Анастасия Вихарева - Дьявол и Город Крови 4: всей нечисти Нечисть

Поди, и проклятие снимать учили…

Его Величество снова похолодел, нащупав в кармане жучки – тут же отбросил мысль сунуть их куда-нибудь.

Неужели его догадки верны и вампирами правит тот старик и проклятая?

С сожалением бросил взгляд в сторону изб – все же, жены имущество. Избы, не обращая на него внимания, продолжали распахивать поле. Получалось у них ловко.

– Ну что ж, ваша воля, хозяин барин. – сказал он с сожалением. – Тут у вас все падает и гниет, а вы чуток пожалели?! Для людей?! Для человека?! Ведь не для себя! Для меня ваша продукция, знаете ли, отрава! Но человеческому племени не вечно голодными ходить. Я, можно сказать, жизнью рисковал, спускаясь в вашу… в ваши угодья! Мы согласны пойти на мировую и закрепить ее за вашими людьми.

– И те яблочки? – водяной ухмыльнулся, хитро подмигнув и кивнув в сторону дуба не дуба, а не яблони.

Его Величество заметил, как кряжистый торопливо наступил водяному на ногу.

– Бери, – сказал добродушно кряжистый, но доброты в его голосе не прозвучало. – Все бери, что плодоносно. Но к тому дереву, – он указал на дерево посреди поляны, – близко не подходи! Это Мани нашей молодильные яблочки! С вами, с вампирами, без них долго не прожить. Сам понимаешь, бегать нам за тобой неохота и времени нет, чтобы на нежить его тратить. Насобираешь, сложишь туда, – кряжистый указал на расписной широкий и длинный стол, которому позавидовали бы во всяком дворце. – Я проверю! – предупредил он и проворчал недовольно: – Надоели вы с вашей продолжительной жизнью!

Его Величество насторожился: проклятая, похоже, жила тут, как в сказке. Изба есть, огород… Захочешь помереть с голоду, не помрешь. Голая пойдет, никто пальцем не ткнет, и не замерзнет. Пожалуй, так никогда вампиром не станешь! Если у нее молодильные яблоки, она запросто переживет хоть какого вампира…

Он чуть слезу не пустил от досады – здесь ее с такой охраной не достать.

Оставалось выманить…

Если наплетет про любовь, про цветы, про сопли с сахаром – душа все ж – вдруг соблазнится?

– Не дано ни люду, ни вампиру с него есть, – вкрадчиво и с умилением произнес водяной, с любовью бросив взгляд в сторону дерева, в голосе его сквозила гордость.

Кряжистый опять наступил на ногу водяному, и тот виновато замолчал, будто нашкодил. Кряжистый махнул рукой, простонав в его сторону «э-эх!», и пошел прочь, остановившись у дерева и постучав об него, потом обернулся и посмотрел на Его Величество.

– Ай да гость дорогой. Ай да гость! – прищелкнул он языком. – Что Маня, то Маня, да Манина мука. Попотчуем гостя да девушку багряницу!

Дерево зазвенело в ответ, листва его зашумела от ветра, ветви опустились и встряхнулись, и опять поднялись высоко – тянись-тянись, не достанешь, будто кряжистый разговаривал не с ним, а с деревом. Несколько яблок упали и покатились по земле в разные стороны, как золотые солнышки, налитые желтым огнем.

Кряжистый вернулся.

– Не желаешь ли с нами откушать, добрый молодец?

Его Величество пожал плечами. Пожалуй, он бы поел чего-нибудь, времени после завтрака прошло много. А хотя бы тех же пирогов избы…

Но водяной склонился над арбузом, простукивая его.

– Ай да голова! Или поболее? – он посмотрел на Его Величество, раскалывая арбуз на несколько частей. Внутри он оказался сахарно крупянистым, красным, как ягода малина, с черными семечками и тонкой кожурой, будто вызревал на юге.

– Чего задумался? – с улыбкой спросил кряжистый, внезапно подобрев. Арбузный сахарный сок стекал по его деревянным губам.

