Робер Дж. Гольярд - Наследство Каменного короля

Посмотрев в зеркало, она осталась очень довольна произведенным превращением. Конечно, этот наряд никого бы не обманул – все в замке знали ее в лицо, – но в сумерках и особенно ни к кому не приближаясь, вполне можно проскользнуть незамеченной.

Бланка все не возвращалась. Алиенора вновь уселась на кровать, лениво размышляя о своих родственниках. Было бы, конечно, интересно познакомиться и завести новых подруг, но все приехали без дочерей. Она знала, что у графа Хантли есть дочь Берта, примерно ее возраста, ну, может быть, чуть постарше; у Рича Беркли тоже есть, правда, еще совсем подросток – Гвинет то ли двенадцать, то ли тринадцать лет, – но все равно, она не отказалась бы поболтать, да расспросить, кто, где и как.

Вспомнив Рича Беркли, Алиенора поежилась. Очень неприятный тип. Хорошо еще, что дядя, а не жених. Маленький, черный весь, хромой к тому же. Но главное – что неприятный. Смуглая кожа, глаза темные, смотрит, как будто сверлит, да еще и голос поскрипывающий. Любопытно, кстати, откуда он взялся такой в ее семействе? И отец ее, и покойный дед, которого она помнила очень смутно, и старший дядя, Камбер, герцог Беркли, которого она, впрочем, тоже видела очень-очень давно; говорили, что он серьезно болен – все они отличались высоким ростом, светлыми волосами и зелеными глазами. А граф Клеймор – ну, просто гоблин какой-то. И тот тип, который всюду за ним таскается, Сайрус, тоже такой же черный и вылизанный, что ли. И с ужасным шрамом на пол-лица.

Сын Рича, которого тот привез с собой, Дрого, граф Марч, похоже, из того же сундука вылез. Мальчишка лет тринадцати-четырнадцати, этакий противный зазнайка с задранным вверх носом. Здравствуйте, кузина, как здесь у вас грязно.

– Вы хоть танцевать-то умеете? – вздернув губу, спросил он.

– Пф-ф, – фыркнула Алиенора. Своей макушкой этот чернявый граф едва доставал ей до подбородка. – Не про вашу честь. Подрасти сначала.

Она презрительно повернулась к нему спиной. И ей показалось, что Дрого пробормотал ей вслед что-то гадкое и жутко неприличное. Вспыхнув от гнева, Алиенора через плечо сообщила ему о том, что некоторых из присутствующих здесь рыцарей, похоже, воспитывали в подворотне. Подумаешь.

Слава богам, что я южанка, мысленно кивнула она самой себе, а здесь еще чтят древние обычаи. В этих землях – в Ллевеллине, Гленгорме, Хартворде, – именно женщины выбирали себе мужей, а не наоборот. Родители могли советовать, женихи – делать предложения, но не более того. « Онд ин олль петендер финьяд , – говорила женщина, – только по моему разрешению», – и мужчине, преступившему этот закон, отрубали руки, а потом скармливали псам. И она сама выберет себе супруга, так же, как когда-то ее мать выбрала ее отца.

До их знакомства Рутвен Беркли был простым рыцарем, хотя и со своим замком, который Алиенора не видела никогда: Ллир стоял где-то очень-очень далеко, на берегу холодного северного моря. И богам было угодно сделать так, что Фьора Риэннон, ее мать, повстречала Рутвена, и уже на третий день сказала ему, что хотела бы видеть его своим мужем. И это даже несмотря на то, что ее престарелый отец, граф Эдред Хартворд, не одобрил выбор своей единственной дочери и наследницы. И она, Алиенора, поступит так же. Она никогда не допустит, чтобы в ее жизнь вошел какой-нибудь мерзкий типчик, вроде этого Дрого. Интересно, его сестра Гвинет Беркли такая же невежа?

