Анатолий Дроздов - Хозяин дракона

Сильные руки хватают меня за плечи и отбрасывают в сторону. Оглядываюсь. Нас обступили люди: их много и все при оружии. За ними – кони. Я и не слышал, как подскакали. Меня вздергивают на ноги и заворачивают руки за спину. Мужчина в богатой одежде склоняется над отроком.

– Княжич! Жив?

Отрок кивает. Глаза его мутные, но сознание пробуждается.

– Слава Иисусу! Успели. Помогите ему!

Мужчина выпрямляется, идет ко мне. У него загорелое лицо и черная борода. Смотрит недобро. С чего бы? Чернобородый размахивается и бьет меня под ложечку. От резкой боли сгибаюсь, в глазах темнеет.

– Вяжите колдуна! – слышу как сквозь вату. – Крепче!..

Большая комната полна народу. Сквозь растворенные маленькие окошки льется свет. Я стою посередине, руки мои стянуты за спиной – так сильно, что я их не чувствую. Обвожу собравшихся взглядом. Здесь только мужчины, молодые и старые, но все при оружии и смотрят хмуро. Прямо передо мной – двое. Старик в богатой одежде и с белыми от седины волосами; и второй, кряжистый и широкоплечий. Этот помоложе, но с белыми нитями в бороде. Взгляд у него цепкий, пытливый.

– Вот! – Чернобородый – тот, что бил меня, выступает вперед. – Колдун, на бреге спымали. Схватил княжича и плевал ему в рот, извести хотел. Еле успели…

За спиной возмущенный ропот. Старик глядит на кряжистого, тот выступает вперед.

– Кто подослал?

Это мне. Молчу. Чернобородый отвешивает мне затрещину. Больно!

– Погоди, Яр! – подымает руку кряжистый. – Успеешь! Дай спытать. Откуда ты, колдун? Из Галича?

– Я не колдун.

– Тогда зачем плевал княжичу в рот?

– Я не плевал.

– Лжа! – ревет Яр. – Все зрели! Плевал!

За спиной снова шум. Как им объяснить? Про искусственное дыхание здесь не слышали, слов таких не знают.

– Я не плевал, а дышал ему в рот.

– Зачем?

– Он тонул. Я вытащил, но он нахлебался воды. Я ее выдавил, затем дышал, чтоб очнулся.

Кряжистый окидывает меня взглядом. Одежда на мне мокрая, как и волосы, под босые ноги натекло.

– Развяжите мне руки, покажу, что делал!

Кряжистый задумывается и кивает. Подскочившие воины распускают ремень на моих руках. Другие кладут ладони на рукояти мечей. Сторожатся… Кому я опасен без оружия? Растираю кисти – они совсем затекли. Осматриваюсь. У стены несколько отроков. Хорошо одеты, при мечах.

– Вот этот! – указываю на младшего. – Телом такой же, как княжич.

Отрок бледнеет.

– Сробел, Брага? – усмехается кряжистый.

– Я… – Отрок обиженно выступает вперед. – Совсем нет!

– Пусть снимет меч! – говорю сердито. – Не то порежется!

На окаменевших лицах воинов вспархивают усмешки. Я рассмешил или Брага? Меч и в самом деле лучше убрать. Еще пырнет с испугу. Кряжистый кивает. Брага снимает пояс с оружием, кладет на лавку, идет ко мне. Лицо его насуплено. Я опускаюсь на колено, второе выставляю вперед.

– Ложись! Животом мне на колено.

Брага мнется и все же ложится. Я надавливаю ладонями ему под ребра. Брага сопит, но терпит.

– Так выдавил воду. Затем…

Я хватаю Брагу за одежду, он легкий, и одним движением укладываю на спину. Он этого не ждал и растерялся. Оттягиваю подбородок и вдуваю ему воздух в рот. Брага шумно выдыхает, вскакивает и начинает яростно плеваться. Трет губы рукой. В комнате – рев. Мужчины хохочут, щеря зубы, машут руками. Не смеются только старик и кряжистый, хотя глаза последнего лучатся.

