Галина Романова - Рудничный бог

Смерть его матери заставила отца срочным порядком отправить единственного сына в Россию. Женщину обвинили в колдовстве и связи с Дьяволом. Состоялся суд, казнь – и лишь происхождение спасло жизнь ее сына, но муж не пожелал разлучаться с женой даже в смерти, и в этом, как ни странно, тоже видели злой умысел и черное колдовство. Ходили слухи, что великий князь покончил с собой, не в силах пережить жену.

Как бы то ни было, ни слова не говорящий по-русски подросток оказался в семье своего дяди. Схватывая все на лету, он за полгода выучил язык своей новой родины, принял православие, но не прошло и трех лет, как про юного князя поползли нехорошие слухи. Дескать, он умеет делать то, что не под силу обычному человеку. К тому времени, когда Петру исполнилось восемнадцать лет, слухи эти обрели под ногами твердую почву, и реальность оказалась страшнее вымысла.

Князь Петр Ольденбургский был колдуном.

Несколько лет назад он поселился на окраине города, совсем рядом с Грачами – трущобами, почти полностью заселенными городской беднотой. Перестроил стоявший посреди пустыря старый особняк и зажил там почти в полном одиночестве. Лишь изредка князь Петр покидал свое жилище, но от участия в жизни семьи не отказывался. Бывал он иной раз в свете, видали его при дворе. Роковой красавец, он все еще не был женат, и на его счету числилось столько разбитых женских сердец, что тут поневоле задумаешься о волшебной силе, которой якобы обладал один из членов императорской фамилии. Про него говорили всякое – и что он в подвалах своего дворца служит черную мессу, и что он занят изготовлением философского камня и даже якобы его поиски уже увенчались успехом, и что во дворце у него нет ни одного обычного, живого слуги, но только гомункулы, оживленные его колдовством. И что он даже умеет путешествовать в пространстве и времени, проникая в прошлое и будущее по своему усмотрению. И будто бы сам знаменитый граф Калиостро, путешествуя по Русской империи, не раз и не два говорил, что встречал его в прошлом, когда Петр Ольденбургский совершал свои путешествия во времени.

И к этому человеку сейчас ехала Настя.

Сжав на коленях руки, затаив дыхание, она остановившимся взором смотрела в окошко кареты на проплывавшие мимо дома. Рядом беззвучно молилась приживалка, часто-часто крестясь всякий раз, как видела маковку церкви. Настя же не могла заставить себя лишний раз сложить пальцы щепотью, за что заслужила не один и не два осуждающих взгляда. Ну и пусть потом вредная баба доложит свекрови о том, что ее невестка выказывает преступное неблагочестие! Она едет к колдуну. Этого достаточно, и показным смирением тут ничего не поправишь.

Миновав центральные улицы, карета свернула на окраину. Пересекли площадь у Храма Зачатия Анны, проехали до конца Зачатьевскую улицу, свернули в Козлов переулок, и по обе стороны пошли деревянные одноэтажные дома городской окраины. Каждый был окружен садом, огорожен забором.

Дорогу пересек узкий переулочек, за которым открылся неухоженный парк. Буйно разрослась трава, у ограды стеной вставал бурьян и крапива, в глубине стояло несколько развесистых яблонь и росли какие-то кусты. Похоже было, что тут когда-то стоял чей-то дом, но его сломали, или же сам сгорел, и эти яблони и кусты – все, что осталось от его сада. Проехали еще чуть – и открылся особняк с островерхой, как у католического костела, крышей.

– Господи, спаси и помилуй! – воскликнула приживалка. – Вот уж гнездо Антихристово.

Настя поморщилась. С виду дом не производил отталкивающего впечатления. Ну и что, что ни сада, ни парка при нем не было – вместо него было что-то вроде пустыря, который начали было облагораживать, да бросили на полпути. За забором тут и там, как попало, поодиночке и по двое-трое росли старые яблони, торчали кусты, буйно разрослись травы. Ни гравийных дорожек, ни скамеек, ни лужаек, ни цветника, ни статуй у фонтанов – только широкая подъездная аллея и несколько протоптанных дорожек.

По аллее к распахнутым воротам катила глухая карета без гербов. Кучер придержал лошадей, пропуская выезжающих. Настя невольно проводила карету взглядом – а что, если Петр Ольденбургский только что уехал по делам, и забыл про назначенное свидание? Что-то подсказывало молодой женщине, что ее мать и свекровь будут только рады этому обстоятельству. А ее спутница, кажется, уже домыслила это и улыбается с облегчением – миновала встреча с колдуном!

Но все же справиться о хозяине и доложить о себе было надо, и Настя подала знак кучеру двигаться дальше.

На крыльце стоял ливрейный лакей в черной с белым и золотым кантом ливрее – то ли заранее встречал гостью, то ли еще провожал отъехавшую карету. Он с поклоном подал Насте руку, помогая выбраться из кареты и подняться по широким мраморным ступеням парадного крыльца.

– Меня зовут Анастасия Варская, – отрекомендовалась молодая женщина, переступив порог. – Его сиятельство назначал мне встречу…

– Прошу немного обождать, – кивнул лакей.

Настя огляделась, испытывая одновременно любопытство и облегчение от того, что встреча откладывается. Насколько парк выглядел запущенным и неухоженным, настолько внутренняя отделка дома говорила о довольстве и достатке. Натертый до блеска паркет, белоснежные колонны, поддерживающие украшенный лепниной потолок, широкая крытая ковром лестница, ведущая наверх, позолоченные подсвечники на стенах, зеркала, тяжелые бархатные портьеры. Не императорский дворец, но все равно красиво.

– Его сиятельство князь Петр Ольденбургский ожидает вас, – возвестил появившийся лакей. – Прошу!

Настя шагнула к лестнице, и, уже поставив ногу на нижнюю ступеньку, услышала за спиной:

– А вас прошу задержаться здесь.

Лакей остановил приживалку, оставив ее в передней. Настя улыбнулась, хотя улыбка тотчас погасла. Наедине с князем-колдуном… Что может быть хуже? Да все, что угодно! Не съест же он ее, в конце концов!

Второй лакей ждал наверху лестницы и проводил гостью в просторную комнату, заставленную шкафами с книгами. Возле окон стояли два стола и несколько кресел. Здесь была теневая сторона, и из-за этого, а также темных шпалер и темной мебели казалось, что тут царит полумрак. В воздухе витал еле уловимый запах книжной пыли, бумаги и… ладана? Вот уж странно, если учесть, кем считали хозяина здешних мест!

Он стоял у окна, нянча в руке стеклянный бокал, до половины заполненный темной жидкостью, и проворно обернулся навстречу вошедшей женщине.

– Сударыня?

Настя остановилась, рассматривая хозяина дома. Доселе она не имела чести быть знакомой с князем Петром, и невольно задержала на нем взгляд. Спору нет, мужчина перед нею был еще молод, едва ли старше тридцати лет, подтянут по-военному, и одет со вкусом, но вот красавцем он не был. Здесь молва явно преувеличила. Впрочем, и уродом его назвать не поворачивался язык. Было что-то притягательное в его темных глазах, породистом носе, сардонически изогнутых губах. Он рассматривал гостью с тем же любопытством, что и она его, и Настя, заметив это, первая смутилась, отводя взгляд.