Татьяна Иванько - Золото. Том 7

Бел, как и прежние староста, которого с его должности никто не смещает и местный главный жрец Солнца, что предоставил Белу свой терем для проживания, и остался в помощниках, сочтя это великой честью для себя, все они помогают молодому царю.

Мы же с Орликом, всем теремом поместились в просторном тереме старосты, тут тоже началась стройка, пристраивают два крыла, чтобы не теснится. К зиме буду готовы.

Перестук топоров, жужжание пил дни и ночи, и неуёмная энергия Орлика постепенно начали переполнять меня раздражением, и чем дальше, тем сложнее мне скрывать его. И вот сегодня мы и поссорились.

С утра мне хотелось спать и совсем не хотелось любиться, как хотелось ему. Но он настаивал, не понимая или делая вид, что не понимает моих отказов: когда я ловила его руки, уклонялась от его губ, не поддавалась объятиям.

И я не выдержала и сказала:

– Орлик, ну… сколько можно?! Днём, ночью, вечером, утром? Ну что неймётся?! – я не могла не скривиться, уже толкаясь и отодвигаясь на обширном местном ложе, надеясь всё же ещё поспать. Как наивно… и как глупо и грубо… Давно огрубела, скитаясь по улицам, городам и весям, которых теперь и нет…

– «Неймётся»?!.. – он даже задохнулся. – Ты меня больше не любишь? – Орлик приподнялся, удивлённо глядя на меня.

Впрочем, я не вижу глазами, они так и закрыты, но я знаю. Я вижу мысленным взором его лицо, мальчишески удивлённое и растерянное. Но Орлик, потом, я посплю ещё и… потом… Отстань только сейчас!

– Да люблю, Господи!.. Но ты же… – я отвернулась, сжимая бёдра. – Мне кажется, я и хожу уже с раздвинутыми ногами!

– Ну ты… ты… – он растерянно заморгал и убрал руки от меня, сразу весь отстраняясь. И встал с постели.

Стал зло одеваться, что-то падает мелкое, пряжки что ли?.. Иди, Орлик, дай поспать…

Одевшись, он пошёл было к двери, но вернулся, пнул по стойке кровати босой ещё ногой, хорошо, не кулаком, сломал бы столб:

– Это из-за Ганеша?! – рявкнул он. – Потому что это ваш с Яваном город, да?! – голос сорвался. – Ты его хочешь? Явана?!.. Ты его любила здесь! Ты с ним здесь жила! Ты замуж за него собиралась! Так? Из-за…

Ну, всё, я закипела. Какой теперь, к чёрту, сон?

– Да ты… – я села в кровати, трясясь от злости, – причём тут город этот? Что я виновата, что именно этот город уцелел?! – заморгала я.

– О, ты, конечно, ни в чём не виновата! – преувеличенно, как скоморохи, разыгрывающие сценки, сверкая злыми глазами и зубами, воскликнул Орлик и, подхватив сапоги, вышел прочь, хлопнув дверьми, как можно сильнее.

Поэтому и у Белогора, к которому я пришла, между прочим, поговорить о Дамагое, что до сих пор просто сидит под замком, я и расклеилась вот так.

Но Бел хитрый и мягкий, всегда продуманный стратег, он не вскипает в один миг, как Орлик, даже, если злится, если обижен. Впрочем, он не обижается, он мимо пропускает такую глупость. И это такая верная, такая мудрая тактика, ею он добивается всего, чего хочет. Тем более от меня.

Он позвал принести сбитня для меня, причём попросил с мятой, для дёрганных беременных дур… Сбитень хорош, сладкий, терпкий при этом и голову немного кружит.

– Бел, надо решать с Дамагоем. Сколько мы держать его будем? – сказала я, начав, наконец, разговор, ради которого пришла.

– Ты думаешь, он сбежит? – Бел отодвинул лавку, сесть напротив меня.

Я покачала головой:

– Не сбежит он, его любой удавит, едва он без стражи окажется. Любой, кто с нами в лагере был перед той битвой, – сказала я.

