Ольга Куно - Шпионка в графском замке

– Итак, Дениза, – настойчиво произнёс виконт, – ты что-то рвалась нам всем сообщить.

– Не сообщить, а поделиться предположениями, – поправила я. Но, увидев, как гневно сверкнули глаза Родрига, решила больше его терпение не испытывать. – Я думаю, господин Кале подтвердит, что перечисленные графиней симптомы никак не связаны между собой и не могут быть результатом одной и той же болезни. – Лекарь согласно кивнул. – Однако кое-что объединяющее эти симптомы всё-таки есть.

– Что именно? – нахмурился Кале.

– Они проявляются у одного и того же человека, – улыбнулась я.

– Ты именно это потрясающее открытие хотела нам сообщить? – гневно спросил Родриг.

– Почти, – ответила я. – Эти симптомы связывает то, что за их появление отвечает один и тот же мозг.

– Хочешь сказать, что графиня не больна и только придумывает все эти хвори? – уточнил Раймонд.

– Она действительно не больна, – ответила я. – И хвори в некотором смысле придумывает. Но неосознанно. Хвори придумывает её собственный мозг и заставляет её испытывать соответствующие симптомы. Так что она действительно страдает. И действительно не знает, в чём причина. Хотя никаких болезней, которые можно было бы обнаружить в ходе проверки, у неё и нет.

– Нервная система? – задумчиво спросил лекарь.

Я энергично кивнула.

– Отчего задыхается человек, не страдающий астмой? В чём причина болей в животе, если пациент не отравлен и не болен? Мозг способен воспроизвести любые симптомы. И мучиться человек от них будет в полной мере.

– Но с какой стати чей бы то ни было мозг станет выкидывать такие шутки? – нахмурился Раймонд.

– Ну, во-первых, просто мозг человека со слабой нервной системой, – пожала плечами я, оглядываясь за подтверждением на лекаря. – Или… – я умышленно сделала небольшую паузу, – мозг человека, которого убедили в том, что он болен.

– А вот отсюда давай поподробнее, – распорядился Раймонд.

– В сущности, я уже всё сказала. Графине внушили, что она тяжело больна. Не знаю, с чего это началось, зато знаю когда: после того как умер её отец. Возможно, от горя у неё действительно случилось нервное расстройство, а домашние поспешили услужливо записать его проявление в признак серьёзной болезни. А может, на первых порах они слегка «помогли» ей, подпаивая какими-нибудь средствами, от которых, к примеру, у неё начиналась резь в животе. А дальше всё это стало не нужно. Любой человек, если его как следует убедить в собственной тяжёлой болезни, почувствует себя плохо. Добавьте к этому соответствующий образ жизни: постоянное пребывание в четырёх стенах, без свежего воздуха и солнечного света, нехватку общения, полное отсутствие физических нагрузок, наверняка ещё какую-нибудь идиотскую диету, навязанную заботливыми домашними якобы с подачи врачей. От всего этого человек не умирает, но самочувствие его хорошим быть не может. А ведь господину управляющему с его обворожительной сожительницей больше ничего и не нужно. Убивать графиню не в их интересах. Уж не знаю, кто станет её наследником, но этот человек наверняка приведёт с собой собственных слуг, таким образом согнав управляющего с насиженного места. А новый управляющий ещё и проведёт проверку, которая быстро покажет нечистоплотность предшественника. Нет, этот человек заинтересован, чтобы графиня оставалась жива и формально продолжала управлять своими владениями. Но при этом пребывала бы в таком физическом и душевном состоянии, чтобы ей просто-напросто было не до решения финансовых и прочих деловых вопросов. Нервное расстройство подходит для этих целей идеально. С этим недугом человек может жить очень долго и при этом мучиться от него всю жизнь.

– Вынужден признать, что о таком варианте я не подумал, – заметил Кале. – Но это неплохо объяснило бы динамику. Тот факт, что приступы бывают наиболее тяжёлыми в самом начале, а потом постепенно слабеют. Да и переменчивость симптомов тоже.

– Но как они могли быть уверены, что графине станет настолько плохо? – с сомнением спросил Раймонд. – Ну, сказали ей, что она больна. Привели лекаря, который это подтвердил, – допустим. Но последующие лекари не могли определить болезнь, а стало быть, и утверждать, что она опасна. Графиня могла просто прийти в себя, перестать принимать лекарей и в итоге забыть о том, что когда-то якобы болела.

– А вот тут, – охотно кивнула я, – в дело вступает магия. Вскоре после смерти её отца с психологическим состоянием графини поработал Одарённый.

– На состояние её здоровья он не воздействовал, – напомнил Кале.

– Конечно, – согласилась я, – ведь это могли бы обнаружить! Зато что плохого в том, что обладающий даром лекарь слегка улучшил девушке настроение? А заодно подправил кое-что ещё.

– Что он сделал? – спросил Родриг.

– Повысил степень её внушаемости, – ответила я. – Всего-то навсего. Небольшое воздействие на характер, никак не касающееся физического состояния. Но это воздействие позволило сработать всей остальной схеме. Внушить женщине, что она тяжело больна, стало легче лёгкого. А дальше, как я уже говорила, мозг стал работать сам, невольно давая подтверждение словам злоумышленников.

– И внушение можно было обновить в любой момент, – задумчиво кивнул Раймонд.

– Кое-кому в этом особняке пора как следует намылить шею, – мрачно проговорил Родриг. – И для удобства её будет лучше предварительно отсоединить от головы.

– Только сначала надо как следует обдумать, как именно это обставить, – поспешила сказать я, видя, с какой силой его рука сжала рукоять меча.

– Обязательно надо это как-то обставлять? – поморщился виконт.

Впрочем, спрашивал он это так, для порядка, поскольку в действительности прекрасно понимал, что я права.

– Мы не можем врываться в особняк графини и распоряжаться там без её ведома и согласия, – отметил Раймонд. – До тех пор, пока слуги действуют от её лица, пусть даже только формально, нанести удар по ним – значит ударить по ней. Она сама же потом нам этого не простит.

– Именно поэтому совершенно необходимо сначала поговорить с графиней и раскрыть ей глаза, – поддержала его я.

– И как вы предлагаете это сделать? – нахмурился Родриг. – В особняке её не оставляют ни на минуту, вы сами имели возможность в этом убедиться. Она постоянно находится под опекой. А если в доме посторонние, то тем более. Даже во время осмотра лекарем её не оставляли с ним наедине.

– Просто вытолкать всех из комнаты? – с сомнением предложил Раймонд.

– Если позволите вмешаться, на мой взгляд, это плохая идея, – возразил Кале. – Такие действия испугают пациентку, и она точно не станет вас слушать.

– Значит, придётся заставить её выслушать.