– Да как же я это все унесу? Не знал, что у вас так… Думал одно, два взять… – растерялся Его Величество, пробуя арбуз. Арбуз был сладкий до самой корочки.

Он осмотрелся. Не так ему были нужны фрукты-овощи, про самое главное он пока ничего не узнал. Второй раз хозяева не дома. И в избу не попал. Несомненно, чудовище здесь была, и возможно, жила. Но не часто. Кто-то снова подвязал на дерево алую ленту, которую он бросил в прошлый раз. Но это мог быть тот же кряжистый или водяной. Но белье-то, белье, развешанное сушиться, она должна была снять! Под навесом все так же трепыхались та же простынь, рубаха в горошек и еще одна рубашка, похожая на короткое платье. Разве это можно носить? А застиранные трусы, зашитые в нескольких местах? Его Величество брезгливо передернулся. Впрочем, разве могло быть иначе с ее-то ограниченным мышлением?! И все же, наверное, глупо было прийти сюда и просить на «показать» сотни видов овощей и фруктов. Тут и десятью повозками не вывезешь каждой штуки по паре.

– Я, вообще-то, на переговоры пришел… – честно признался Его Величество. – Пакт о перемирии заключить, статус определили уже… Объявлена ваша территория заповедником. Ну и… про выставку, тоже, правда… Только я не справлюсь…

– Заповедники у нас – заповедники и есть. В заповеднике за кровушку тебя забили бы уже насмерть, – усмехнулся кряжистый. – А тут у нас житье-бытье… Не забивай себе голову, Царь, мы уж как-нибудь сами себя прославим. А что людям показать, это хорошо… – поощрил он, прищуриваясь. – Нам не жалко.

– А ты попроси помощи, чай, язык не отвалится, – посоветовал водяной. – А мы поможем, мы гордые, но по-своему, по-смешливому…

– Ну, так помогите! – добросердечно попросил Его Величество, сообразив, что, если люди в землю повалят, им будет несложно узнать о каждом шаге врага. Наверное, это был лучший способ открыть землю и распять ее. – Я заплачу! – пообещал он.

Водяной сунул пальцы в рот и свистнул, да так громко, позавидовал бы соловей-разбойник. И почти в ту же секунду на поляну прибежали два коня – черный, как смоль, и белый, как снег.

Его Величество не удержался и встал, схватившись за сердце.

Таких коней он сроду не видывал. Каждый конь в чистом золоте стоил столько, сколько бы весил сам. Конские шелковые гривы развивались на легком ветерке, разлетаясь кудрями в разные стороны, хвосты стелились по земле, поджарые, мускулистые, холеные…

– Откуда?! – Его Величество почувствовал, как сдавила его тяжесть со всех сторон, и перехватило дыхание. Вот бы ему таких – он на черном, а Ее Величество на белом… – и все шейхи с их черным золотом лягут к ногам… – Откуда?! – сдавлено прошептал он, осипшим голосом.

Водяной конями не гордился. Смотрел на них недовольно и с разочарованием. Закусил губу и сразу стал каким-то виноватым.

– Кони так себе… Были бы кони, а эти… – он махнул рукой, будто тяготился ими. – Маня подгадала мне сундук с копеечной ломаной монетой. Половину я озерным проиграл, с вечера сели играть – а спохватился, другой вечер… Стыдно стало, ведь за подарками приехал… Дык, закрыли ярмарку уже, а до следующей год жди! По остаткам прошел. Стыдно-то, стыдно как! И дочки ругают… – сдавлено заголосил водяной. – Я и так, и эдак мерил… Скройся с глаз, мука моя беспросветная! – крикнул он коням, и те как сквозь землю провалились, в миг оказавшись на опушке поодаль. – Послали мы к морской сирене записочку, обещала караваном прислать к следующему лету серебряного, с золотою гривою, но заломила цену, как басурмане не запрашивают. Пришлось выложить могильную землицу и гробик с мертвецом…