Сергей Лукьяненко - Искатели неба: Холодные берега. Близится утро

– Не знал я, что он принц!

– Выведал бы Слово – понял бы! – рявкнул Нико. – Что-то важное он спер, понимаешь? Уж не знаю почему. С ума сошел, власти возжелал, с врагами снюхался. Не знаю! Только перед тем как уйти, мальчик этот на Слово что-то очень дорогое положил. Такое, из-за чего Дом готов весь мир перевернуть. Границы закрыты, понимаешь? Корабли в море не выходят! Вест-индские колонии стонут, у них краснокожие бунтуют, а войска посланные обратно отозваны.

– Да что мальчишка мог взять?

– А мне откуда знать? Подвалы Версаля! Все железо и серебро, что от рождества Искупителя накоплено!

– Нико, он сказал, что много вещей на Слове таскать не может.

– И ты поверил! Ильмар, да что с тобой? Высокородному верить – в твои-то годы! Не тот сопляк, поди, что в первый раз ко мне товар принес.

– Нико, поверь, я в людях разбираюсь. Хоть в простолюдинах, хоть в аристократах. Не было у мальчика на Слове версальских сокровищ.

– Допустим. А книга? Что за книгу он прятал? Букварь с цветными картинками? Роман Дюма о Золотых Подковах? Сочинения мурзы Толстого? А если тайные книги Дома, где знания хранятся? О том, например, как из железа такие вот клинки ковать! О военных планах Державы, об интригах политических, о подлинных родословных… Ты пойми, вор, не то дорого, что в руки взять можно. Знания – они всего дороже!

Нико замолчал. Выдул одним глотком коньяк и даже заесть не подумал. Уставился на меня покрасневшими глазами:

– Вот в чем твоя беда, Ильмар-вор. У тебя одна мысль была – как убежать. А надо наперед думать. Не только то хватать, без чего с каторги не уйти, но и то, что дальше понадобится.

Прав он был. Во всем прав. Едва я узнал, что за мальчишкой на Острова планёр послали да линкор с десантом преторианским, – сразу надо было брать его за грудки, кинжал к горлу, да и пытать Слово. Сказал бы, никуда не делся. И со своего Слова все бы отдал. Пусть бы пропадал я сейчас… но не зазря.

– А может, ты узнал Слово? А? – Нико подался вперед, и на миг в уставших от жизни глазах вспыхнул молодой огонь. – Ильмар, мальчик мой, скажи! Если ты у принца Слово выпытал, да и зарыл высокородного в песок… Ильмар, пойми, такой кусок одному не проглотить. А я тебе пригожусь. Вместе решим, что делать… вместе удачу за хвост схватим…

– Нико, да как мне тебя убедить? Не знаю я Слова! Что же я, душегуб, пытать товарища по каторге? Да еще и мальчишку!

– Добрый человек от душегуба тем отличается, что из-за мелочей не зверствует, – отрезал Нико. – А тут не мелочи. Эх, что ж ты так оплошал, Ильмар…

Все-таки он мне поверил.

– Нико, я к тебе за советом пришел, а не упреки выслушивать. Что сглупил – сам знаю. Подскажи, что теперь делать?

Старик и впрямь задумался.

– Что? Сказал бы – в глуши спрячься, только охота такая идет… не поможет. Наоборот, в малом городке на виду будешь. Из Державы уходи, Ильмар! В Руссийское Ханство, в Китай, в колонии, в африканские земли. Трудно это теперь, но кто знает?

– А дальше? Велишь по чужим землям скитаться? Среди дикарей, что до сих пор железа не знают, жить, – ракушки воровать и ножи костяные?

– Все лучше смерти. Да и незачем тебе всю жизнь на чужбине горе мыкать, Ильмар. Как поймают принца, так до тебя никому дела не будет. Выждешь год, другой, вернешься. Под другим именем заживешь.

– Прост твой совет.

– Советы не сложностью меряют, а пользой.

