Виталий Кулик - Волчий мох

Сыновья Демьяна Карнауха входили в когорту наиболее почитаемых на деревне хлопцев. Чувствуя рядом братское плечо, а их было пятеро, у них часто проскальзывали черты заносчивости и высокомерия – недалеко, видать, яблочки упали от яблони. Хотя и были хлопцы Карнаухи с виду плюгавые, зато женихами считались завидными. А ведь многие бедные девчата просто мечтали о зажиточном муже – хоть и невзрачном, да чтоб на столе было смачно.

В колядующей гурьбе под предводительством хлопцев Карнаухов козой вырядился один из средних братьев. Старший, Семка Рябой, важно носил звезду. Несколько голосистых девчат делали колядующую ватагу Демьяновых хлопцев самой успешной по сбору угощений. На радостях молодёжь даже решилась навестить ближайший хутор Ивана Сороки, крепкого и щедрого хозяина. Он сам приглашал хлопцев заглянуть к нему.

Шли весело, заодно творя по пути проказы более каверзные, чем принято – всё равно люди припишут это Ефимке Асташову.

И только шумная компания вышла за околицу, как впереди все заметили смутную фигуру одинокого путника, идущего навстречу.

– Занятно, кто это в такое время один разгуливает за околицей? – заинтересовался Семён. – Неужто тоже ходил на хутор колядовать? Чудно, однако… Небось из Асташонковой шайки кто-то не побоялся сбегать в одиночку.

– А это мы сейчас мигом разузнаем, – ответила коза, – а заодно и потешимся. Ночью, да ещё и ряженые – нас век никто не узнает!

Обрадовавшись назревавшему развлечению, возбуждённая толпа убавила шум и с затаенным интересом двигалась навстречу прохожему.

Сёмка Рябой всё время старался быть рядом с Олесей, и даже звезду вроде бы в шутку, но с превеликим удовольствием часто держал над головой красавицы.

В морозную ночь лишь только снег сдавленно хрипел под ногами, завидуя величавому месяцу в небе, завидуя недосягаемым звёздам… Как же ему хотелось быть тоже там, в вышине, поближе к небесам! И он ведь был там, но… упал! Упал на грешную землю, и не в силах скрыть собою творимых здесь согрешений, он стонал под поступью вездесущего Зла, он зубами скрипел от беспомощности! А люди радовались: «Ой, снежок как славно скрипит!» Да-а уж…

Тёмная фигура человека приближалась. Уже было видно, что в Берёзовку тяжёлой походкой идёт не хлопец, а мужик в годах. Ну и чёрт с ним! Для потехи сойдёт и пожилой селянин. Ещё и забавнее будет!

Как только колядующие поравнялись с прохожим, к нему под ноги неожиданно с диким визгом прыгнула коза. Перепуганный крестьянин, никак не ожидавший такого, потешно подпрыгнул и тут же отскочил на несколько шагов в сторону, едва не завалившись в снег.

Раздался дружный хохот.

– Тьфу, злыдни, вашу мать! – в сердцах выругался мужик.

Только теперь все узнали в прохожем Михея Цыгана. Однако это нисколечко не смутило весёлую компанию. Когда молодая кровь играет, то всё нипочём! А если, оставаясь неузнанным, ещё и учудить что-то можно, удаль свою показать перед девчатами, то грех такой случай упускать.

– О, а кто это тут у нас колядует один?! – нарочито писклявым голосом начала причитать коза. – Видать, погано пел и плясал, раз ничего не наколядовал! А ну-ка, хлопцы, покажем, как надо колядовать! А заодно и научим недареку петь и плясать!

Поглубже нахлобучив шапки на глаза, чтобы наверняка быть неузнанными, хлопцы весело поддержали забавную идею:

– Покажем! Научим!

И пошла дикая пляска вокруг Михея. Особенно усердствовал Семка. Бросая разгоряченные взгляды на Олесю, он старался каверзными выходками выделиться среди хлопцев. А тут и девчата начали задорно выдавать куплеты, что ещё больше распаляло плясунов. Хлопцы уже начали тянуть и оторопевшего Цыгана в безумный хоровод.

Весёлой гурьбой молодые сейчас даже и не вспоминала о каких-то там опасениях старших по поводу странностей Михея. А если бы и вспомнили, то только б посмеялись над трусливостью односельчан. Сейчас им было весело и беззаботно, и, казалось, никто и ничто не сможет унять их куража. И чем дальше, тем бесцеремоннее становилось поведение молодёжи.

Михей наконец оправился от испуга, и ему быстро надоело разыгравшееся представление. Он попробовал было образумить разошедшихся плясунов и певуний.

– Довольно! Недосуг мне с вами тут пляски устраивать! Ровню шукайте себе, да и куражьтесь, сколько влезет, а от меня отцепитесь!

– Так мы ж не знаем, научили тебя, дядька, плясать или не! – запыхавшись, закричал во всё горло Семка Рябой. – Вот спляшешь нам, тогда и пойдёшь своей дорогой!

– Давай, пляши! – Ещё азартней завертелась коза вокруг мужика. – Постараешься – мы тебя, может, и с собой даже возьмём! Нам как раз не хватает цыгана-козовода! Будешь у меня сзади ходить! Ха-ха-ха!

Смеялась коза. Смеялись все. Только Цыган, набычившись, тяжело и недобро сопел. И вдруг он угрожающе произнёс:

– Пошли прочь… подобру-поздорову…

Так уж получилось, что негромкие слова Михея были произнесены в одну из немногих пауз устроенной вакханалии и были услышаны почти всеми. Словно опомнившись, молодёжь на некоторое время застыла, а вернее, их кураж в мгновение ока был сбит словами Михея. Лишь коза, не расслышавшая и не уловившая угрозы, продолжала носиться вокруг Цыгана, пытаясь побудить его к какой-нибудь курьёзной выходке.

– Ну, ты будешь скакать или не?! – коза в который уж раз игриво, но весьма сильно толкнула Михея в бок. – Давай! Мы хотим плясать!

Вдруг заметив, что произошёл какой-то конфуз, коза тоже остановилась и с недоумением начала оглядываться на притихших товарищей. Хлопец в обличье козы хотел было уже спросить, что сталось, как раздались слова прохожего:

– Плясать захотелось? Ну что ж, попляшете… Молодые, вам-то можно и до утра плясать… ночь большая. И ваше счастье, что сегодня такой праздник, а то бы вы у меня не так поплясали… – Михей молча прошёл сквозь застывших колядников, оставив их в некоторой растерянности. Он явно что-то бормотал, и этот шепот вдруг навеял на хлопцев и девчат недоброе предчувствие. Они стояли в безмолвии и с тревогой смотрели вслед растворяющейся в темноте фигуре.

Но замешательство было недолгим, ведь сегодня такая радость! Не пристало в такую ночку предаваться нелепым суевериям.

– Да и хрен с ним! – бодро воскликнул Сёмка. – Айда лучше на хутор.

И ожившая гурьба дружно поплыла к темнеющему впереди лесу, с новой силой набираясь задором и радостным настроением.

Идти по лесу молодёжь нисколечко не опасалась. Это был даже не лес, а заросли низинного кустарника. Вот если б надо было двинуться в сторону Волчьего мха, то тут, конечно, никому и в голову такое не пришло бы. А вечерняя вылазка на хутор Ивана Сороки представлялась не чем иным, как весёлой прогулкой, о которой будет интересно потом рассказать всем. Единственное, что немножко озадачивало колядующих, – это надобность делать значительный крюк, идя по наезженной санями дороге вокруг болота и кустарника.