Татьяна Иванько - Золото. Том 4

Он опять смотрит мне в лицо громадными зрачками, будто хочет проглотить меня ими.

– ОН мне сказал, что я увижу… А я не могу, если ты меня не любишь! Ты всегда меня любила и вдруг не любишь больше… Я хочу умереть… Так больно, я думал, уже умер, как больно… Я не смогу без тебя… Я думал я другой…. И у меня нет сердца, а там одна боль. Раскалённая как сталь в горне… одна боль!.. Ава-а-а… я сам всё это сделал! Нева говорила: не трогай её! Но я… я тогда думал о другом… а теперь… теперь, я знаю, я хотел, чтобы ты вернулась и любила меня. С самого начала. Меня никто не любил, кроме тебя, я это помнил… И тосковал… Так тосковал без тебя… Даже не думал… Вот потому хотел, чтобы ты вернулась… только для этого, вот что… Теперь только и понял. Ты… никогда не простишь меня?.. Я так напутал… я погубил нас. Нашего сына первым… Я посланник Зла для тебя…

Господи, да что же это такое?!.. Что в голову себе забрал… Господи, спаси его!

– Бел, послушай, – я обняла его, чтобы он слышал. – Я всегда буду рядом. Слышишь меня, никуда не денусь. Никогда. Нас осталось двое всего… Что захочешь, Белушенька, всё, что захочешь, только не умирай. Только не умирай! Останься… – у меня потекли бессильные слёзы, я понимаю, что ничем не могу помочь ему, его грудь почти не дышит, его сердце колотится так быстро, что вот-вот захлебнётся… – Не умирай, слышишь?

– Ава… Авуша, девочка… Девочка… моя девочка… простишь меня? – шепчет он, жаром дыхания обдавая мне кожу.

– Простила давно, не говори об этом! Пожалуйста, помоги мне, вернись! – заливаясь слезами, говорю я.

– Зачем тебе я? Я…

– Бел! Не умирай!.. Слышишь, ну, что мне сделать?.. Только не умирай!.. – я уже рыдаю…

Что мне ещё сделать, чтобы убедить его, чтобы заставить остаться? Я чувствую, он просто не хочет. Он сможет, если захочет. Но он не хочет… не хочет… «Посланник Зла», да что ты, Бел…

…Горячая чернота обступает меня. Я позволил болезни взять меня. Я мог не позволить. Я мог не подпустить её даже. Но я хочу умереть. Я не смогу жить без Авы. Она не моя теперь, я её отдал! Отдал! Сам отдал. Никто не заставлял!.. А Орик взял.

Что теперь осталось? За что мне бороться?.. Только сдохнуть… Но вот она… Пришла… пришла… к сердцу тепло, будто в ладошки взяла. Ава, не отпускай… пока ты его держишь, я не уйду.

Говорит со мной и плачет… надо всё успеть сказать. И всё. Всё, не стану я бороться…

– Я Тебе «не стану»!.. А ну!..

Его голос грохотом в голове…

– Кто ты? – воскликнул я. – Ты – Он? Ты же ушёл, не отвечал мне!

– А Ты хочешь, чтобы Я Тебя всю жизнь водил?! А ну, возьмись! В Тебе сил на сто лет! Я Тебе столько дал, чтобы Ты отказывался?! Не сметь!..

Меня сотрясло будто от толчка.

– Ты мучаешься? – хмыкнул Он. – Я говорил! Я говорил, что будет это – эта боль! Но Ты хотел любви! Это любовь! За блаженство платят болью!

– Я не смогу без неё!

– Она рядом! Я не забрал Её! Ты умолял не брать, Я оставил. Я Тебе Её оставил!

– Она его любит! – плачу я.

Я жалок и слаб…

– Всё! Не возьму Тебя! Живи, пей жизни полный кубок!..

