Сергей Самаров - Пепел острога

В это время из-за угла дома вышел странный коротконогий, но необычайно широкоплечий человечек с голым волосатым торсом, покрытым копотью, и бородой, заправленной под кожаный в нескольких местах прожженный фартук. Человечек прислонился плечом к резному столбу крыльца и явно намеревался поприсутствовать при разговоре.

– Я звал тебя? – спросил кузнец не сердито, но вопросительно и твердо.

Человечек отрицательно покачал головой.

– Тогда иди в кузню. У тебя много дел… У меня, кажется, тоже… А что вы забрать должны? – спросил кузнец, простодушно глядя в глаза Фравараду. – Что-то я вас запамятовал… И не соображу, когда вы были…

Но при всей вежливости его тона и внешней простоте произнесенных слов ярко-синие глаза Даляты смотрели строго и слегка настороженно, потому что обычно он всех своих заказчиков помнил, тем более, заказчиков чужестранных, которые не каждый день его навещают. И потому сразу хотел знать, каких людей в дом приглашает.

– Меч Ренгвальда, – за ярла ответил Ансгар, хмуря отчего-то густые и слишком темные для обычного норвежца брови, наследство греческой крови по материнской линии.

Похоже, юноша или по поведению кузнеца, или по какому-то внутреннему наитию уже понял, что забрать меч не так просто.

– Меч?

– Да. Мы приплыли, чтобы забрать меч Ренгвальда…

Кузнец молча помял себе кисти рук, словно этот жест помогал ему лучше думать. Суставы слегка хрустели, показывая, что мнет их Далята сильно.

– Мне, помнится, приносил его совсем другой человек… И я жду его возвращения… Завтра будет год, как меч у меня. Мы договаривались как раз на год. Простите, гости дорогие, но я не могу отдать его вам без согласия хозяина.

– Но меч уже исправлен? – спросил Ансгар.

– Конечно… Я поставил новый клинок в старую рукоятку. Сваривать старый клинок, как я посмотрел, было уже бесполезно. Там не простой слом. Точно сказать я не могу, но мне показалось, что дело без магии не обошлось. Не другой меч этот клинок сломал, а волшебная сила. И в случае сварки меч Ренгвальда развалился бы от первого же хорошего удара о другое такое же крепкое оружие. С простым мечом он, может быть, и справился бы, если добро сварить, а с хорошим – нет… Можете так и передать хозяину меча. Я жду его…

– Значит, это стал уже другой меч? – поморщился юноша, продолжая прерванную тему. – Это уже не меч Ренгвальда?

– Так мы и договаривались с конунгом Кьотви. Если не удастся сварить, я сделаю и поставлю новый клинок, который будет не хуже старого. Сварить не удалось. Излом был ровным и, как я думаю, запеченным чужими заклинаниями, которые даже наговоренный напильник не берет, а такое не поддается доброй сварке. Новый клинок имеет, конечно, другой рисунок. Повторить один и тот же рисунок харлуга [16]невозможно, потому что он всегда только сам себя творит под молотом и мнение человека не выслушивает. И одни лишь боги знают, какой вид харлуг пожелает иметь. Но новый обладает всеми теми же качествами, что и прежний. Конунг будет доволен моей работой.

– Прежний хозяин меча сидит у костра в Вальгалле, и пусть О́дин сделает его огонь ярче и жарче, – переговоры вел уже юный Ансгар и вел твердо, не как юноша, но как воин, имеющий на это право. – Я его единственный сын Ансгар, больше сыновей у отца не было, и я как наследник приехал за мечом. Дом и оружие Кьотви принадлежат мне одному [17]…

– Понятно… А ты тоже родственник? – спросил Далята ярла.

– Это мой дядя, – за дядю ответил юноша, чтобы не переводить вопрос.

Далята слегка насторожился, потому что дядя тоже может быть наследником. И это уже противоречило бы только что сказанному.

– Стрый? [18]

– Нет, он – брат матери. Он не наследник… – сразу сказал Ансгар, чтобы и этот вопрос не переводить, а потом и ответ. – Дядя Фраварад плохо знает славянский язык, многое понимает, но не всегда может ответить, и ты спрашивай у меня. Я отвечу тебе со всей полнотой.

– Понятно… Давайте-ка пройдем в дом и там поговорим, – после короткого раздумья предложил кузнец и опять задумчиво помял свои большие руки, словно проявляя неуверенность и показывая непонимание того, как следует в этом случае поступить.

Он первым повернулся и вошел в еще не закрытые за предыдущим гостем двери. Походка у кузнеца была упругая, но не тяжелая, хотя сам он был человеком крепким и весить должен был немало.

Лестница начиналась в четырех шагах от порога, была крута, как тропа, ведущая к дому, и так же не широка.

Подниматься по ней можно было только по одному, и первым за кузнецом пошел юный Ансгар, уже прочно взявший переговоры в свои руки. Да и как ему было не брать их на себя, если он один из спутников владел славянским языком, а, кроме того, в успехе переговоров был самым заинтересованным лицом. У дяди Фраварада можно было только спросить совета, но, кажется, говорили они об этом уже столько, что обговорено и спрошено было все.

Уже миновав лестницу, Ансгар обернулся, чтобы посмотреть на своих спутников, и увидел, что внизу стоит тот коротышка с голым торсом, что желал послушать их разговор на улице.

– Кто это? – спросил юноша у обернувшегося, как и он, кузнеца. – На дварфа [19]похож… Но дварфы, я слышал, в ваших землях не водятся…

– Дварф и есть, – сказал Далята. – Гномами их у нас еще зовут… Немой к тому же. В рабство, бедолага, какой-то бедой попал… Я его шесть лет назад у заезжих хорезмийских купцов, случайно увидев, выкупил. Слышал, что гномы кузнецы ладные и рудознатцы умелые, и выкупил. И не прогадал, хотя заплатить пришлось немало.

– Он – твой раб? – спросил Ансгар, хотя и понимал, что рабы не должны вести себя так вольно, как вел себя этот бородатый коротышка. В доме Ансгара были свои рабы, как и в других знатных домах, и там их держали в строгости. С обязательными стальными ошейниками на шее.

Кузнец отрицательно и с улыбкой помотал головой.

– Я не держу рабов [20]. Он – мой помощник, почти член моей семьи, хотя чаще не с домашними водится, а со всякой нелюдью, больше с домовым и банником дружит… Но всегда волен уйти, куда ему захочется. Только мне кажется, что он уходить не желает. У нас с ним понимание хорошее сладилось, и ему в моем доме нравится.

Ансгар, уловив вопрос в глазах, перевел слова ярлу, пусть сам не понимал даже полностью, кто такой домовой и кто такой банник, хотя знал, кого славяне зовут нелюдью.

– А сам он из каких краев? – с трудом подбирая слова, спросил Фраварад, сразу заметивший подозрительную заинтересованность дварфа их разговором. А им, зная свою миссию, следовало все необычное считать подозрительным и не упускать никакую мелочь, способную повлиять не только на судьбу человека, пусть и первого в стране, но и на саму страну в целом, поскольку страна всегда идет вслед за своим первым человеком.