Бел усмехнулся, уселся передо мной со свободой спиной, волосы мотнул за спину, не завязывает сегодня. Качнулись тяжёлой шелковой массой за плечами. Длинные стали, давно не стригся Великий…

– Так что тогда думать о его судьбе? – легко произнёс Бел, сверкнув заиндевевшими вмиг глазами. – Отдать и…

Таких глаз я ещё не видела у него.

– Ты отдал бы толпе? – удивилась я, выпрямляясь.

Неужели он всерьёз? Какой бы Дамагой злодей ни был, он всё же сын царя, моего отца, грязнокровый, ублюдок, но половина в нём нашей, золотой крови.

– Отдал бы, – сказал Бел, тоже выпрямляясь, и его взгляд ещё сверкнул холодной чёрной молнией. – И сам ещё с галереи посмотрел, как они растерзали бы его!

Господи, не может быть Бел так кровожаден…

– Не верю, что ты… проговорила я.

Судорога пробежала по его лицу.

– Что я кровожадный? Зря не веришь, – он опустил глаза на миг, облизнул побледневшие губы. – Дамагой… Дамагой – зло. Он зло во всём, за всю свою жизнь он не сделал ничего доброго. Пролить столько крови, для чего? Чтобы показать, что не боится убивать? Что не сохранил ничего от человека в себе? Или что не имел ничего от человека? Нет, Ава, убить его – это благо.

– Не думаю…

– Что? Что уничтожать зло – это благо?

– Нет, не думаю, что в нём не осталось ничего от человека, – сказала я. – Или, что вообще не было.

Бел, скажи, что ты просто злишься, что ты не всерьёз. Но он посмотрел на меня, чуть прищурив нижние веки:

– Ты… ты до сих пор… жалеешь его? Как брата? Всё ещё считаешь его… – у него сжались в кулаки руки, лежащие на столе. – Ты его любишь? Как тогда… поэтому и мне ничего не рассказывала?.. Ава… – он побледнел даже, и кулаки побелели.

Ну, ещё лучше… и Белу в голову ревность вошла? Новый виток кошмара… Но не о Дамагое же… уж совсем?

– Да ты что, Бел? Совсем не о том я… – пробормотала я. – О неприкосновенности царя… царского рода. Крови, пусть и не чистокровный он царевич, но он как ксай пришёл сюда.

Ну и ну! Что-то витает в воздухе здесь что ли?..

…Она растерялась, действительно, чего это я?.. Я вздохнул, отгоняя наваждение. Выпить мёду, наверное, может, распустит узел на сердце. Я приказал принести.

– Сегодня обед-то… – спросил я, обернувшись.

– Да какой обед, – отмахнулась Ава. – Орлик теперь до ночи глаз не покажет. Поругались мы с утра…

Я обрадовался, но показать не должен, поэтому спрятал усмешку. Зато сразу легче на душе стало, поругалась со своим Орликом, уже отрада.

– Тогда я распоряжусь, поешь со мной. На здешнем Солнечном дворе хорошо готовят.

Ава улыбнулась немного насмешливо:

– Ты забываешь всё время, что я здесь жила несколько лет? Я даже помню кухарок по именам, – смотрит, подпёрла щёку рукой.

Но улыбка скоро растворилась в воспоминаниях:

– Одна в том пожаре погибла, за дитём кинулась в огонь, в тот момент уже кто-то вынес, из окна с другой стороны дома, она вбежала, тут крыша и ухнула. Искры до самого неба… страшно… Как же это было страшно, – Ава побледнела, словно снова видит всё это.

– Много погибло тогда?

– Много… как в лагере, когда Дамагоевы орды налетели… – почти шёпотом проговорила Ава. – Только без крови. Обугленные, скрюченные… и почти сплошь дети. Боялись, прятались, так и гибли… Запах этот по городу витал ещё… – её затошнило вдруг, побледнела, кинулась к кадушке для умывания.