Елена Черкашина - Жизнь на гранях миров

– Мне придется ассистировать при операциях.

– Конечно, ты сможешь, – он помолчал. – Света, помнишь Жана Ларрея?

– Главного хирурга наполеоновской армии?

– Да. Он написал целый труд по военно-полевой хирургии. А знаешь, в чём было его основное достижение?

– В чём?

– Жан Ларрей организовал быструю доставку раненых в полевые госпитали. Это была первая в мире «скорая помощь». За наступающим войском двигались лёгкие экипажи, а специально обученные фельдшера поднимали и укладывали в них раненых. Таким образом, он выигрывал время. В те годы главной проблемой был сепсис, и чем скорее раненому оказывали помощь, тем больше шансов на выздоровление у него оставалось.

– Но, насколько я помню, Ларрею приходилось широко применять ампутацию.

– Да, потому что он имел дело с огнестрельными ранениями. В этом случае кость невозможно собрать, её можно только удалить. Потом Ларрей заменил раннюю ампутацию более щадящими методами. Мы же, в основном, имеем дело с колотыми и резаными ранениями. Тут важно быстро остановить кровотечение, зашить рану, а уж потом следить за её состоянием: ежедневные перевязки, промывания. Часто приходится извлекать наконечники от стрел, копий. С проникающими ранениями – сложнее, но и в этих случаях многих удавалось спасти. До сих пор все силы я направлял на борьбу с сепсисом. Но теперь всё будет иначе. Если ты сможешь проносить антибиотики, мы перевернём этот мир с ног на голову!

Инструктаж занял всё время до полуночи. Сёстры, молоденькие девушки в чистых косынках, с любопытством взирали на незнакомую гостью, но быстро поняли, что нрав у неё не такой строгий, как у доктора, и скоро все вместе смеялись шуткам и рассказам. Они уже были обучены важнейшим навыкам, но теперь предстояло углубить знания, и Светлана, используя свой опыт работы с младшим медперсоналом, с ласковой доброжелательностью принялась за дело. Когда Игорь, осмотрев несколько шатров, заглянул в лазарет, то увидел, что работа кипит: девушки бинтовали друг друга, останавливая воображаемое кровотечение, накладывали жгуты, аккуратно переворачивали «раненых». Света заметила его, улыбнулась и продолжала инструктаж.

Перед самым рассветом оба, немного уставшие, прогулялись по затихшему лагерю. Шли рядом, переговариваясь вполголоса, лавируя меж полутёмных улиц, едва освещённых искрами затухающих костров.

– Тебе понравились сёстры? – спрашивал Игорь.

– Чудесные девушки! Где ты их взял? Симпатичные, умненькие.

Игорь смеётся:

– Набрал из числа наложниц. Сказал: «или сёстры, или я ухожу!» Нет, конечно, всё было сложнее. Повоевал немного. Зато теперь у нас есть медицинский состав.

– А те, кто приносит раненых?

– Мужчины, из числа бывших воинов. У кого-то пальцев нет на руках, кто-то хромает. К воинской службе они непригодны, а в лазарете работать – вполне. Я поговорил с ними, пока ты занималась с девушками. Завтра, когда войско начнёт движение, они разберут и понесут наши палатки.

– А инструменты? – забеспокоилась Света.

– Не волнуйся, все сокровища будут сохранены, за этим присмотрит Шалиян, у неё хороший опыт.

Они остановились, дойдя до края лагеря: дальше простиралось поле.

– Ну вот, опять поход, опять войны. Мне не убедить Адамара: он рвётся в бой, ему нужны новые земли.

Игорь пристально смотрел вдаль. Небо начинало светлеть, звёзды меркли, утренний ветер задувал свежими резкими порывами.

– Иногда я думаю: зачем это? Ведь огромная часть этих парней всё равно погибнет…

Света взяла его за руку:

– Ты не прав. Благодаря тебе столько людей живут! Я посмотрела на этих девушек, они все трепещут перед тобой. Тебя здесь любят.

Он повернулся к ней, обнял, защитил от колючего ветра. Спрятал на своей груди холодные пальчики, немного постоял, осторожно приглаживая мягкие волосы, вздохнул:

– Ну, идём, пора засыпать…

День за днём твёрдой, уверенной поступью продвигалось войско Адамара к горам. Впереди белели грозные вершины, покрытые свежевыпавшим снегом. Адамар не случайно выбрал для перехода время поздней осени: снег неглубок, воины вполне пройдут по нему, и опасность схода лавин не так велика. Пора обильных дождей миновала, установилась сухая, ясная погода, и местные старожилы считают, что она продержится неделю или две: этого достаточно, чтобы преодолеть большую часть пути. Реки и ручьи в эту пору не так полноводны, как весной или летом, а значит – и переправы будут нетяжелы. Конечно, и камнепадов не избежать, и тропы придется прорубать вручную, но его солдаты – закалённые воины, им не привыкать. Но главное, главное в том, что никто на той стороне не ожидает его сейчас, а значит, внезапность нападения обеспечена. А там, где внезапность, там и победа.

Всё это понимал Адамар, но что-то не давало ему покоя. Вновь и вновь вставал перед ним простой вопрос, заданный доктором во время последнего разговора: «А чем воинов кормить будешь?» Действительно, чем? Ему не раз докладывали, что скота в стане мало, хватит лишь на ближайшие месяц-два, и что местные деревни, которые обеспечивали войско всем необходимым, давно исчерпали свои запасы. В последние годы перед наступлением зимы Адамар отпускал часть солдат по домам, те отдыхали с семьями, весной вспахивали, засеивали поля и опять возвращались. Но сейчас им предстояло провести зиму в незнакомых краях, и если некому будет поставлять продовольствие, то воины начнут голодать…

Однако есть и другой путь. На карте остались тонкие росчерки пера, которым водил по ней врач. И Адамар, склонившись над столом, видел, как поднимались мощные гарнизоны, как крепли и расширялись его полки, как из деревень, которые он на этот раз пощадил, подъезжают телеги, гружённые хлебом, жители везут мешки с сушёными фруктами, корзины свежих овощей. Или – сожжённые поселения и воины, разбредающиеся в поисках уцелевших полей, на которых нечего собрать.

– Он прав, как он прав! – тихо повторял Адамар.

И тут же резко отходил от карты, отгонял видения.

Было что-то постыдное для Адамара в заключении союзов: слабость, несвойственная ему уступчивость. Он привык повелевать, применять силу и брать то, что хотел. Но всё же владыка не отверг совет друга, а приклонил к нему сердце и – обдумывал, взвешивал, размышлял…

Опять и опять вызывал Адамар врача, долго говорил с ним, спрашивал, слушал. Военачальники и советники, видя, как много времени проводит повелитель в беседах с доктором, скрежетали зубами: что мог посоветовать Адамару лекарь, ничего не смыслящий в войне? Что сказать такого, чего не могли бы сказать они, прошедшие вместе с владыкой множество походов, они, его ближайшие соратники и друзья? И как получилось, что этот чужой человек, рождённый в неизвестной стране, пользовался таким расположением Адамара?!