Сергей Самаров - След Сокола

Он взял за руку Рогнельду, помогая ей встать, и почувствовал, что княгиня вся дрожит. Когда она подняла лицо, глухо звякнула янтарная поднизь, прикрывающая лоб княгини. Но собой Рогнельда владела хорошо, и со стороны испуг заметить было трудно. По крайней мере, его легко было принять за естественное волнение, которое испытывает дочь, встретив после долгой разлуки любимого отца.

– Мы рады вашему приезду, – сказал Годослав со спокойной, настоящей княжеской – милостивой, властной и недоступной – полуулыбкой, словно в самом деле сердечно радовался, но не проявлял своей радости из соображений этикета. – Наш дом пусть станет вашим домом.

И шагнул вперед, поддерживая жену, спустился вместе с ней с приступа, чтобы поочередно пожать руки тестю и Сигурду. Заметно было, что Сигурд рвался обнять Годослава, но, видя его величественность и легкую холодность, не решился. Гуннар же едва прижал к себе дочь, изображая холодные объятия.

– Как здоровье нашего царственного брата короля Готфрида? – протокольной фразой продолжил князь беседу.

– Слава Одину, мой царственный племянник чувствует себя вполне во здравии тела и ума, – как старший по возрасту и по положению, ответил Гуннар. – Он шлет тебе большой привет, пожелания здоровья в доме и спокойствия в княжестве.

– Я благодарен брату Готфриду. Когда возвратитесь в Данию, обязательно передайте ему мои наилучшие пожелания. Прошу вас садиться, – показал Годослав рукой на кресла, только что поставленные около приступа слугами.

Сам он вместе с княгиней вернулся к своим креслам.

– Ты желаешь о чем-то спросить отца? – Князь сильно пожал Рогнельде руку, выводя ее из оцепенения, которое она почувствовала под суровым отцовским взором.

– Да, конечно… Я слишком растерялась от неожиданности… Как здоровье матушки и сестер, отец?

– Твоя мать готовится уйти в подземную обитель… По крайней мере, говорит об этом каждый день утром, в полдень и перед сном, но боги упорно не желают принимать ее. И потому она страдает от всех болезней, которые выдумывают себе люди, и ни о чем другом разговаривать не желает, – сердито ответил герцог Гуннар. – Что касается твоих разлюбезных сестер, то они, слава богам, все устроены, наплодили мне кучу внучек и двух правнучек и ни одного внука или хоть правнука. Вся надежда на тебя, моя дорогая…

Годославу со слов жены тоже было известно, что герцог Гуннар считал свою жизнь трагически пропащей потому, что жена родила ему шестерых дочерей, но не наградила сыном. И даже внуками судьба его обидела. Однако слухи о том, что славянские волхвы предсказали Рогнельде рождение сына вслед за дочерью, вероятно, уже дошли до Гуннара.

– Но я надеюсь, – продолжил герцог, – что о семейных делах мы с тобой найдем время поговорить наедине. А сейчас, раз уж мы торопились свидеться с князем Годославом в столь поздний час, стоит, наверное, вернуться к делам, которые позволили мне совместить необходимость поездки с удовольствием встречи с младшей дочерью.

– Да, – согласился Годослав, сделав вид, что плохо понял неправильную славянскую речь герцога. – Я думаю, завтра к утру прибудут наши бояре, что встречали вас в Свентане. Тогда мы и устроим официальный прием. А сейчас, если вы не слишком устали с долгой дороги, предлагаю просто обсудить основные темы завтрашнего разговора.

– Здесь? – простодушно поинтересовался Сигурд, невинно намекая, что посольство только-только покинуло седла своих коней после продолжительного пути.

– Прошу всех перейти в малую горницу, где для гостей накрыт стол, – сказал Годослав и встал.

Одновременно раскрылась боковая дверь, и глашатный Сташко ударил в пол жезлом, показывая, куда следует пройти. Первыми в дверь протиснулись Годославовы бояре, неприлично торопящиеся, стремящиеся занять места поближе к князю, чтобы слышать разговор за столом. За ними, потирая руки в предвкушении славянского гостеприимства, потянулись члены датского посольства, сознающие свою роль статистов в этой поездке, и потому больше настроенные на поздний ужин, чем на поздние деловые разговоры. Сигурд воспользовался моментом и ухватил под руку князя, но тут же рядом с ними оказался и Дражко, не желающий оставлять Годослава с герцогом с глазу на глаз. Он хорошо помнил слова Власко о том, что Ставр узнал в гонце герцога Гуннара какого-то отравителя-жалтонеса. И желал лично присматривать за Сигурдом. Сам Гуннар, после короткого прямого взгляда, напоминающего вытянутый в выпаде меч, взял под руку свою опустившую долу глаза дочь.

– Ты, князь, должно быть, уже слышал, – начал разговор Сигурд, – что славный король Карл Каролинг объявил турнир, на который приглашает рыцарей всех окрестных стран?

– Я слышал… – Не обращая внимания на запанибратские манеры собеседника и тем самым их отвергая, Годослав старательно выдерживал дистанцию и говорил с Трафальбрассом не как брат с братом, а как настоящий властитель с подданным чужого государства. То есть делал то, чего хотел от него Дражко некоторое время назад. Такая манера разговора слегка озадачивала пирата, который ожидал иного приема, и вызывала непонимание. – Только меня мало забавляют развлечения франкского короля. Я предпочитаю держать своих витязей на своих землях в боевой готовности. И оголять границу в угоду хитрому Карлу не собираюсь. У Карла слишком много полков, и он сможет послать любой, на штурм Рарога или, скажем, Свентаны в то время, когда я со своими воеводами пожалую к нему в гости.

– Как хочешь, брат, как хочешь… – Трафальбрасс откровенно поскучнел. – А я с твоего позволения уже сегодня вечером оставлю тебя на попечение отца Рогнельды, а сам отправлюсь в Хаммабург, чтобы прибыть туда к утру и успеть отдохнуть за день. Когда еще представится случай очной встречи с Каролингом? Такой момент упускать нельзя. Хотел бы я, чтобы сам король участвовал в турнире… Но Карл, как говорят, слишком высоко летает для этого…

– У нас с тобой, герцог, разные взгляды на вещи, потому что у нас разные заботы, – сухо ответил Годослав. – Мне совершенно нет дела до того, будет ли Карл участвовать в турнире. Меня больше интересует его объявленная еще минувшей осенью кампания против нашего княжества. И потому нам с тобой понять друг друга нелегко. Дух рыцарства – это удел рыцарей. Каждый король или князь обязан быть рыцарем, но не каждый рыцарь может быть князем или королем. И потому мне остается только пожелать тебе встретить достойного противника среди франков и победить его в честном поединке. Сам же я, в заботах о крепости городских стен и о высоте вала вокруг этих стен, настолько лишен простого чувства любопытства, что даже не тешу себя надеждой этот поединок лицезреть.