– Может, еще что скажешь, Нико?

Старик посмотрел в потолок, на роскошную, никогда на моей памяти не зажигавшуюся люстру.

– Будь осторожнее лисы, Ильмар. Никому не верь. Никому.

Я почесал в ухе, разглядывая Нико. Был он предельно серьезен.

– Спасибо, старик. Знаешь, задержался я у тебя. Расплатись, да и пойду потихоньку.

Нико крякнул.

– Триста марок у меня не наберется, прямо так, с ходу. Вечером зайдешь…

– Да ты что, Нико, и впрямь меня дураком счел? – поразился я. – Сам говоришь, что доносить пойдешь, призываешь не верить никому… Давай, потряси заначки.

Нико достал кошелек, картинно опрокинул над столом. Высыпалось пять десятимарочных.

– Все, Ильмар.

– Тогда давай решать, чем долг погасишь.

Нико насупился. Бросил с обидой:

– Дряхлого человека каждый ограбить норовит…

– Нико, ты себя честно ведешь. И я тебя не обижу… мало ли как сложится?

Мы уставились друг на друга.

– Возьми коньяка дорогого, – предложил старик. Денег у него, видно, и впрямь не было, иначе бы он своими драгоценными запасами не пожертвовал.

– Я не на вечеринку собрался, Нико. Знаешь что… давай я твоим пулевиком долг возьму.

– Опомнись, он пять сотен стоит!

– Да врешь, что пять… Жив буду, от погони уйду, так расплачусь. Я долги возвращаю. А схватят меня – скажешь, что пулевик я силой взял, его тебе вернут. Он же законный, верно? Разрешение есть?

Нико размышлял. Ему не в первый раз было затевать опасные игры в надежде на крупный выигрыш. Потом старик вытащил из-под столешницы левую руку с зажатым пулевиком. И впрямь хороший, многозарядный, таких я раньше вблизи и не видел…

– Ого…

– Знаешь, как пользоваться?

Я покачал головой.

– Отводишь курок… спусковой крючок нажимаешь… барабан проворачивается сам, каждый раз новый патрон подставляет… Тут их шесть, в барабане.

Осторожно приняв оружие, я спрятал его во внутренний карман плаща. Разберусь. Спросил:

– Как такое добыл? Многозарядники только аристократам положены.

– По персональному разрешению Дома, – сказал Нико. – За спасение баронессы Греты от бандитского нападения.

Эту историю я смутно помнил. И даже догадывался, что наглый налет душегубцев на высокородную даму был организован самим Нико. Рискнул он тогда – останься бандиты в живых или успей убить баронессу, хозяину бы не поздоровилось. Но все вышло складно… два дурака навеки уснули с железом в горле, а благодарность спасенной женщины была беспредельной. Поговаривали, что Нико за свой «подвиг» получит дворянство. С титулом, видно, не выгорело. А вот многозарядный пулевик старику дозволили.

– Спасибо, Нико. Пойду я.

– Подожди. – Старик поднялся. Вздохнул, оглянулся, будто примеряясь к стоящему сзади креслу. – Ударь по лицу. Так, чтобы след остался.

– Если меня схватят, – сказал я, – скажу, что ты дрался как лев.

– Лучше застрелись, если схватят, – хмуро сказал Нико. – Давай, не тяни…

Я примерился и ударил. Так, чтобы разбить в кровь губы. Нико всплеснул руками и рухнул в кресло.

– Нормально? – спросил я.

Открыв один глаз, старик злобно посмотрел на меня, сплюнул красным, процедил:

– Даже слишком…

Мне вдруг стало смешно, и вся расписанная Нико охота по мою душу показалась мелкой и несерьезной. В первый раз, что ли, от Стражи уходить?

Накинув не успевший просохнуть плащ, я вышел из кабинета, притворил дверь, спустился в зал. Публика за это время успела вся поменяться, и стало ее поменьше.