Сергей Лукьяненко - Искатели неба: Холодные берега. Близится утро

Но как тебе сказать об этом, брат Рууд…

– Давай погуляем по городу, – сказал святой паладин.

– Как будет угодно, брат… – ответил я.

Мы гуляли по Брюсселю до темноты. Еще два раза заходили в ресторанчики – выпить кофе, перекусить пышными, с пылу с жару, вафлями со взбитыми сливками. В одном сидели особенно долго – там стоял новомодный оркестрион. Сквозь стеклянную дверцу было видно, что все без обмана – действительно сама машина играет, рычаги работают – смычок сам по сдвоенной скрипочке ходит, колотушки на барабанчиках и бубенцах ритм выбивают, у органчика мехи раздуваются, клапаны открываются-закрываются. К машине человек приставлен: накручивает тугую ручку, меняет по заказу гостей, за несколько монет, большие медные диски с дырочками. На каждом таком диске – музыка записана. Хотелось и мне выбрать песню, да вряд ли у них тут псалмы и каноны есть, а «Девочек предместья» мне, в нынешнем моем положении, заказывать неловко…

Этим серым осенним днем народу на улицах – кроме, конечно, районов магазинов и лучших ресторанов, вроде Рю де Шене или Гран-Пляс – было не особо много, и я успокоился. И стражи почти не было. Газовые фонари на Дворцовом проспекте еще не горели, в парке лениво бродили служители с граблями – тщетно боролись с листопадом. На дворце наместника машет крыльями телеграфная башенка, скучает над воротами золоченый имперский орел…

По ковру желтых листьев, устилающему, несмотря на старания служителей, каменные дорожки парка, мы дошли до маленькой церкви – двойной, сразу и Сестре, и Искупителю посвященной. Редко такие делаются. Рууд сразу повел меня к лику Искупителя, и это было правильно. Мы оба Господу через Сестру молимся, значит, сейчас важно Искупителю молитву вознести.

Служитель, похоже, принадлежащий к священникам Сестры, почтительно остановился в стороне, не рискуя мешать паладину. Мы молча помолились. Стоя на коленях, я смотрел на скорбный лик Искупителя, грубым вервием привязанного к святому столбу.

Вразуми!

Ты самому Господу – сын приемный, рядом с ним вставший. Редко я к тебе обращаюсь, строг ты к грешникам, уж проще через Сестру прощение попросить. Но вот теперь… может, укажешь путь? Что мне делать? Веру диким чернокожим нести? В монастыре укрыться?

Искупитель молчал. Неужели и ему не до меня?

Вразуми!

Наверное, на миг я взмолился так сильно, что в голове помутилось. Мне показалось, что я вижу… нет, не деревянную скульптуру, пусть и сработанную святым мастером и со всем возможным мастерством. Мне показалось, что я вижу Искупителя наяву. Показалось…

На миг.

Если это был ответ Искупителя, то я его не понял.

Брат Рууд закончил молитву, подошел к священнику. Они облобызались, поговорили минуту. Потом паладин ушел к лику Сестры. Я еще постоял на коленях, пытаясь почувствовать ушедшее ощущение… ощущение жизни, застывшее в мертвом дереве.

Нет. Больше ничего не было.

Я встал и, стараясь не глядеть в глаза Искупителю, пошел к брату Рууду.

Перед тем как мы выехали из города, я постарался всем, кому мог, сказать, что святой паладин и я, недостойный такой чести провожатый паладина, возвращаемся домой, в Амстердам. Пусть гадают, зачем был совершен наш визит. Может, святой брат Рууд решил русскими блюдами полакомиться?

Я даже слегка намекнул об этом работникам конной станции. Мол, собирается святой паладин в дальнее паломничество, в дикие снежные земли. Вот и решил заранее ознакомиться с варварской кухней…

Версия, конечно, дурацкая. Неужели в Амстердаме не нашлось знатоков чужеземной кулинарии? И неужто это столь важно, чтобы карету за двести километров гонять?

Но чем нелепее объяснение, тем охотнее в него верят. Люди привыкли везде и всюду подвох искать. Так что отъезжал я из города с более легкой душой.

Отъехав немного, возницы свернули на неприметную лесную дорогу, и, обогнув Брюссель, мы направились на юг. Как они собирались добираться до Рима – через Берн или Париж, выбирая путь кружный, но по хорошим дорогам, или более не заезжая в крупные города, – я не понял и спрашивать не стал.

Быстро темнело. Вскоре возницы зажгли яркие карбидные фонари, но ход все равно пришлось сбавить. Не та дорога, что между Амстердамом и Брюсселем, не та…

– Хочешь глоток вина, брат? – спросил Рууд.

– А как же смирение и тяготы, что очищают душу?

– Не в походе, брат, не в походе… здесь их и без того достаточно, к чему нарочно плоть смирять…

Я молча принял бокал. Карету сильно трясло, и Рууд наливал совсем по чуть-чуть, зато часто. На востоке так чай наливают, чтобы почаще приходилось вставать и подливать гостю…

– Брат Ильмар, скажи, каким тебе показался принц Маркус?

Я пожал плечами.

– Да ничего особенного. Мальчишка как мальчишка. Хотя нет, конечно, порода чувствуется. Умный, волевой, собранный… Упрямый.

Брат Рууд кивнул.

– Куда он мог податься? А, Ильмар?

– Мне неведомо. Я же ничего о нем не знаю, Рууд. Пойми! Попался на пути… втравил в беду. Век бы его не видеть!

Святой паладин вздохнул:

– Вот если бы мы сами смогли мальчика найти… к Преемнику доставить. Вот это была бы служба Сестре!

– Его уже, может, и в живых нет, – заметил я.

Брат Рууд погрузился в мрачные раздумья.

– Что он спер? – спросил я.

– Не знаю.

– Но может, догадываешься?

– Может, и догадываюсь, – неохотно ответил Рууд. Но делиться догадками не стал.

Карета вдруг дернулась, стала тормозить. Святой паладин глянул в окно и вдруг дернулся, бросая на пол бокал. Вино сочными брызгами запятнало дорогую обивку.

– Беда, Ильмар, – тихо сказал он.

Я тоже приник к стеклу.

Впереди, в тусклом закатном свете, виднелась другая карета. Стояла она перекрывая дорогу, а для надежности еще и бревно поперек дороги лежало. Рядом маячили силуэты – человек пять-шесть…

– Готовь свой пулевик, вор, – резко сказал Рууд. – И моли Сестру о помощи…

Он распахнул дверь, спрыгнул. Пошел вперед. Кучера тоже сошли, двинулись с ним рядом. Я помедлил, прикидывая, не лучше ли выскользнуть через другую дверь и под прикрытием кареты в лес броситься…

Что за мысли в голову лезут! Не был никогда предателем и не стану!

Я выбрался следом, низко надвинув на лицо капюшон. Пулевик тяжело оттягивал карман.

Кто же это нас остановил, да еще так по-воровски? Неужели стража? Или простые лесные бандиты? Душегубцы-то пропустят, они гнева Сестры убоятся, не тронут святых братьев… Что?

На перекрывшей дорогу карете были церковные знаки – святой столб и епископская корона. Как и на нашей, только ниже – эмблема города Кельна.

И стояли перед каретой не смущенные солдаты, не насупленные стражники, не грязные душегубы. Стояли перед ней священники в желтых плащах. И один – в малиновом, с синей каймой.