Александр Минин - Древняя буря

И вот только сейчас, глядя на Логана, я окончательно осознал в какую дерьмовую переделку возможно попал. Отнюдь не его слова, смутные и неясные, заставили меня собраться. В центре Европы, в Лондоне, среди бела дня человек, а я пока решил все же считать его таковым, небрежно вышедший против толпы вооруженных отморозков, идет по одной из центральных улиц и постоянно осматривает окружающее пространство. Небрежно. Лениво. Почти сонно. Сектор за сектором. Включая балконы, крыши домов и любые потенциальные наблюдательные точки. И делает он это с того момента как мы вышли из автомобиля. Беспрерывно.

В таких случаях принято говорить о мурашках, морозе по коже или охватившем холоде. Но меня на минуту бросило в жар. Сухой жар ливийского полдня. Безо всякого участия разума, тело вспомнило, как перехватить поудобнее поклажу, как сдвинуться чуть назад и в сторону, что б не перекрывать сектор обзора и при этом контролировать слепую зону напарника. Хотя, судя по тому, что он придерживается центра этой, хоть и узкой улочки, стеречься мой проводник решил не выстрела, а нападения в стиле «случайно столкнулись – случайно зарезали». А прохожих поблизости почти и нет. Но береженого бог бережет.

Видимо перемены в моем поведении не укрылись от Логана. С некоторым удивлением он произнес:

– Проникся? Вот уж не думал, что до тебя дойдет так быстро. Не часто мне приходилось рассказывать историю нашего рода, но каждый раз – вы люди упираетесь до последнего, не желая признавать, что мир ваш не только не понятен, но и очень опасен. Успокоительная сказочка про «венец творения». – Логан пожал плечами. – Что ж, выходит я снова ошибся на твой счет – он усмехнулся и покачал головой – у тебя есть чутье, а значит, возможно, ты все же выживешь. Скоро ты начнешь понимать немного больше, и надеюсь, все же решишь уехать. В общем, шансы выполнить просьбу деда повышаются. Возблагодарим духов за маленькие милости.

Мы как раз проходили маленькую лавочку, на вывеске которой было написано «Дневник Нилс Ярда» с витриной заполненной почему-то сырными кругами. Логан свернул в узкий проулок, словно, решив сократить путь через чей-то двор. Он повернул столь резко, что я чуть было, не стал пятиться за ним, прикрывая отход. Нет, надо взять себя в руки. Пусть и сказано, что паранойя еще не отменяет того, что за вами могут следить, однако все же не стоит впадать в крайности. Размышляя подобным образом, я свернул за угол и попросту оторопел от неожиданности. Проулок, все еще сжатый домами настолько, что, разведя руки, я коснулся бы стен, показался светлее и шире чем был на самом деле. Стены домов здесь были выкрашены в лимонный, оранжевый и охряный цвета, плавно перетекающие друг в друга. Подоконники, рамы и решетки окон выделялись густым синим. Вместо серого асфальта, под ногами тщательно подогнанные коричнево-зеленые плиты из какого-то гладкого, но не скользкого даже после дождя, камня. Опомнившись и не обнаружив Логана, я поспешил дальше и через десяток шагов оказался на небольшой уютной площади, плотно окруженной столь же ярко выкрашенными трех-четырехэтажными домами. Первые этажи были полностью заняты различными лавками, салат-барами, кафе и бог знает, чем еще. Яркие вывески, всех возможных форм и расцветок соперничали с зеленью, ползущей по стенам из горшков, стоящих тут и там на подоконниках и маленьких балконах, а также из пестро раскрашенных металлических бочек, используемых как клумбы. Такие же бочки были расставлены по всей площади, но в них росли небольшие деревца, а вокруг были сделаны деревянные лавки без спинок, лимонного и салатового цвета. Люди, двигающиеся во всех направлениях, сидящие с газетой и чашкой кофе, перекрикивающиеся с балконов, эти люди были под стать окружающему великолепию. Мимо меня прошли, жарко спорящие о чем-то, классический представитель среднего делового класса из Сити в костюме-тройке, в котелке и с неизменным зонтом подмышкой и женщина в сиреневом тюрбане, замотанная сразу в несколько разноцветных шалей, бахрома которых почти закрывала красно-зеленую цыганскую юбку. Плывущие над всей этой роскошью запахи кофе, корицы, свежей выпечки и каких-то специй довершали эту неожиданную картину. Пожалуй, за возможность увидеть в центре Лондона такое чудо придется простить братьям Мак`Фиона сегодняшние неприятности. Половину уж точно.