У меня вот тоже есть брат, уже в тысячный раз подумала она. Ну, наверное, есть. Где-то есть. И наверняка высокий и красивый, не то, что этот Дрого. Алиенора вздохнула. В замке Хартворд эта история считалась под запретом, и отец строго-настрого запрещал о ней упоминать, мрачнея каждый раз, как грозовая туча. Девушка слышала этот рассказ неоднократно, и с течением времени он потерял свою остроту.

Когда-то, еще до ее появления на свет, у нее были двое братьев-близнецов. Ралф и Эдмунд, которым сейчас исполнилось бы лет по пятнадцать или около того. И однажды ночью недалеко от Гриммельнского Вала, на одну деревню, где остановились ее родители, напали волки. Сто волков, тысяча огромных черных волков. Кое-кто из стражников, сопровождавших тогда графа, рассказывал эту историю каждый раз полушепотом, поминая нечистого. Погибли, наверное, человек пять крестьян и двое солдат. А еще – Ралф Беркли, изуродованное и разгрызенное тельце которого нашли в полумиле от деревни. Эдмунд пропал, скорее всего, его унесли волки, и поиски ни к чему не привели. Граф Хартворд, вне себя от ярости и отчаяния, неделю разыскивал стаю этих исчадий ада, но те словно испарились, и следов младенца обнаружить не удалось. А через полтора года на свет появилась Алиенора Беркли, и ее рождение стоило жизни Фьоре, ее матери. С тех пор она стала светом в оконце и смыслом существования для графа Рутвена, а сам граф – и в это Алиенора глубоко верила – был самым лучшим и самым нежным на свете отцом.

Дверь скрипнула, и в проеме показалось запыхавшееся лицо Бланки.

– Переоделась? Пошли скорее.

Выскочив за порог, Алиенора направилась к выходу из башни, но подруга дернула ее за рукав.

– Не туда. Не нужно через кухню идти. Можно и через кухню, но тогда мимо стражи проходить придется. Давай за мной.

Подобрав юбки и стараясь не шуметь – «Вот ведь приключение какое!», озорно подумала Алиенора, – они свернули несколько раз по полутемным коридорам и оказались в двух десятках шагов от главного входа в обеденную залу. Перед входом каменными глыбами высились фигуры стражников в парадных одеяниях и с алебардами в руках. А прямо перед девушками, скрытая тяжелыми портьерами, виднелась небольшая дверца.

– Нам сюда, – шепнула Бланка, – темно, правда, хоть глаз выколи, но заблудиться невозможно.

Скользнув внутрь, подруги на ощупь поднялись по крутой винтовой лестнице и пошли по длинному узкому ходу, прорубленному в толще стены и, как догадалась Алиенора, по внешней стороне огибавшему помещение холла.

–Тс-с, – прошипела Бланка, взяв ее за руку, – нам сюда…

Дверь, ведущая на балкон, по счастью оказалась приоткрыта. Встав на четвереньки, девушки подползли к парапету и, едва дыша, выглянули вниз.

Холл, он же парадная столовая, поражал своими размерами. И высотой – под сводами здесь всегда царил полумрак. Только одна его стена не примыкала к крепостным стенам, и на высоте примерно в два человеческих роста имела ряд узких окон; цветные стекла еще более задерживали дневной свет, вечерней же порой они казались совершенно черными.

Вся зала делилась на неравные части двумя рядами колонн с причудливыми капителями: в раскрошившихся от старости барельефах с трудом угадывались жутковатые морды сказочных чудовищ, прячущиеся между виноградными листьями. Капители упирались в плоский потолок, поперек которого тянулись ряды почерневших дубовых балок. Каменные стены залы, обычно украшенные щитами, копьями и рогами животных, по случаю приезда гостей сир Равен распорядился завесить коврами и шпалерами, собранными со всего замка, и теперь с разных сторон на Алиенору смотрели вышитые на них рыцари и благородные дамы, то скачущие на лошадях, то мирно беседующие друг с другом в зеленых рощах, заполненных невиданным зверьем.