Ночь накрыла город и терем духотой и непроглядной тьмой. Сегодня на Лунном дворе траурный день – Новолуние. Поэтому наше полуночное моление пронизано тоской и слезами. И это как раз то, что заполняет мою душу: Белогор заболел, я чувствовала это сегодня, поэтому такая тоска и мутность переполняли меня с самого утра.

Он никогда не болел, он может остановить любую болезнь. В других, а в себе тем более, на подступах уже. Как же он мог впустить эту?

Впустил сам… Почему? С ним что-то не то творится в последнее время. Так расстроен, что не родится его ребёнок? Ну и что? Ещё сто раз можно… Думает, Авиллу не возьмёт в оборот?..

Вернувшись в свои покои, я застала Явора. Я и забыла, что звала его сегодня… его жёсткие руки, губы, его ласки… кто бы знал, до чего мне сегодня это в тягость.

Этих постельных утех мне желалось за всю жизнь с одним только моим милым Белогором. А он лишь показывал, показывал, что я ему не ровня.

Не ровня, да. Но ровню тебе не взять. Никогда не взять, как бы ты не упирался! Так и люби же меня!

Мне хотелось плакать. Явор воспринял мои слёзы как свидетельство страсти…. К счастью, за многие и многие годы я научилась изображать всё, чего они хотят. Мне, моему телу радости от этих взаимодействий, которых так много в моей жизни, нет никакой, но мужчины должны думать, что дарят мне усладу, в которой я тону, как муха в патоке … Где бы я была, если бы не умела этого?.. Все и всегда ценили именно это во мне. На что красота, если она не радует?.. Вот я и радую.

Но сегодня самая тяжёлая ночь за всю мою жизнь…

Орик выслушал всё, что так сбивчиво рассказывала Вея. У меня волосы шевелятся на голове от её слов. При этом допросе присутствуем только я и Орик. И когда она говорит об Авилле, когда рассказывает, что подслушала наш разговор на лестнице, как решила, что я, сознаваясь ей во всём, в действительности затеял побег с Онегой, мне хочется провалиться со стыда. И за Вею, и за себя.

– Уведите эту женщину к её детям, – сказал Орик.

– Царь, а что же с моим мужем?! – воскликнула Вея, всё такая же всклокоченная, какой я нашёл её у каморке.

Ориксай, откинулся и посмотрел на неё тяжёлым взглядом. Я не вижу сейчас его глаз, но я чувствую, в его глазах гранит, тяжко падают его слова:

– А что ты хотела для мужа, женщина, когда обвиняла его в связи с царицей?

Вея побелела:

– Нет-нет! Государь, он… только руки тянул да… Он… Она… наверное, он просто в её красу влюблён!

Ориксай поднял светлые, одинаковые у нас ним брови:

– Так ты мстить пошла, только за глупые мечты твоего мужа?!..

Он посмотрел и на меня, точно гранит, острые осколки скал, иней на них …

– Кто ты после этого?

Он снова повернулся к Вее:

– Если хочешь жить и, чтобы твой муж был жив, ты навеки замолчишь, поняла? Полностью. Полного молчания обет! Никто и никогда больше не должен услышать твой голос. Считай, что тебе отрезали язык! Ты всё поняла?!

Вея побледнела и затрясла головой, соглашаясь.

– Второго раза не будет, Вея! Если нет, голову срублю не тебе, ему!

Он, не глядя выкинул палец, как копьё в мою сторону, и прикрикнул на неё:

– Ему!

А потом посмотрел на меня:

– Ты до чего довёл женщину, что она ума лишилась? Женись на ней и не болтайся больше. У вас, было сказано, скоро шестой ребёнок будет.

Я смотрю на Вею, которая снова взялась плакать, точно беременна, вот и слезлива стала… ах, ты, Веюшка, бедная моя…

Ориксаю, очевидно, слёзы на сегодня уже надоели, поморщившись, устало, он приказал отвести Вею в наши покои.

Но едва она вышла, усталости слетела, как туман от урагана, он подскочил, будто распрямилась сжатая пружина:

– Ты шутки шутишь, Яван?! Ты прикоснулся к царице?