Логан уже придерживал открытой, тяжелую на вид, всю в затейливой резьбе, деревянную дверь.

Темная от времени, теряющаяся на фоне ярких и красочных товарок, вывеска гласила «Зимняя долина». Несмотря на явное нетерпение моего сопровождающего, я остановился и еще раз оглянулся на окружающий, совсем не лондонский карнавал красок. Вот хиппи с дредами спадающими на канареечную рубашку в огромных васильках играет на диджериду. Рядом пританцовывает бритая налысо девушка в ситцевом сарафане. Ее ушки так плотно увешаны пирсингом, что от каждого движения головы вокруг разлетаются мелкие солнечные зайчики. В отдалении пожилой джентльмен с шикарнейшими завитыми усами выгуливает на сворке лису. А в проулок, через который я вошел, сворачивает подросток в обычном джинсовом костюме, черно-белой бейсболке и с рюкзачком с каким-то рисунком. Он уходит и мне не видно его лица, но я совершенно убежден, что на его бейсболке эмблема «Чикаго Буллз», а в рюкзаке лежит выпуск «Ходящего по стеклу» с моим автографом.

Я так глубоко задумался, что даже запнулся о порог. Попытки сохранить равновесие не оставили в голове места для размышлений о том, как сюда мог попасть мой вчерашний попутчик. В конце концов, разве не до одной станции мы ехали? Мало ли что могло привести сюда парнишку. Да и ошибиться я мог, хотя в жизни еще со мной такого не случалось. Уж если я кого увижу, всегда узнаю. Могу забыть имя, телефон или еще какую-нибудь ерунду. Но увиденное, четкой литографией, надолго отпечатывается у меня в мозгу. Кстати об увиденном. Я огляделся. На меня никто не пялится и значит, мои эксперименты с гравитацией прошли незаметно. Ну и замечательно.

Дверь с улицы вела в неожиданно просторный Г-образный зал с низкими потолками. В короткой его части находились массивная дубовая барная стойка с батареей разнокалиберных бутылей и бочонков под большим потемневшим зеркалом за ней. Рядом находился небольшой подиум, видимо для выступлений музыкантов по вечерам и несколько дверей во внутренние помещения. Длинная же часть зала уставлена столами и стульями. Все это я увидел мельком, так как мой взгляд сразу прикипел к большой росписи напротив барной стойки.

С высочайшим искусством, с мельчайшими деталями во всю стену была нанесена целая панорама. Представьте себе кладку из дикого камня, в которой пробит широкий грубый пролом. Затем в этот пролом прочно вделана ажурная решетчатая воротина из бронзы, с узором из перемежающихся снежинок и дубовых листьев. Сквозь редкие прутья открывается вид на глубокую горную долину под сумрачным небом. Склоны укрыты густой летней зеленью и лишь на некоторых вершинах поблескивают снежные мантии да кое-где ходят густые облака. В отдалении, из склона горы вырастает цитадель. На нее падает единственный луч света, прорвавшийся с высоты. Но и он освещает замок не полностью – вершины башен остаются в тени. Лишь врата с барбаканом сверкают белым камнем на солнце. Из лесной зелени тут и там выступают высокие утесы, три штуки и на каждом по башне. Каждая своей высоты и формы, но все соединены с крепостью длинными мостами. Замок невообразимо далек – его серые башни почти вровень с некоторыми вершинами и на самых больших лежит снег, но тропа, начинающаяся от кованой калитки, широкая вначале, сходится в нить и теряется из виду еще на подходах к замковому холму. Как художник, я высоко оценил мастерство автора, кроме качества самого изображения, он еще и совместил часть калитки с реальной дверью, да так искусно, что, если б не настоящая ручка, выполненная в виде дверного молотка-кольца и выделяющаяся на гладкой стене, заметить ее было бы невозможно. Кстати, это была единственная неуместная деталь в композиции, ведь дверные молотки вешались на городских дверях, а не на горных перевалах, но это уже придирка. Картина просто завораживала, и я даже на секунду испытал некую ревность к искусству мастера.