Оглянулся, увидел, что на полу полно шерсти. И только потом разглядел, в кого превратился Маэс.

Лик, конечно, сразу обратил внимание, что Маэс больше его отца или брата. И в волчьем виде он должен быть крупнее. Но не представлял, насколько больше.

Маэс стал настоящим волком-гигантом. Тело было размером с хорошего телёнка, зубы словно швейные иглы, шерсть сверкала, как лапы сосны под зимним инеем, а по огромным ушам видно, что они хоть и острые, но человеческие… только поросли снаружи длинным волчьим волосом.

Если бы волки были разумней, они бы наверняка признали такого гиганта своим царём. На всякий случай, пока лапой не заехал.

Лик встряхнулся и добродушно оскалился. Потом прислушался и почувствовал, как шерсть на загривке встаёт дыбом.

Во дворике слышались шаги. Две пары ног. И приближаются сюда, ко входу в комнатку Маэса.

Маэс тоже, конечно, слышал. Когда дверь приоткрылась, и на фоне звёзд показались два силуэта с колпаками на головах, – он был уже готов.

Лик так и не узнал, догадывались ли эти сарматы, что идут наказать ликантропов, или сочли их обычными, не в меру дерзкими скифами. Но ночные мстители точно не ожидали встретить в комнатке обидчика двух огромных волков.

Теперь уже Маэс бросился первым. Без предупреждения. Прыгнул и впился, как волк в добычу. Сармат завопил, рванулся обратно. Его товарищ попытался огреть Маэса палкой – но на нём уже повис Лик.

А дальше были только вопли и бесполезная борьба в полумраке. Несколько мгновений – и вот ночные гости, потеряв палки и колпаки, стремглав несутся в воротам, сверкая задом сквозь разодранные плащи, а волки бегут за ними. Дом переполошился, в окнах, похожих на норки, появляются головы сонных жильцов – но сарматы уже выбежали из дворика и улепётываюлм переулками, а неврийцы из ворот провожали их торжествующим воем.

Со всех сторон, из закутков и переходов, грянули аплодисменты и крики радости.

Усталые волк раскланялись, как умели, и побежали обратно в нору.

…Интересно, эти сарматы вернутся?..

Лик подумал над этим вопросом, повертел его в голове и решил, что спросит Маэса. Потом, утром. Когда человеческое тело снова вернётся к нему.

Всё – утром!

Утром.

Утром…

Наутро Лик всё равно чувствовал себя измотанным. Казалось, у него нет сил даже на метаморфозу.

Не лучше ли остаться в волчьем виде? Хотя бы на один день. Он всё равно больше не на царской службе.

– Вставай,– Маэс уже вернулся в человеческий облик и успел умыться,– Становись человеком! Солнце в небе, пора развлекаться.

Лик поднялся на лапы. Стоять на лапах было очень удобно. Так, наверное, чувствует себя домашний пёс, вроде тех черноголовых овчарок, которых он встречал по дороге. И это ощущение ему даже нравилось.

Но он всё-таки подчинился. Опытных друзей надо слушаться.

Завтрак отличался от ужина только тем, что вместо вина Маэс налил воду. Лик не возражал. Живут же обычные дикие волки без вина и отлично себя чувствуют.

– Скажи, ты когда-нибудь смотрел трагедию?– спросил Маэс.

– Нет. Я слышал, в Новой Столице однажды пытались её поставить.

– И как?

– Никто не мог понять, что это такое и зачем нужно. Поэтому трагедию поставили, но только для царя. Для царя сойдёт любая редкость, особенно непонятная.

– Значит, пошли смотреть. Увидишь царское зрелище. Хотя на самом деле оно – народное!

С утра дом выглядел ещё заброшенней – но и ещё уютней. Незнакомые, пряно пахнущие цветы прорастали сквозь трещины в стенах.