Юлия Цыпленкова - Серые камни. Часть 1

Память услужливо подкидывала воспоминания о проходе во внутренний двор, а оттуда, через подвал, к арене. Райверн усмехнулся и покачал головой, оценивая их с приятелями пронырливость и любопытство. Где они только не бывали во времена строгого, но все-таки беззаботного детства, где только не пролезли в пору отчаянной юности, куда только не сунули свои носы. Сейчас этот опыт неожиданно пригодился отверженному риору, и он вспомнил его, стараясь не углубляться в картинки, мелькавшие перед глазами. Боги, как же давно всё это было! Как давно…

Дин-Одел остановился перед ржавой дверью, ведущей в подвал, решительно ухватился за кольцо и потянул на себя, молясь о том, чтобы замок был открыт. Дверь поддалась, оглушительно заскрипев.

– Архон, – выругался Райверн. – Ничего не меняется. Не закроют и петли не смажут.

Но вместо злости он испытал нечто сродни восторгу, словно только что открыл дверь в свое детство. Тихо хмыкнул и протиснулся в образовавшуюся щель. Сделать это оказалось непросто, того щуплого мальчишки уже не было, вместо него «хулиганил» мужчина, чье тело налилось мощью и немалой силой. Но греметь снова Райв не стал, опасаясь привлечь к себе внимание. Удивительно, что сюда еще не мчались слуги и стражи…

– Там же покои безумной двоюродной прабабки Али, – прошептал он, вспоминая, что должно находиться сверху. Да, там никогда не было стражей. Эта часть замка была наглухо закрыта, и только маленькие проныры лазали там, куда им запрещали пробираться.

Выдохнув с облегчением, изгнанник выставил перед собой руки и осторожно пошел дальше в кромешной тьме, отсчитывая шаги, чтобы не пропустить нужный поворот.

– Восемь, девять, десять, одиннадцать, – шептал риор, ведя ладонью по холодной стене. – Твари Архона, – выругался он, смахивая с лица паутину. – Тьфу. Гадость.

Свернул и снова вел свой счет, теперь направляясь к небольшому окошку, из которого можно было вылезти недалеко от арены. Сомнения в том, что он там попросту не протиснется, посетили Райверна, когда появился скудный свет, падавший через щели в ставнях. Оценив проем, изгнанник все-таки решился, уже представляя себе, как будут насмехаться над ним стражи, челядь и сама лиори, если незадачливого лазутчика обнаружат застрявшим в окне подвала.

– Да уж, картина будет знатной, – хмыкнул Райверн, открывая хлипкие деревянные створки.

Он выглянул наружу, после поджал губы и… выломал одну ставню. Сделать это было несложно, петли давно и безнадежно прогнили. Снова выглянул и расширил проем на вторую ставню.

– Так-то лучше, – удовлетворенно потер руки разрушитель замков, когда оценил увеличившийся проем. – Должен пролезть. – Выдохнул и, пробормотав: – Не оставьте, Боги, – выбрался на волю.

Здесь высокородный прижался к стене, прислушался к звукам утреннего замка и шагнул за густую поросль кустарника, почти скрывшего его. Добрался до арены, где должны были гонять молодняк, прерывисто вздохнул и поспешил скрыться за постройкой между двумя аренами. На второй занимались уже подросшие юнцы и взрослые воины. «Детская» арена осталась за спиной, и Райверн, наконец, стряхнул с себя следы прохода по подвалу. Он уселся на короткое бревно, скрытый от чужих глаз стойками с мишенями и редкой порослью. Теперь можно было выдохнуть, оглядеться и понять, зачем он вообще проделал весь этот путь, рискуя быть обнаруженным. Да в Архон, ему ведь придется еще возвращаться! Что взбредет в голову Перворожденной? В чем она обвинит его на этот раз? Еще и шпионом Эли-Харта объявить может, тогда всё посольство полетит в бездну, и Тайрад собственноручно снесет им головы.

– Я совсем лишился разума, – покачал головой изгнанник.

И вправду, к чему весь этот риск? Что ему с того, что он прошел дорогой своих воспоминаний и теперь сидит здесь, притаившись в кустах словно крыса? И как скоро обнаружат его отсутствие, приставленные Перворожденной соглядатаи? Впрочем, это могут быть и горцы, которые захотят узнать, что с ним. Вечером, когда литы сопроводили Одела в гостевое крыло, хартии поспешили справиться о цели позднего приглашения и проверить, что с их товарищем.

– Я хочу побыть один, – едва сдерживая еще кипевшую в крови ярость, сухо произнес Райверн.

– Что тебе сказала эта змея?

– Райв, ты не в себе…

– Я хочу остаться один! – заорал Дин-Одел с силой, отбрасывая в сторону стул, спинку которого сжимал до побелевших костяшек.

– Райв…

– Прочь!!!

И горцы ушли, больше не терзая его вопросами. Но сейчас, когда проснутся, они непременно проверят, что творится с их спутником. И что же увидят они, когда войдут в покои? Ничего. Там никого нет. Томимые подозрениями, хартии поднимут шум, требуя выдать им старшего посла.

– Дурак! Каков дурак! – Райверн постучал себе ладонью по лбу. – Ну, за каким Архоном я притащился на эту проклятую арену?

Куда делся хладнокровный и рассудительный риор. Где остался его хваленый ум?

– В покоях лиори Эли-Борг, – сам себе ответил Райверн и вдруг хрипло рассмеялся, издеваясь над самим собой. Также неожиданно оборвал смех, ударил кулаком по стене постройки и поднялся на ноги.

За каким Архоном прятаться в кустах, когда скрыть свой побег из покоев всё равно не удастся? Даже если не обнаружат отсутствие, то возвращаться придется по пробудившемуся замку, когда переходы заполнятся людьми. Вот-вот начнут сновать слуги, спеша обслужить своих хозяев. Поджав губы, Райверн вышел из укрытия и почувствовал себя гораздо уверенней. Он никогда не бежал от опасности, никогда не прятался за чужими спинами, не будет этого делать и сейчас. Уж лучше встретить гневный взор лиори прямым взглядом, чем отсиживаться в кустах и передвигаться перебежками, как трусливая шавка. В конце концов, он готов ответить за своеволие, а что уж там подумает Альвия…

– Плевать, – мотнул головой изгнанник. – Она и без того не думает обо мне ничего хорошего, так чего я теряю?

Кроме головы, ему терять было нечего. Эта мысль вновь заставила рассмеяться.

– Поздно сожалеть о том, чего уже лишился, – с издевкой произнес Райверн и отмахнулся от прочих размышлений. Будь, что будет. Однажды содеянного исправить невозможно, уж он-то это знал лучше многих.

Дин-Одел расправил плечи и неспешно обвел арену взглядом, позволяя воспоминаниям вновь захватить его и унести в ту пору, когда жизнь еще не раскололась на две половины, и в спину ему не неслось мерзкое слово «предатель». Взор риора остановился на стойках с мишенями…

– Райверн! Альвия! Орин!

Двое молодых людей и девушка выступили вперед, прижали ладони к груди и склонили головы перед лиором. Он стоял на краю арены, широко расставив ноги и заложив руки за спину, незыблемый, как горы, чьи пики можно было увидеть, выйдя за крепостные стены. Перворожденный коротко кивнул, и названные риоры и лейра направились к черте, за которой стояли соломенный мишени. Они скинули с плеч приготовленные луки, вытянули стрелы из колчанов и наложили их на тетиву.