Георгий Григорьянц - Гром над Араратом

Царь Тигран поднял бровь, сказав этим много, не сказав ни слова.

Свое мнение выразил главнокомандующий Мамиконян:

– Вифиния в руках римлян, в Понтийском царстве остались очаги сопротивления. Если они падут – Митридат потерял царство, а римские войска выйдут на границы Великой Армении.

Тигран слушал своих советников и военачальников, думая о том, в какое сложное положение попадет держава в случае развала царства Митридата, но продолжал верить донесениям разведки и силе своего военного гения.

– Васак, – обратился к министру, – доложи Военному совету разведывательные данные.

– Да, государь! – Васак, высокий, статный и незаурядный царедворец произнес спокойным тоном: – Дипломатическая почта и донесения разведки из Рима говорят о том, что римский сенат не готов ввязываться в войну с Арменией. Там заняты подавлением восстания рабов под предводительством Спартака и войной с непослушными легионами в Испании. Для нашего царства нет опасности.

– Ложные надежды! – воскликнул старик-астролог Вараздат. – Звезды говорят: Восток в опасности! С запада исходит гибельное свечение. Тигран, поставь надежную защиту, чтобы снять негативное воздействие с запада!

Во внезапно наступившей тишине раздался голос Гнуни:

– У Рима свои цели и задачи на Востоке – обогащение за счет грабежа и владычество за счет завоеваний.

Действительно, римские богачи и спекулянты с нетерпением ждали побед Лукулла, который может не ограничиться Понтийским царством. Пойдет ли он дальше, только богам известно.

– Не стоит недооценивать полководца Лукулла, – заключил Тигран.

– Я бы не стал преувеличивать опасность, – примирительным тоном сказал Васак. – Мы – мощная преграда от нашествий парфян на запад, и Рим это понимает и ценит.

Тигран уже двадцать пять лет царствовал в Великой Армении. Полководцу и завоевателю, умудренному опытом и способному к ясному анализу, ему, как любому армянину, были свойственны упорство, врожденное чувство справедливости, доверчивость и мечтательность, но у него было еще одно прекрасное качество – принимал взвешенные решения.

Встал Евсевий, армянский мудрец, историк и советник царя:

– Митридат поставил тебя в сложное положение, но реши, что важнее: оказать ему помощь и ввязаться в войну с Римом или завершить начатое твоими предшественниками дело – сделать Великую Армению могущественным государством мира.

Тигран задумался. Долгие годы он, тогда еще царевич Армении, провел в качестве заложника у парфянского царя. Это царство основали скифы. Они были необычно воинственным народом, ловкими наездниками и отличными стрелками из лука. Однажды, разбив Армению в бою, они обложили ее данью. Вспомнив это, Тигран сказал:

– Когда мой отец, царь Армении Тигран I, выполнил требование парфян и отправил меня ко двору парфянского царя, я пережил трагедию, но продолжал верить в возрождение своей державы и ее великое предназначение.

Евсевий с вдохновением произнес:

– Это я посоветовал тебе уступить парфянам семьдесят плодородных долин!

Когда царский трон Великой Армении опустел, Тигран получил свободу, а став царем, пошел войной на Парфию и вернул обратно все земли своему царству. Теперь парфяне его боялись, как огня. Тигран II взошел на престол и тут же оказался в водовороте событий: Парфянское царство погрузилось в смуту; Понтийское царство возвеличилось, подчинив своей власти все Причерноморье; Тигран породнился с Митридатом VI; Римская республика встала на грань развала – началась гражданская война; парфяне уступили Тиграну Месопотамию и титул царя царей. Он поверил в свое предназначение. Мысль, которая не давала ему покоя все десять лет, пока он был при парфянском дворе, – какова его роль в возвышении родины и как воспользоваться властью, чтобы восторжествовали мир и гармония в царстве.

Тигран, встав с кресла, подошел к Чаше мира. Дотронувшись с благоговением до нее, произнес:

– Эта чаша несет в себе идею собирания, бессмертия, преданности и надежды, она всегда наполнена водой как символ мира и богатства государства.

Все смотрели на Чашу и понимали, что мудрость дороже золота, благоразумие порождает пользу, а отвага – половина победы.

– Что касается Митридата. Мы – его союзники и будем верны союзническому долгу. В Риме продолжают считаться с мощью Великой Армении и не хотят вступать с нами в войну.

Военный совет завершился, и два царевича пошли в рощу недалеко от дворца, чтобы помериться силой на площадке для борьбы. Артавазд в хорошем настроении, по‑мальчишески сверкая глазами, говорил:

– Брат, боги тоже любят сходиться в дружеской схватке, ведь борьба кох тренирует истинно мужские качества.

– Когда у богов кох, в Армении землетрясение, – отвечал Тигран‑младший.

Древний вид единоборства кох имел сложный ритуал, уходящий корнями в тысячелетия, когда культура боевых искусств была одним из важнейших проявлений повседневной жизни армян.

Разминаясь, Артавазд продолжал:

– Отец рассказывал, что в молодости, когда Эллада попала в подчинение к Риму, его допустили к участию в борцовских состязаниях на Олимпийских играх. Он тогда стал победителем.

– Услышав это, я должен восхититься и восславить богов! – воскликнул Тигран‑младший.

– Вспоминая твой поступок накануне, я бы предпочел, чтобы ты перед началом боя, как это делают олимпийцы, дал клятву соблюдать правила.

– Хочешь обвинить меня в мошенничестве? Отец учит идти к поставленной цели, но одними надеждами ее не достигнешь. Превзойти тебя – моя цель.

– Прежде чем ее добиваться, попрощайся с бессмысленными иллюзиями, что станешь царем.

Площадка для коха – это яма, засыпанная песком, а поверх песка отруби, на которые стелился ковер. Поединок начался. Главной целью соперников, одетых в опоясанные чохи, являлся кох, то есть бросок соперника на спину, либо выталкивание за пределы площадки.

Артавазд крепко стоял на ногах. Сильный, ловкий и выдержанный, он со знанием дела проводил приемы борьбы. На это раз и Тигран‑младший вступил в схватку, наступал и проводил захваты более умело, чем накануне. Вот Артавазд провел бросок, и брат упал на спину. Прижав его коленом к земле, а затем отпустив, протянул руку:

– Ну, вставай, Тигран, тебе не помешает еще потренироваться.

В спортивном азарте Артавазд не заметил, как из‑за деревьев вышли двое в черных масках и схватили царевича за руки. Его держали, а подошедший Тигран‑младший стал остервенело наносить удары кулаком в живот брата. Артавазд держал удары молча, только вены на шее вздувались от злости.

– Пощады ты, конечно, просить не будешь. Но ты ведь не пожалуешься отцу, – зло кричал Тигран‑младший, нанося удары еще и еще, – гордость не позволит рассказать, что младший брат тебя побил.