Александр Кириллов - Будем жить по-новому! Защитник. Книга 2

– Отто, техники у нас много, топливо для них нужно, да и запчасти лишними не будут, как думаешь, где можно достать бензовоз или хотя бы бензин, да и механическую мастерскую б неплохо было бы разграбить еще, по типу вашей.

Вмешался Гельмут Шен: «Камерад капитан, когда мы наступали на город Клин, то в городке Тераво была наша опорная база, мы ремонтировали там танки наши и советские, там же был и заправочный узел, возможно сейчас там тоже что-то осталось».

Я развернул карту, и мы стали искать на ней, где этот город Тераво, который оказался деревенькой Теряево, в общем, недалеко от деревни Чисмены.

«Воробьев, Киричёв Евгений!» – заорал я, пытаясь докричаться до командиров.

«Командир, не надо заглушать грузовики, тут мы», – откуда-то совсем рядом сзади послышался голос Евгения.

«Так, не пререкаться с командиром, бойцы – слухай сюды», – и, отойдя из колонны на обочину, я описал диспозицию, рассказанную Шеном.

– Задачу улавливаете?

– Улавливаем, выдвигаемся, значит, взводом Киричева на лыжах, я тоже пойду, надо, в общем, и мне идти.

– Хорошо, у тыловиков взять все, что полагается, сроком на трое суток и радиста с собой берите, чтоб найти вас в лесах, если заблудитесь.

«Слушаюсь, командир!» – козырнул Воробьев и вместе с Киричевым убыл готовить взвод к марш-броску.

«Камерад капитан, разрешите и я пойду», – обратился ко мне молодой лейтенант Карл Май.

А вот это меня озадачило.

– Я не подведу и не предам, камерад капитан, тем более я знаю, что если я убегу, то вы расстреляете моих сослуживцев, я хочу тоже участвовать в «деле».

Вот что делать, запретишь, немцы обособятся, мол, не доверяем, хотя и приняли в новую социалистическую армию Германии, разрешишь, а он сбежит и аха, с меня погоны снимут, однозначно.

Я обратился к Лабанду.

– Обращаюсь к тебе, как к командиру взвода, разрешишь ли ты Маю уйти в разведку?

Немец задумался: «Мы стали взводом армии новой Германии, поэтому считаю, что он честно выполнит свой долг».

– Товарищ лейтенант, получить у Киричева довольствие, оружие, пойдешь в составе группы. Самсонова тоже берите с собой. Через полчаса группа ушла на лыжах вперед, её путь лежал в район, расположенный немного севернее.

День клонился к закату, сумерки все настойчивее вступали в свои права, когда по обочине, обегая едущие навстречу тягачи, подкатил лыжник.

– Товарищ капитан, вам надо самому увидеть, а колонне может пора на привал устраиваться. Бурят просил затормозить колонну.

На что-то Бурят наткнулся, раз такое дело, что колонну ему тормозить потребовалось.

«Колонна! Привал, встаем на ночлег», – скомандовал я и, надев лыжи, рванул вслед за разведчиком.

Пройдя километра три, увидел десяток нашего авангарда с восседающем на перевернутом «Виллисе» Бурятом.

– Добытчики, чего нашли, думаю, ради джипа вы меня дергать не стали бы.

«Командир, тут видать полковую кассу везли, вон сотрудники военно-полевого банка в машине сидят убитые, документы ведомости и вещмешки с деньгами, – проговорил Бурят, – почти как осенью».

«Так-с, товарищи, деньги, все деньги пойдут в фонд батальона на закупки дополнительного имущества, кстати, всем командирам вернем долг за оплату разгрузок и рюкзаков. Все мы сейчас считаем, сверяемся с ведомостями, и передаем Филиппову, пусть ведет учет расходов-доходов. По пути мы собирали документы всех встречаемых нами погибших советских солдат, чтобы не числились пропавшими без вести, поэтому все собирались сдать одной кучей. Машина была сильно повреждена: расстреляна из авиапулемета и на скорости въехавшая в дерево.

«Командир, решил не брать деньги?» – спросил Бурят.

«Нет, Ардан, этих красноармейцев я не знаю, да и зачем нам сейчас деньги, а вот на нужды батальона они очень пригодятся», – ответил я.

– Тоже верно, сейчас они нам не нужны.

На следующий день к обеду мы прибыли в Волоколамск, заняв одну из окраинных школ. Город бурлил, части, подразделения прибывали, выдвигались на передовую. Батальон обживал территорию школы, похожую на усадьбу какого-то помещика, налаживал централизованное батарейное отопление, идущее из пристройки – котельной, протапливая помещения печками-буржуйками. Радисты оборудовали себе рабочие места, разведчики осваивали самый большой класс под тренажерный зал, развешивая щиты для метания ножей, расставляя самодельные подобия гантель и штанг, механики осваивали пристройки под автомастерскую, в бывшей конюшне устанавливали электрогенераторы, закапывали металлические опоры и устанавливали небольшую кран-балку с лебедками. Территория школы, огороженная забором, была достаточно большой, чтобы вместить все наши автомашины.

С утра Горяевым было проведено заседание нашей партийной ячейки батальона, с участием в заседании комсорга Ивана Грачева, на которой были поставлены следующие вопросы по партийной линии:

– подготовка коммунистами батальона новых кандидатов в члены коммунистической партии с учетом их боевых заслуг и моральных принципов, и принятие достойных в партию;

– проведение политинформаций с обзором газет, сводки Совинформбюро и всякой разной «политнакачкой» рядового состава, которую возьмет на себя лично Горяев с привлечением командиров батальона, а точнее, меня и Недогарова, к выступлениям по отдельным темам;

– агитация и принятие в комсомол всех неохваченных бойцов, в основном это были сибиряки из далеких деревень, к слову говоря, я и не знал, что в то время не все молодые люди были комсомольцами;

– ведение политработы с немецким взводом и образованием там коммунистического актива, то есть надо было внушить командирам немцев, что самое время вступить в коммунистическую партию, причем СССР.

Это было поле деятельности Горяева, поэтому хоть и без энтузиазма принимал эту часть жизни батальона, но она была обязательно в это время. Скажем прямо, коммунисты, находящиеся на фронте в окопах, или принимаемые в нее бойцы действительно были достойные звания коммуниста люди. Лично я был назначен ответственным за агитацию о вступлении в партию всех своих командиров рот и взводов. Я был согласен с этим, поэтому когда мы собрались одни, без Горяева я по-простому сказал: «Товарищи командиры, кто не подаст заявление о приеме партию – набью морду! А если серьезно, то в нашем случае, командный состав батальона должен стать партийным – это плюс всем будет, и Горяеву, и нам, и в будущем все это нам пригодится в гражданской жизни».

После объяснения плюсов этого членства, а также того, что сейчас это проще сделать, чем будет в мирной жизни, все написали заявления. После этого в каждом взводе прошли свои собрания, после чего бойцы сами поддержали своих лидеров, то есть бойцов, пользующихся авторитетом рядовых красноармейцев, которые также написали заявления.