Яцек Комуда - Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы

– Гарнье, закрой дверь! – рявкнул он на одного из подмастерьев. С облегчением наблюдал, как форма колокола наполняется металлом. Теперь достаточно было просто подождать, пока он остынет. – Закупорьте сливы!

Терминаторы [22] «Терминаторами» в Средние века называли подмастерьев, проходящих свое обучение («термин») под присмотром мастеров. и слуги бросились к печи, чтобы остановить вытекающий из нее металл. Заткнули раскаленное отверстие глиной, остановили поток расплавленного металла, и тогда Этьен услышал шипение. Сперва тихое, с каждым мгновением оно становилось все громче!

Мэтр не успел даже испугаться. Плавильная печь вспыхнула. С грохотом и вспышками разлетелись затычки в сливах для расплавленной бронзы, кожаные мехи занялись огнем…

– Черт побери, что происходит?! – крикнул Этьен.

Печь выстрелила искрами, затрещала, по ней поползли трещины. Мэтр-литейщик видел такое впервые! Он затрясся и вскочил на ноги.

– На землю! – рыкнул. – На землю, а не то прощайтесь с жизнью!

Поздно! Литейная печь разлетелась! Взрыв разорвал ее изнутри, расплескав во все стороны огненный дождь из обломков и тяжелых горячих капель металла. Взрыв этот смешался с воплями умирающих, горящих в живом огне людей, с ревом огня и шипением остывающего металла. В какой-то момент треснули тяжелые прокопченные колонны, что подпирали крышу. Сверху посыпались балки, колоды и доски.

– Жорэ… – начал было Этьен. Взрыв отбросил его под стену. Был он страшно обожжен, видел лишь одним глазом, а его обшитый мехом плащ тлел. Он застонал, а потом, почти воя от боли, сверлившей голову и левую руку, принялся подниматься на ноги…

Кто-то пробежал рядом, воя как безумный. Это был заживо горящий работник мастерской. Он вывалился наружу сквозь опаленные ворота. Орал от боли, страха и ужаса и бежал вниз по улице.

– Спасите! – застонал Этьен. – Жорэ, помогите…

Пламя выстрелило выше разрушенной крыши литейни. Лизнуло доски соседних домов, перескочило туда вместе с искрами. Этьен ползал между пылающими балками, спотыкаясь о мертвые тела подмастерьев и прислуги, пока не уперся в глиняную стену формы. Колокол устоял! «Rex Regis» не был поврежден. Этьен затрясся от рыданий, а потом замер, прижав обожженную голову к краешку отливной формы, среди ревущего пламени и треска ломающихся досок.

В двух кварталах оттуда Вийон поднял голову. Его удивило, что вокруг деревянного эшафота с колодками уже не было зрителей. Увидел он вспышку пламени над городскими крышами, услышал вопли и крики мещан. Люди бежали с ведрами на пожар, толкались и ругались. Колокола на соборе звонили как ошалевшие, а зловещее гудение пламени становилось все сильнее и все неумолимее.

– Черт побери! – прошептал поэт. – Возвращайтесь, псовы дети! Что, надоело вам?!

Никто его не слышал. Все бежали на пожар.

Вийон поглубже вжался в сходящиеся клином стены около башни дю Мюле д’Авар. Подождал, пока патруль городской стражи пройдет по улице. С момента, когда в литейной мастерской вспыхнул пожар, в котором сгорели два дома, стражу удвоили, а проклятущие городские шпики были на каждом шагу. Фонарь, который нес командир, отбрасывал кровавые отсветы на мокрую брусчатку и стены домов, покрытые многолетней грязью. Когда фонарь превратился в крохотный утлый огонек в конце улочки, Вийону вдруг померещилось, будто он, стоя меж замшелой городской стеной Каркассона и стенкой, созданной фасадами старых домов-развалин, перенесся в мрачную бездну. Во мраке что-то таилось. Что-то большое и тяжелое. Вийон услыхал тихий звон железа о камни. Подкованное копыто? Он замер, всматриваясь во тьму, однако ничего не заметил. По спине его прошла дрожь. Он быстро побежал к низкой окованной железом калитке и постучал три раза. Миновало какое-то время, пока с той стороны послышались шаги.

– Не видишь, каналья, закрыто! – раздался хриплый мерзкий голос старой бабы. – Дырку себе в земельке выгреби, ежели хер в штанах не удерживаешь! А коли на трах охотка пришла, так утром приходи, шмары спят все, охальник ты эдакий!

– Это я, мытарь мостового, не узнаете? – зашипел поэт. – Налог-то вы мне передали, да его я назад принес. Пара ливров, небось, пригодятся…

– Погодь, сейчас я! – просипела старуха изменившимся голосом.

Вийон слышал, как стукнул засов, потом двери отворились, выпустив полосу желтого света. На ступенях, что вели вглубь башни, стояла толстая старуха в порванной рубахе. Были у нее крохотные злые глазки и большие мешки под ними. Распущенные седые космы выбивались из-под грязного чепца.

Увидев Вийона, она хотела захлопнуть дверь, но поэт оказался шустрее. Одним движением воткнул ногу в щель, одним рывком сильных рук отворил калитку настежь и вскочил внутрь. Прижал бабищу к стене. Профура хотела крикнуть, но крик замер у нее на губах и превратился в хрип, когда Вийон сунул ей под подбородок клинок чинкуэды.

– Только дернись, старая обезьяна! – прошипел поэт. – Ни звука, а не то так продырявлю горло, что запоешь как соловей! Где Марион?

– Н-не… не знаю.

– Как это «не знаю»? Она ведь в твоем заведении подмахивала, когда я отсюда уезжал.

– Уш… ушла… – прохрипела старуха.

– Куда? – кинжал Вийона воткнулся под толстый подбородок маман Марго еще сильнее. – На дно Ода? В другой лупанарий? К полюбовнику? Говори!

– Я давно ее… не видела… лахудру траханую… Ничего не знаю…

– Если не знаешь, то не вижу причин, чтобы не перерезать тебе горлышко. Что, другому своднику ее продала?

– Пого… поговори с Ого…

– Так он еще топчет земельку? Когда я уезжал – подыхал вроде.

– Еще не… не отбросил копыта…

– Веди!

Чуть отодвинул кинжал и пропустил старуху на лестницу. Марго пошла вверх по скрипящим ступеням. Башня была сырой и темной. Воняло здесь мышиным пометом и плесенью – как в большинстве домов в этом паршивом, гнилом месте. Вийону казалось, что не убирали тут со времен Людовика IХ [23] Т. е. вот уже двести лет – на момент описываемых событий. , который заложил семнадцать башен Каркассона.

Старая профура остановилась между этажами. Толкнула обтрепанную дверь и жестом указала на проход за ней. Вийон не вошел. Встал на пороге, присматривая за Марго. Этой старой ведьме могло взбрести в голову захлопнуть за ним дверь.

В комнате было темно. Поэт услышал тихий шелест соломы, потом скрип досок, словно кто-то перевернулся на постели.

– Ого, старый ты козел, слышишь меня?

– К-к-к-кто г-г-г-говор-р-рит? – произнес заикающийся голос из темноты.

– Где Марион?

– М-м-м-мар-р-рион… уш… ушла.

– Когда и куда?

– Д-д-две н-н-нед-д-дели т-т-тому. В к-к-канун Анг-г-г-гелов-Ст-т-тражей. К-к-кто здесь?