Татьяна Иванько - Золото. Том 1

Вот такую задачку для развлечения задал мне Белогор.

Я ждал этого разговора несколько лет. Я думал, кто же заговорит со мной об этом? Кому быть следующим царём Великого Севера? Великсай ли опомнится от своей тоски, что душит его после безвременной смерти любимой жены. Яван, умный, проницательный и вполне способный стать достойным царём. Или жадный до жизни, до знаний, для всего нового и всего старого, но не забытого и не отжившего, царевич. В ком первом заговорят здешние предки. В ком сильнее золотая кровь, разбавленная сотнями поколений потомков. Чей ум открыт, и чья душа способна принять то, что я могу дать.

Я рад, что Орик первым пришёл ко мне с этим разговором. Ещё есть время. И он, если захочет, найдёт ту, кто станет ему царицей и сможет открыть эти самые пещеры.

Мне это золото ни к чему. Почестей и славы, и, тем более, богатства, на мой век достанет. Я не к тому стремлюсь. В мою бытность пещеры открывались, когда был ещё подростком. Я не участвовал в том обряде, я не был ещё посвящён тогда, это только должно было произойти в те дни, мне тогда было тринадцать, я, будущий жрец, в то время уже несколько лет учился, меня решено было посвятить Богу Солнца почти с рождения, верховный жрец сам избрал меня, как и ещё нескольких мальчиков, моих ровесников. И в тот день я присутствовал среди других таких же, как я, будущих жрецов и нескольких человек из царской семьи, и помню, какое по-настоящему захватывающее это было зрелище. Но не в зрелище, разумеется дело.

Тысячи людей собрались тогда на Солнечном холме, что на самой северной околичности Великого Севера и мысом смотрит в океан. Значение происходившего действа преувеличить сложно. Что мы, наблюдавшие в сотне шагов от границы каменной спирали, раскрыть которую может только верховный жрец и женщина царской крови, то была царица Веда, мать годовалой тогда Авиллы. Авилла, малышка, тоже присутствовала при обряде. Удивительно, но такой маленький ребёнок, она молчала всё время обряда, на руках мамки, державшей её.

Я помню Авиллу с её рождения, мы были сужеными невестой и женихом с того дня как она родилась. Она должна была стать царицей, я – её мужем и Верховным жрецом, наилучшее сочетание. Мы были бы счастливы, потому что я всегда любил её. А она любила меня. Ей нравилось проводить время в моём обществе ещё маленькой, мне нравилась эта на редкость сообразительная спокойная девочка. Глаза её светились умом, она рано стала понимать мои речи, заинтересованно слушая мои рассказы, я читал ей книги вслух, так мне было легче запоминать, а она сидела со мной и слушала, не перебивая.

А ещё, очень рано стала способна понимать весёлые шутки и смеяться вместе со мной. И всё это нравилось мне в ней даже больше того, что она открывает мне путь к высшей власти, больше всех радужных перспектив нашего с ней общего будущего. Она была мила моему сердцу. И даже более: я был привязан к ней как ни к кому больше. Обещанная мне, она всегда была рядом. В моей жизни, в моих мыслях. И я был рядом с ней. Я был сиротой, сколько себя помню, она – нет, но она была одинока в своей семье, и только один я знал об этом.

То, что произошло, что сделал Дамагой, было так неожиданно и чудовищно, что потрясло меня до самых глубин моей души. Я не смог почувствовать и предвидеть это и защитить её, потому что не думал, что такое злодеяние возможно. Тем более что совершить его может мой ближайший друг. Это разрушило мой мир. Я окончательно повзрослел в тот день.

Я считал, что понимаю их отношения, ведь я был ближе всех. Мне казалось, я всё знаю. Я не знал до самого последнего, что Дамагой так ненавидит Авиллу. Я понимал, что он ревнует и злится, он и не скрывал этого. Особенно, когда она только родилась, а его отодвинули с места наследника. Но разве он не имел права злиться? И тогда он был подростком, простительно было так себя вести. Я его понимал, но был уверен, что с годами злость утихла, тем более что они стали дружны с Авой, так мы звали Авиллу в ближнем кругу.

Аву, я не обвинял в произошедшем, я догадывался, как Дамагой совратил её. Она всегда страдала от того, что её «любимый братец», как она называла его, страдает из-за неё и всеми способами старалась загладить свою несуществующую вину. Загладила, выходит, ценой, возможно, даже своей жизни…

И всё же я надеялся, что Авилла жива. И надеялся, что Орик найдёт её. Кто ещё, если не он, будущий царь Великого Севера, должен вернуть царевну?

Я знаю, что Орик будет царём ещё до истечения тех двух лет, что должны пройти до открытия древних пещер. Великсай, его отец, живёт через силу уже несколько лет, ему осталось недолго, смерть-избавительница вскоре придёт за ним. И Орик не сможет стать царём без Авиллы.

Я верну Авиллу на то место, которое ей принадлежит по рождению. И пусть она не будет моей женой, что же, я уже привык жить без жены. Женщины, к счастью, не слишком большая моя слабость, я могу подолгу обходиться без этой радости. Но Ава… я чувствую свою вину перед ней, что не углядел опасности от Дамагоя, что не распознал тяжких испытаний, которые готовит ей судьба, а ведь это моя обязанность как далегляда-провидца.

Я не удосужился даже попытаться заглянуть в будущее. Я был так уверен в предсказанном мне величии, что не утруждался проводить утомительные обряды провидения будущего моей невесты.

Что ж, своё величие я получил и не утрачиваю даже несмотря на то, что при мне скоро сменится уже третий царь. Впрочем, четыре – это последнее число, что я видел. Пятого царя мне не увидеть. Хотя, учитывая, что Орик на одиннадцать лет моложе меня, меня не пугает эта перспектива…

Я помогу ему открыть золото, стать настоящим царём, чем бы это не закончилось. Да и… Я просто скучаю по ней. Ава – и моя боль, и стыд. Её предали все, кто должен был защищать и оберегать: отец, брат и я, жених, тем, что был глуп и недальновиден.

Какой ты стала теперь, Ава? Я знаю, что ты жива, как ни были уверены все жрецы, что ты умерла. Что бы ни сделал с тобой Дамагой, что бы ни было после, я должен вернуть тебя в Солнцеград.

Я подстерегал Онегу утром возле ворот территории Солнечного двора, на котором, кроме большой деревянной статуи Бога Солнце, сделанной из цельного ствола огромной сосны весьма схематично, и давно потемневшей от времени, было несколько теремов, населённых несколькими жрецами и множеством человек челяди, хозяйственные постройки и несколько скромных домиков, где обитали такие же, как Онега помощницы.

Я предусмотрительно не надел обычного красного плаща, чтобы не привлекать внимания, не к себе, но к Онеге, я понимаю, что ни к чему всему городу обозначать, что я бегаю за ней. Для неё. На Солнечных дворах не приветствуются отношения с мужчинами. Эти девушки предназначены для Бога Солнца, не для смертных. Верба тоже из этих помощниц, она старается тщательно скрывать нашу связь от всех.