Георгий Григорьянц - Гром над Араратом

– Кто? – крикнул он.

– Убит префект Титус!! – закричал Мурена.

– Даже раздавленная змея может нанести ядовитый укус, – холодно сказал Лукулл. – Уходим!

В этот момент, за час до поединка Гипсикратии с римскими воинами в лесу, Митридат все еще находился в своем шатре, в котором господствовала атмосфера уныния и безысходности.

– Война проиграна! – шептал царь, до крайней степени изнеможенный. Наконец, придя в себя, он беспомощно посмотрел на своего стратега и советника Каллистрата и пробормотал: – Судьба безжалостна! Мои войска дрогнули, я потерял пехоту и конницу, флот уничтожен. Меня предали. Приближенные за спиной вели тайные переговоры с Лукуллом, а я, старый дурак, ничего не замечал.

Царедворец Каллистрат, разделяя его уныние, произнес:

– О великий царь, твои солдаты пали духом, их одолел страх. Начался бунт! Убиты многие полководцы и сановники.

Митридат VI Евпатор, тщеславный и гордый человек, гений власти и великий злодей, всегда отличался энергичностью и предприимчивостью, но вместе с тем соединял в себе все пороки восточных деспотов – необузданную похотливость, дикое суеверие, коварство, жестокость и постоянное недоверие, заставлявшее его везде видеть заговор и измену. Теперь надломленный в совершенном бессилии ждал приближения смерти.

– Мы в окружении, и это чудо, что меня еще не схватили, – в глубокой апатии и тоске продолжал говорить царь. – Наверное, я был самонадеян и не думал о предательстве. Я атаковал пехоту противника кавалерией, не зная, что у меня в тылу, за горой, затаилась римская конница. Глупость одной минуты разрушает долгий труд мудрости. Поражение было предрешено, противник знал мои замыслы!

В шатер вбежал начальник царской охраны Диафант и, вызвав окончательное замешательство, закричал:

– Римляне движутся к лагерю!

– Государь, ты можешь сдаться на милость победителя, – предложил Каллистрат, беспокоясь больше о своей судьбе.

– Нет, лучше умереть! – произнес Митридат. Ощущая в полной мере беспомощность, он продолжал: – Мне шестьдесят три года, я стар, и теперь… теперь война проиграна. Незачем больше жить.

Единственная женщина в шатре Гипсикратия, жена царя, страстно любившая его и неотлучно находящаяся рядом, воскликнула:

– Великий царь! Ты сумеешь собрать новое войско и поставить римлян на колени!

– Не в этот раз. – На глаза Митридата навернулись слезы. В минуту упадка духа ему привиделись близкие. – Мои бывшие жены! Я знаю, что с ними сделают. Даже если толпа не растерзает, они окажутся в Риме в качестве трофея, их продадут в рабство. О моя Береника! Она принесла столько счастья… О Монима! Как она меня изводила! – На его лице появилась слабая улыбка. – Властная, ненасытная… Мои жены, наложницы, сестры… – Выражение лица вдруг стало жестким. – Никогда эти драгоценные камни моей диадемы не станут добычей римлян, не допущу их позора! Позовите Вакхида!

Гипсикратия пыталась вселить надежду:

– Ты великий, всегда находил выход из любого положения!

Но царь ее не слышал. Свою жизнь он посвятил войне с Римом, война – его страсть. Много городов и царств покорил, захватив несметные богатства; у него самый большой гарем на всем Востоке. «Но зачем мне все это? – думал он. – Столько раз терпел поражение, что растратил душевные силы на бесконечное возрождение из пепла».

– Не все потеряно, бежим, я спасу тебя! – Схватив его за руку, Гипсикратия опустилась на колени, а он говорил:

– Удача отвернулась от меня окончательно. Нет, я не великий. Единственный, кого сейчас можно назвать великим, – это царь Армении Тигран II. Он мудрый, рассудительный, честолюбивый, его царство огромно, от моря и до моря, он мог бы стать владыкой мира, если бы захватил Рим, но не хочет: религия не позволяет. Мы все выбираем удобных для себя богов, а он верит в одного, у него на уме не борьба, не владычество, а лишь процветание Армении.

В шатер вошел евнух Вакхид:

– Повелитель, ты звал меня?

– О мой друг, Вакхид! Ты всегда был мне как брат. Враг топчет землю Понтийского царства, грабит мои города. Наши крепости долго не устоят. Смысл жизни, который видел в борьбе и возвышении над человечеством, потерян. Вакхид, с тобой мы прошли половину мира. Ты же предан мне? – Схватив евнуха за руку, царь всматривался в его глаза, пытаясь разглядеть ответ. – Ты всегда исполнял в точности все мои приказы. Поедешь в Пантикапей и Евпаторию, убьешь всех моих жен, наложниц, сестер, чтобы не попали в плен к римлянам. Для меня будет величайшим позором, если они окажутся в руках неприятеля. Предоставь им только выбор, как умереть. Мне незачем жить… Яд не поможет… Вот последний тебе приказ – пронзи меня мечом!

– Нет, мой повелитель, не могу!

– Спасения мне нет. Делай, что сказал! – Митридат закрыл глаза.

Вакхид, помедлив, обнажил короткий меч, отвел руку и, сделав выпад правой ногой, направил острие меча вперед для удара в грудь царя.

Кинжал Гипсикратии неожиданно ударил по клинку Вакхида, не дав нанести смертельный удар. Взбешенный воин отступил и бросился в атаку на женщину. Она приняла удар на середину кинжала; клинок противника заскользил по ее клинку, и в этот момент, уклоняясь от удара, она резко развернулась всем телом и ее кинжал застыл перед самым лицом Вакхида. Тот от неожиданности замер.

– Пока я жива, никому не позволю причинить тебе вред, великий царь!

Митридат открыл глаза:

– Ну, ладно, опустите оружие!

Гипсикратия опустила кинжал и ушла в сторону. Вакхид же, потрясенный и уязвленный, продолжал смотреть вперед ничего не видящим взглядом.

– Вакхид, убери меч! – повысил голос царь. – И слушай меня: возьми десять всадников и направляйся в Пантикапей. Выполняй приказ!

Вакхид ушел и вскоре с отрядом всадников поскакал выполнять безрассудный приказ. Митридат, всегда подверженный резким перепадам настроения, медленно вышел из оцепенения, перевел взгляд на Гипсикратию и устало сказал:

– Ты моя Ариадна. Подобно ей, возможно, выведешь меня из лабиринта. Что есть жизнь или смерть? Это безумный танец преодоления человеческой природы, но в этом танце я испытываю наслаждение.

Его настроение улучшилось, опять появилось желание сделать что‑то великое, и царь, повернувшись к начальнику охраны, спросил:

– Осел готов?

– Да, владыка.

– Отступаем в Коману.

С отрядом всадников из личной охраны численностью до восьмисот человек царь Митридат и Гипсикратия верхом на конях поскакали из военного лагеря понтийцев на восток, надеясь на удачу, туман и приближающуюся ночь.

Римляне взяли лагерь неприятеля без боя. Большой отряд римской конницы пустился вдогонку за царем. В тумане преследователи разделились, и одна из групп практически настигла беглецов, но солдаты наткнулись на осла, навьюченного мешками с золотом. Увидев высыпающиеся из мешков монеты, римские солдаты бросились делить золото, дав царю время уйти.