Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь

Место Проэмперадора было в городских казармах на Арсенальной, но бросить Старый парк на дюжину стражников Робер не мог — банды вроде той, что вырубили у Барбарисовых, рыскали по всему городу, а здесь собралось слишком много добычи. Искать охрану было некогда, но выход Робер нашел, благо Сэц-Ариж при всем своем упрямстве до Карваля крепко не дотягивал. Эпинэ просчитал до восьми и железным голосом велел:

— Дювье, едем на Арсенальную. Жильбер, остаешься здесь с эскортом. Позже мы с генералом Карвалем найдем, кем вас заменить… Или подкрепить.

Потрепыхаться адъютант все же попытался:

— Нельзя же вам сейчас уезжать почти без охраны!

— Сэц-Ариж!

Странно получилось — одно короткое слово, взгляд, и парень замолк, несколько напряженно отдал честь и шарахнулся к солдатам.

— Не печальтесь, молодой человек, — утешил неизбежный Салиган, — я вас заменю.

Жильбер не ответил, Робер тоже молча завернул Дракко в переулок, объезжая беженцев. Маркиз счел это приглашением.

— Мой дед, — сообщил он, — лелеял честолюбивые замыслы. Он так надеялся, что я стану оруженосцем маршала, а меня выставили из Лаик за не подобающие унару поступки. Зато теперь, если он смотрит на меня из Рассвета… Хотя это вряд ли; если б нас из Рассвета было видно, кто-нибудь бы оттуда да вылетел защитить невинных. Впрочем, если им там не хватает мучеников…

Салиган был в ударе и болтал, будто на обеде у Коко, солдаты начинали посмеиваться, и Робер решил, что от неряхи тоже есть толк, но совсем оттаять не удалось. Уже на Родниковой послышалась отдаленная, но частая стрельба, казалось, где-то возле Триумфальной идет настоящее сражение. Перестроились, перешли на рысь, и тут навстречу вылетел изрядно потрепанный разномастный отряд: десятка три кавалеристов Халлорана, городские стражники и южане.

Возглавлял весь этот компот памятный Роберу еще по зиме Грейндж, возвращенный весной в столицу. Головы парень не потерял и здесь, но от его доклада у Эпинэ потемнело в глазах.

Барсинцы, сволочи такие, проявили себя во всей красе. Как оно получилось, Леворукий знает, но, когда Карваль сначала разослал почти все резервы, а потом и сам куда-то кинулся, эти уроды захватили казармы и, самое главное, Малый арсенал.

— Как?! Откуда взялись? У них же не было оружия! Грейндж не имел понятия. Он со своим отрядом помогал кавалеристам разгонять погромщиков на Винной площади, когда им в спину внезапно ударили эти твари. Удержаться под огнем было невозможно, пришлось отступить. Боковыми улицами, сделав крюк, вышли к Арсенальной, там помогли прорваться из окружения группе южан. Робер обернулся к землякам, но те мало что могли добавить. Их посылали на север, к Козьему предместью, там все было спокойно, вернулись назад, угодили под пули, а начавшаяся пальба — так это, судя по всему, бунтовщики с кем-то столкнулись.

— С Мэйталем, — как мог спокойно предположил Робер. Вступление в дело барсинцев меняло всё, надежды после этого уже не оставалось. — Что ж, к нему и поедем.

Никуда они не доехали. Уже на подходе к Ружской эскорт Проэмперадора обстреляли сразу и с крыш, и из окон здоровенного, украшенного статуями особняка. Двое убитых, один ранен. Стрелков было много, и палили они так часто, что сразу стало ясно — не горожане, слишком шустро перезаряжают. Пришлось отойти за ближайший угол; тенистого от кленов переулка Робер не помнил, хотя какое это имело значение?!

— Грейндж, вы знаете тех, кого привели?

— Я за них ручаюсь! Они не дезертиры и не изменни…

— Лэйе Астрапэ, я о другом! Прорываться, не зная, что впереди, глупо. Отберите ребят потолковей и отправьте в обход искать Карваля, Мевена, Мэйталя и Левия. Не в одиночку, конечно, человек по пять, а мы возвращаемся к Старому парку.

— Слушаюсь, монсеньор.

Ночь они как-нибудь продержатся, воды хватит и людям, и коням, а от голода за сутки не умирают. Беженцев, скорее всего, придется из города выводить, но не раньше, чем станет ясно, на каком они свете. Только б нашли Никола и Левия, и только бы Рокслей не пошел по Триумфальной!..

— Господин Проэмперадор, я вам ещё не надоел? — Нет.

Зачем он соврал? Глупость какая…

— Жаль. Хотелось бы за все хорошее обрадовать вас дважды.

— Салиган, вы можете короче?

— Если постараюсь. Вас обрадует, если эти господа на крышах и внизу оставят вас и Старый парк в покое? Да или нет?

— Да!

— Отлично. Они уйдут, но мне нужен ваш приказ. Письменный. При нынешнем раскладе скорей убьют меня, чем вас, но может статься, и наоборот. Мне так часто сходили с рук мерзости, что я боюсь быть повешенным за благодеяние.

— Что вы будете делать?

— Я поведу их грабить.

— Что?!

— Я поведу их грабить в противоположную от парка сторону. Подобное лечат подобным. Вы о таком слыхали?

— Монсеньор, — подал голос внимательно слушавший Дювье, — это дело! Жар от наших задниц оно оттянет…

— Что вам написать? Закатные твари, нечем мне писать и не на чем!

— Все уже написано. — Маркиз с довольным видом полез в карман. — С вас подпись и осознание, что вы ставите ее в здравом уме и твердой памяти. Прошу.

«В седьмой день Летних Молнии 400 года К. С. и далее маркиз Салиган действовал по моему приказу.

Этого он не писал, но это было написано его рукой! Робер дважды перечел записку, вспомнил мэтра Инголса и потребовал объяснений.

— Я взял за образец октавианскую подделку Килеана, — теперь маркиз копался в седельной сумке, — а его письменный прибор я просто взял. Старик Дорак в подобных случаях писал, что все, сделанное имярек, сделано во благо и по приказанию, но это не ваш стиль… А, вот оно! Только, ради Леворукого, не посадите кляксу.

Походный письменный прибор украшал герб Килеанов, но чернила были свежими, а перо отлично заточено. На мгновение стало тошно, только другого выхода не было, Робер, во всяком случае, его не видел. Подпись легла на бумагу, точно всегда там была. Обошлось без клякс.

— Можете оставить прибор у себя. На память о несчастном, — маркиз выразительно шмыгнул острым носом и сунул шкатулку Дювье, — Килеане-ур-Ломбахе.

— Когда… все сделаете, возвращайтесь. И будьте поосторожней!

— Я твердо намерен когда-нибудь вам надоесть. — Салиган спешился и закинул поводья за луку седла. — До встречи, Проэмперадор. И позаботьтесь о моей кобыле, она мне дорога. А не мне, так барышникам.

Пока Эпинэ, онемев от подобной наглости, придумывал ответ, Салиган подпрыгнул и, ухватившись за нависший над дорогой сук, оказался сперва на дереве, а затем на крыше выходящего в проулок сарая, откуда и послал воздушный поцелуй, после чего окончательно исчез.

— Монсеньор, — доложил Грейндж, — люди разосланы.