Георгий Григорьянц - Гром над Араратом

– Конечно, он человек проницательный. Наверное, сам бог защитил его от неминуемой гибели! – произнес Васак.

– Род Генуни теперь будет проклят, всех сошлют в высокую Армению на соляные копи, имущество конфискуют, земли перейдут в казну, – сказал Гнуни.

– Да, конец виночерпия позорный. Поделом подлецу!

– Этот каменный лев, который здесь стоит, – Гнуни указал на каменную скульптуру, – так разинул пасть, будто собирается сказать нечто важное или кого-то съесть.

– Думаю, хотел зевнуть, но передумал.

– Действительно, львы в Армении довольно покладистые, не то что в Риме, – загадочно сказал Гнуни.

– В любом случае, придворный лекарь Егия прекрасно разбирается в ядах. Подождем результаты его исследований, – проронил Васак.

– Васак, ты человек исключительного ума, тебе подвластны многие тайны, ты и сам часть тайны, но помни: секреты могут раскрыться в самый неподходящий момент!

– Дорогой друг, как говорят греки, многое может случиться меж чашей вина и устами.

Лукулл, временно освобожденный от военных забот, приводил в порядок римскую провинцию Азия.

– Я не позволю откупщикам и ростовщикам из Рима довести провинцию до несчастного положения, – возмущался он.

Мурена, его легат, умный, храбрый и трудолюбивый генерал и, кроме того, обаятельный человек, сказал:

– Я своими глазами видел, как людей притесняют. Нужда заставляет иных граждан продавать сыновей и дочерей, но в конце концов должники все равно делаются рабами своих кредиторов.

Лукулл возмущенно произнес:

– Мурена, как своему лучшему командиру поручаю освободить притесняемых жителей от этих мучений и положить конец жестоким вымогательствам.

– Слушаюсь, проконсул!

«Ростовщики в Риме, конечно, поднимут громкий вопль, заявляя, что им причинили величайшую несправедливость, – подумал Лукулл. – Несомненно, римский народ предназначен покорять другие народы и править ими для их же счастья, но в Азии предстоят великие дела. Надо склонять на свою сторону провинциалов, заслужить их благодарность».

Лукулл с усердием приступил к насаждению правосудия и законности в покоренных городах, в том числе в Понтийском царстве, но из этого мало что получилось. Волновал же его более важный вопрос. В один из дней он вышел из здания штаба в сопровождении охраны и направился в военную тюрьму, где уже неделю содержали понтийского мудреца Дорилая, советника Митридата.

Двери тюрьмы открылись, и Лукулл прошел внутрь. Камера Дорилая была в подвале, в ней сыро и темно, только слабый луч света проникал из небольшого оконца у самого потолка.

Железная ржавая решетка заскрипела: в камеру вошел император. Он кивком приказал всем сопровождавшим удалиться, затем посмотрел на старца, который сидел к нему спиной:

– Я главнокомандующий римской армией Лукулл. Пришел поговорить с тобой.

Мудрец встал, обернулся и грустным взглядом посмотрел на военного.

– Я умею читать по лицам, – сказал Дорилай. – Ты думаешь о триумфе в Риме, и лицо твое выражает тщеславие.

– Что еще ты прочитал на моем лице?

– Ты отважен, постоянен и незлобив.

– Спасибо за добрые слова. Тебе будет предоставлено более удобное помещение, и кормить будут как моего гостя.

– Что ты хочешь взамен?

– Говори со мной, открой мне глаза на те вещи, которые не понимаю.

– Например?

– Могущество и сила Рима таковы, что перед ним склонился весь мир. Почему цари Понта, Великой Армении и Парфии не желают добровольно подчиниться нам.

– Да, Лукулл, ты сильнее этих азиатских царей, у тебя много легионов, но вспомни басню Эзопа.

Один флейтист, увидевши рыб в море, стал играть на флейте, ожидая, что они выйдут к нему на сушу. Обманувшись в надежде, взял сеть, закинул ее и вытащил множество рыб. Видя, как они бьются в сетях, сказал: «Перестаньте. Когда я играл на флейте, вы не хотели выходить и плясать».

– И какова мораль этой басни?

– Цари не хотят действовать по произволу Рима и плясать под чужую дудку.

– В таком случае Рим раздавит их.

– Ваши законы настолько справедливы, что позволяют грабить и присваивать чужое достояние. Кто же согласится на это? – негромко спросил Дорилай.

– Я напрактиковался на войне, знаю, как заставить противника уважать сильного.

– Надеюсь, Фортуна исполнит твои желания.

Весь мир снабжал Рим зерном, оливками, вином и золотом, и теперь вечный город заботило, чтобы богатая Азия стала так же надежным источником снабжения. Но случилась незадача – пленить Митридата не удавалось. Рим Лукуллу этого не простит.

Как бы прочитав его мысли, Дорилай произнес:

– Пока царь Понта на свободе, твоя война бесполезна. Уверен, скоро все понтийские города снова будут под его властью.

– Даже в тюрьме ты остаешься верен своему царю.

– Митридат – великий царь с нетривиальным мышлением, и пока тебе не по зубам.

Рим был на волосок от гибели, когда Митридат поддержал восстание рабов под предводительством Спартака. Лукулл сердито спросил:

– Он прячется в Армении, не так ли?

– Царь Великой Армении его друг и союзник.

– Армянский царь слишком вознесся, пора его остановить.

– Остановить то, что не останавливается, нельзя, это породит хаос.

– И что же делать?

– Наблюдать!

– Может быть мне заключить союз с парфянами?

Парфяне, бывшие кочевники и скифы, когда‑то бурей прошлись по Азии, дойдя до границ Египта, нагнав ужас на все страны.

– Пока Тигран сдерживает амбиции парфян, Рим может спать спокойно.

– Спать буду спокойно, когда уйду на покой. Заложу сад, начну коллекционировать вазы, кубки, статуэтки.

– В твоей коллекции уже есть статуэтка грифон – подарок Митридата.

Грифон, как оба знали, олицетворял силу, бдительность и возмездие, охранял путь к бессмертию. Лукулл метнул злой взгляд на мудреца. Его самолюбие было задето. Надо, решил он, думать и наблюдать!

Береника в числе прочих девушек прогуливалась в роскошном саду Тигранакерта, когда к ней подошла жена Артавазда армянка Анаит, обладающая редкой красотой. Утонченные черты лица, карие глаза, пышные черные волосы, полненькая, темпераментная, с гордой осанкой, и при этом было видно, что твердо стоит на земле.

– Какой сюрприз! Анаит вышла на прогулку! – воскликнула Береника.

Обе знатные женщины, красота которых была неподражаемой, испытывали неприязнь друг к другу, но все же, не подавая виду, пошли по дорожке сада мимо клумб с экзотическими цветами, являя собой подлинное украшение царского цветника. Все остальные следовали за ними на почтительном расстоянии.

Анаит говорила:

– Береника, ты красивая, мужчины засматриваются на тебя. Светлые волосы, голубые глаза, нежная кожа – завораживающее сочетание, но я‑то знаю, что голубоглазые люди могут быть вспыльчивыми, раздражительными и жестокими. Правда на фоне своих блеклых подруг ты смотришься очень привлекательной, но от тебя веет холодом. Почему?