Алексей Колмогоров - Спасение Романовых

Они стояли на узком тротуаре, прохожие задевали их и подталкивали друг к другу.

– Вы… Кто вы такой?

– Капитан Кривошеин.

– Капитан? Это не слишком высокое звание.

– Капитан госбезопасности приравнивается к полковнику армии.

– Какая у вас должность?

– Старший следователь по особо важным делам.

Она немного подумала и сказала, глядя в сторону:

– Да…

– Что?

– Я пересплю с вами, если узнаете, что с братом. И пусть они возьмут для него передачу.

– Передачу не возьмут. О брате я узнаю.

– Один раз. Я пересплю с вами только один раз.

Она готова была отдаться, но на своих условиях – надменная комсомольская принцесса.

– Не ходите больше на Лубянку. Никому не говорите о нашей встрече. Я вам позвоню, – сказал Кривошеин.

– Вы и телефон мой знаете?

Кривошеин не ответил и пошел обратно, в сторону Лубянской площади.

Первый раз он увидел Нину месяц назад, когда зашел в соседний кабинет к следователю Кабанову позаимствовать заварки. Потом спросил у Кабанова, что за девица, что за дело? Оказалось – дочь героя Гражданской войны комдива Шагаева, расстрелянного в прошлом году по делу объединенного троцкистско-зиновьевского центра. Следователь Кабанов вел дело ее брата, тоже арестованного и уже расстрелянного к тому времени, но Кабанов продолжал морочить Нине голову, обещал посодействовать со свиданием и перепиской – просто она ему нравилась. Кривошеин быстро выяснил о ней все: двадцать семь лет, закончила филологический факультет Московского Университета, работала в газете, пока не уволили из-за отца – врага народа. Была замужем, но муж ушел после ареста отца и брата.

Нина Шагаева. Невозможно, немыслимо…

17 июля 1918 года.

Екатеринбург.

Сверху, с вышки часовой видел, что в кузове под кусками материи свалены тела, а вдоль бортов сидят красноармейцы. Грузовик выехал из ворот Ипатьевского дома, свернул направо и еще раз направо в Вознесенский переулок. Пулеметчик на колокольне проследил за ним до поворота и перекрестился.

Грузовик подскакивал на ухабах, подбрасывая тела в кузове. В третьем часу ночи на окраине ни души.

Вдруг в свете фар пятеро всадников. Окрик: «Стой!». Начальник патруля подъехал к кабине. Гимнастерка без погон и папаха с красной лентой. Он спешился, посветил в кабину фонарем.

– Комендантский патруль. Кто такие?

Ближе всех к двери сидел капитан Бреннер, но он не стал отвечать, а надавил раненое плечо Юровского.

– Комендант Дома Особого Назначения Юровский. Вот мандат, вот пропуск.

– Дом Особого Назначения? Ипатьевский? – переспросил начальник патруля. – Это где Николашку держат?

Юровский промолчал и правильно сделал. Об этом доме не принято было болтать лишнего даже среди своих. Начальник патруля взял бумаги, посветил в них фонарем, вернул.

– А что везете, товарищ Юровский?

Остальные всадники привставали в стременах, заглядывая в кузов, но ничего не могли разглядеть в темноте, кроме пятерых красноармейцев, сидящих у бортов.

– Это секретно, – твердо сказал Юровский. – Я выполняю особое задание УралСовета.

– Понял вас, товарищ Юровский, – начальник патруля со значением поднял бровь. – Следуйте, товарищи!

И тут залаяла собака и сразу же вступили еще две. Патрульные с недоумением уставились на кузов. Начальник патруля положил руку на кобуру и посмотрел в кабину.

– Это что?

– Повторяю, товарищ, я – комендант Дома Особого Назначения Юровский.

Юровский подался к самому окошку, а с другой стороны к окошку придвинулось лицо начальника патруля. Между ними помещался неподвижный профиль капитана Бреннера.

– Это особое задание, – повторил Юровский.

– Это их собаки… ИХ – сказал Бреннер.

– ИХ? – переспросил начальник патруля.

– ИХ живые собаки оставлены с НИМИ, – отчетливо выговорил Бреннер.

Офицеры в кабине и кузове уже тихо взвели курки наганов.

– Их ЖИВЫЕ собаки… – и вдруг начальник улыбнулся. – Понял тебя, товарищ! Понял!

Восторженное и безумное промелькнуло в его лице.

– Следуйте, товарищи! Да здравствует революция!

Лицо исчезло. Лиховский дал газу. Всадники остались в темноте.

В седьмом часу грузовик уже катил по едва заметной тропе среди густого леса. Где-то здесь проходила линия фронта, обозначенная только на штабных картах – и белые, и красные считали эти места непроходимыми для конницы и артиллерии и не воевали здесь. Николай и семья давно уже сидели в кузове на матрасах и смотрели по сторонам. Именно смотрели с любопытством, а не озирались в тревоге. Никто не разговаривал. Солнце празднично вспыхивало на лицах сквозь деревья.

Еще через полчаса грузовик выехал на поляну и встал. Это уже была территория бело-чехов.

– Господа, что же дальше? – сказал Николай негромко.

Он стоял в кузове во весь рост.

– Ваше величество, разрешите доложить наш план! – сказал Бреннер.

– Да уж сделайте одолжение, – царь возвышался над офицерами, стоя в кузове, как памятник в своей длинной шинели без погон.

Офицеры помогли всем спуститься. Сняли Алексея и положили на одеяле под деревьями. Семья расположилась вокруг него. Комиссаров тоже выгрузили и посадили на земле возле авто. Юровский совсем сдал. Гимнастерка вокруг правого плеча была пропитана кровью.

Бреннер докладывал царю:

– Здесь неподалеку станция. Стоит чешский эшелон. Мы договорились с начальником, что он за оплату берет англичанина, его семью и сопровождающих пассажирами до Владивостока. Я исходил из того, что вашему величеству сейчас лучше покинуть Россию. А сделать это можно только морем.

– И вы полагаете, для нас это возможно – проехать через всю Сибирь неузнанными?

– Полагаю, есть хорошие шансы. Чехов ничего не интересует, кроме денег. И если мы примем некоторые меры маскировки, они вас не узнают.

– Какие же это меры?

– Прежде всего, ваше величество, вам необходимо сбрить бороду и усы.

– Сбрить!? Помилуйте – это невозможно!

– Ваше величество, речь идет о жизни и смерти. Если вы побреетесь и переоденетесь в гражданское платье, людям, не знающим вас лично, трудно будет вас опознать.

Царь помолчал.

– Вы в них уверены, в этих чехах?.

– Насколько можно быть уверенным в чем-то в этой обстановке. Есть договоренность с начальником эшелона и его заместителем. Им нужны деньги и не нужны неприятности. В нашем распоряжении будет отдельный вагон. Эшелоны чехов не проверяются российскими властями. Вот на что я рассчитываю. В любом случае, какой еще есть способ добраться до Владивостока?

– А не проще ли мне обратиться к командованию белых с просьбой о выезде из страны?

– Ваше величество, командование белых – это те же люди, что арестовали вас год назад.