Андрей Посняков - Земля Злого Духа

– Для саней, Афонасий, путь надобен, – резонно возразил священник. – А тут какой путь? Одни тропы звериные. Аль ты просеку хочешь устроить? Так умаешься.

– Просеку? Не… хы… – Юноша смущенно потупился и развел руками. – Чувствую, придется все на своем горбе таскать.

– Ничо! Своя ноша не тянет.

…До ночи такую гору мяса не вынесли – слава богу, успели освежевать. Отставили сторожей, шестерых молодых казаков и с ними – седьмым – Афоню, как человека в ратном деле опытного и такого, что вполне положиться можно. Пищали оставили, припас ружейный и все такое прочее, без чего воин – не воин. Здесь Еремеев перестраховывался – никаких лихих людишек в ближайшей (да, верно, и не в ближайшей тоже) округе не имелось… разве что – звери. Такие вот, как этот исполин. Впрочем, вряд ли они б на людей напали. Зима еще толком не началась, волки ходили сытые, а лоси к костру не пойдут… не должны бы, хотя, конечно, и могут: корова, она и есть корова, скотина непуганая.

На следующий день, с утра, занялись засолкой – что уж смогли, насколько хватало соли. Впрочем, казаки были настроены оптимистично: зимы за Камнем морозные, так что не пропадет мясо-то, даже и не засоленное.

– Вот это зверище! – хохоча, удивлялись девчонки. – Этакого на всю зиму хватит.

Мясо товлынга оказалось вполне съедобным, вкусным, чему все были рады. Кто-то из девушек затянул песню, казаки с охоткою подхватили:

В небе ярко сверкало солнышко, золотившийся на тонком речном ледку снег в остроге и на берегу таял под ногами, чернел – тепло еще было.

Песни звучали недолго – ближе к обеду вернулись посланные за мясом носильщики. Вернулись обескураженные, сразу бросившись с докладом к атаману: нету, мол, мяса-то! И караульщиков оставленных нету.

– Как это нету? – удивленно переспросил Иван. – А что есть тогда? Следы-то какие-нибудь остались?

– Да мы толком и не приглядывались. – Силантий Андреев, почесав затылок, оправдывался, переминаясь с ноги на ногу. – Поискали, конечно, да, никого не найдя, – сразу сюда.

– Ладно, – выслушав, атаман потрогал шрам на виске, – придется уж мне самому прогуляться, приглядеться – как там да что. Отец Амвросий! За старшого остаешься в острожке. Маюни мне позовите… ну, остяка нашего, проводника.

Небольшой – в пару дюжин казаков – поисковый отряд собрался быстро. Вооружились саблями, пиками да пищалями, зашагали: впереди – Маюни с атаманом, за ними – все остальные. Немец Ганс Штраубе тоже на поиски вызвался, вместо берета на голову шапку татарскую нахлобучил, что в Кашлыке-Сибире добыл. Хорошая шапка, теплая, кунья.

И вечер, и прошедшая ночь нынче простояли бесснежные, так что все пространство на поляне у оврага как было еще вчера затоптано охотниками, так и оставалось – ничьих следов не разберешь. И – ни мяса не было, ни караульщиков! Одни кости кругом да от кострищ вчерашних проплешины тут и там чернели.

– А вот здесь, стало быть, у караульных костер был… – Иван присел на корточки, потрогал рукой пепел. – Теплый еще, не успел до конца остыть.

Немец-кондотьер наклонился, тоже протянул руку, потрогал…

Атаман повернул голову:

– Что скажешь, Ганс?

– Скажу, что враги могли подобраться оврагом, – оглянувшись, заметил наемник. – Просто подползли незаметно да на стрелы взяли.

– Я тоже так думаю, что оврагом. Пойдем-ка, поглядим… – Еремеев поднялся на ноги, оглянулся. – Маюни, ты с нами?

– Нет, – покачал головой проводник. – Пойду в лесу посмотрю, да-а.

– Хм – в лесу, – глянув в спину отроку, хмыкнул немец. – И что он там хочет найти?

– Наверное, то же самое, что и мы – в овраге. – Атаман оглянулся, махнул рукою казакам. – Рощицу осиновую прочешите. И ельник. А мы тут глянем.

Иван, а следом за ним и Штраубе быстро спустились в овраг…

– Ого! Тут явно целый плутонг прополз! И камни… – споткнувшись, удивленно заметил наемник. – Камни какие-то… часть – в крови. Что же они их – не на стрелу, а просто камнями закидали тупо? А потом – унесли с собой? Зачем? Хотя тела, конечно, могли и где-то здесь бросить. Надо искать. Ого!

Немец вдруг застыл, склонился:

– Иоганн, друг мой! Да тут след!

– И у меня след, – откликнулся атаман с другого конца оврага. – Иди-ко, глянь!

– Так и у меня есть на что посмотреть!

Хмыкнув, Штраубе тем не менее исполнил приказ атамана – подошел, глянул… Странный оказался след. Такой же, как тот, что сам Ганс только что видел. На снегу четко отпечатался след босой человеческой ноги! Огромных размеров!

– Однако, и лапища! – негромко присвистнул Иван. – Как полторы моих. Что там наш проводник о людоедах рассказывал?

– Менквы! – едва спустившись в овраг, с ходу заметил Маюни. – Это менквы! Сожрали все мясо, часть с собой унесли. И казаков ваших – увели. Не всех.

– Это ты с чего решил, что увели?

– По следам, – отрок махнул рукой. – Там, в роще. Гляньте-ка.

В осиновой роще, располагавшейся невдалеке от оврага, похоже, и разыгралась самая драма. Как понял Иван, неизвестные вражины – что ж, пусть пока будут менквы – атаковали тупо, решив взять не умением, а нахрапистостью, числом и силой. Просто выскочили из оврага, набросились, хватили мясо да убежали в рощу – казаки погнались, стреляли – на снегу еще была видна кровь, – но справиться с менквами не смогли ввиду количественного перевеса и грубой силы последних.

– Смотрите, смотрите, вон там! – закричал из-за деревьев остяк.

Казаки повернули головы, увидев застрявшую в ветвях шапку.

– Овдея шапчонка-то, – шепотом признал Силантий Андреев. – Из нашего десятка парень.

– Знаю Овдея. Козаче добрый. – Еремеев внимательно осматривался вокруг, в сердце его томилось какое-то нехорошее предчувствие, белесый шрам на виске ныл, словно к резкой смене погоды… или – к чему-то плохому.

Вот это-то плохое и случилось: первое растерзанное тело обнаружил Силантий, именно что растерзанное, и – почему-то без головы. Второе – тоже обезглавленное – увидал Маюни, позвал казаков, пробормотал про себя что-то.

– Что ты там говоришь-то? – не разобрал атаман.

Остяк обернулся:

– Менквы мозг кушать любят, да-а. Вот головы и забрали. Будут по пути домой лакомиться – пленники-то им не нужны, только еда, мясо.

– Это наши казачины для них – мясо?! – в ужасе перекрестился Андреев. – Господи, прости мя…

– По пути домой, говоришь… – Иван потрогал побелевший шрам. – А где у этой погани дом?

– На севере, – повел плечом остяк. – Где тепло. Осенью менквы редко сюда забредают, да-а. Нынче, видать, за товлынгами шли, запромыслить хотели. А тут мы…