– Оставьте нас! – говорит седой.

Не прекращая ухмыляться, все тянутся к дверям. Мы остаемся втроем. Кряжистый подходит ближе. Глаза у него холодные и пронзают насквозь.

– Как зовут?

– Некрас.

– Откуда?

– Из Веси.

– Весей много. Из которой?

– Дальней, что на большой реке. Десять дней сюда плыл.

– Зачем?

– Весь сожгли.

– Кто?

– «Поповцы».

Слово выскочило само, но я слишком измучен, чтоб себя контролировать. Худо!

– Так ты из поганых?

– Крещеный…

В глазах его недоверие.

– Отче наш, иже еси на небесех. Да святится имя Твое, да прииде царствие Твое, да будет воля Твоя яко на небеси, так и на земли…

Недоверие сменяется изумлением.

– Что ты делал у поганых?

– Жил.

– Почему у них?

– Подобрали.

– А где родичи?

– Я сирота.

– Никого не осталось?

Качаю головой.

– Значит, весь спалили, – продолжает он. – Людей в полон увели, так?

Киваю.

– А ты где был? Ховался?

В его глазах насмешка. Трусливый отрок прятался в кустах, пока «поповцы» убивали жителей. Теперь вот сам в руки приплыл…

– Я был в лесу, как напали.

– А потом?

Злоба переполняет меня. Она туманит разум и будит бешенство. Проклятые «поповцы»! Они убили Елицу и жителей Веси, они били меня за то, что спас их княжича. Это не люди…

– Я засек двоих! – говорю с вызовом. – Мог и больше, если б по одному. Они разом набежали.

– За что сек? Тебя же не трогали?

– Они Елицу убили – на сносях была. Деда Бощу, других жителей… За что? Кому они мешали? Жили мирно, никого не трогали… А вы приплыли, зарезали, избы пожгли… Я ходил и бросал убитых в огонь, чтоб зверье не жрало, после чего сел в челн и поплыл. Людей искал. Думал, примут меня. А вы… Не люди вы! Хуже зверей! Те не грызут своих, когда не голодные. Душегубы! Чтоб вы сдохли!

Звонкая оплеуха бросает меня в сторону.

– Малыга! – кричит седой.

– Ничего, княже! – усмехается кряжистый. – Ему на пользу!

Прихожу в себя. Малыга прав, но ему следовало ударить раньше. Теперь поздно, я проговорился.

– Говоришь, двоих засек? – усмехается кряжистый. – Секирой?

– Лопаткой.

– Этой?

Он подходит к лавке и берет лопатку. Ее привезли вместе с поясом и серпом. Протягивает.

– Кажи!

Хватаю черенок, принимаю боевую стойку. Правая нога вперед, левая полусогнута, лоток на уровне лица. Левая ладонь защищает горло. Кряжистый ухмыляется. Сейчас я ему! Выпад!

Рука с лопаткой проваливается вперед: кряжистый исчез. Внезапно мою левую ногу подбрасывает вверх, я грохаюсь на спину. Удар сапогом по руке – и лопатка летит в угол. Не получилось… Понуро встаю.

– Зелен еще курских кметов резать! – ухмыляется Малыга и поворачивается к князю. – Галицкие купцы сказывали: Володько поганых пожег, добрый полон взял. У самого пятерых побили, причем двоих унош лопатой засек, после чего сбежал. Я не поверил. Чтоб унош воев, да еще лопатой… Теперь вижу: этот мог. Я беру его.

– Не пойдет.

– Какой смерд не хочет в дружинники? Сыт, одет, на коне и с серебром. Не землю ковырять…

– Он мнит: мы спалили его весь. Так ведь?

Киваю. Малыга пожимает плечами

– Звенигород погнанных не палит. Это всем ведомо.

– Но не ему. Он не знает, куда приплыл.

– Быть такого не может!

Малыга подступает ближе.

– Не ведаешь?

– Нет.