Андрей Посняков - Земля Злого Духа

Иван не удержался, поскользнулся на какой-то мерзости да кубарем скатился в заросший густыми кустами малины овраг, охнул, протянул руку… И к ужасу своему, уперся ладонью в обглоданное, с комками запекшейся крови тело! Конечно же, без головы… голова валялась рядом – тоже обглоданная и разбитая, видимо, гнусные людоеды доставали, высасывали мозг.

– Что же, они их – сырыми… Огня не ведают?

– Ведают. Только разжигать не умеют, да-а. В стойбищах своих специально огонь поддерживают, сухими сучьями кормят. А ежели вдруг погаснет – виновного тут же съедят.

– Какие милые человецы…

Ивана едва не вырвало – до чего стало мерзко от всей этой вони, от крови, от вида по-звериному растерзанных тел. Именно так – тел, их тут оказалось несколько… почти все казаки. Или даже – все.

– Афони среди сожранных нету, – уже позже, после детального осмотра, сообщил верный Яким. – Там в кафтанах все. Одни клочья, они, конечно, остались, а черного-то подрясника да сермяги нигде не видать.

– Ах, казаки, казаки… – Еремеев тряхнул головой: на виске сильно заныл шрам. – Уготовила вам судьба смерть лютую, жуткую… Ничего! – В светлых глазах атамана блеснула грозовая ярость. – Ничего! Нагоним людоедов, перебьем всех – этаку погань жалеть нечего! К тому ж… может, Афоне бежать удалося? Коли всех сожрали, а его – нет.

Рейдовых казаков – как гордо именовался отрядец – воодушевлять нужды не имелось, все прекрасно себе представляли, с кем связались, видели обглоданные тела друзей, в глазах воинов читалась суровая решимость убивать! Убивать всех людоедов, без сожаления.

В поход выступили тотчас же, как только погребли останки несчастных своих сотоварищей, с этим управились быстро и дальше шагали без остановок, не до привалов было, да и желание имелось лишь одно – догнать.

Шли кедровым лесом, затем свернули к реке, потом вновь вернулись к лесу, на этот раз – сосновому, затем взобрались на пологий холм – хороший оказался тягун, уж пришлось попотеть, тем более с пищалями-то. Меж холмами, вниз, вдоль реки, тянулась узеньким языком свободная от снега долина, исходившая от солнца дрожащим белесым паром. Посреди долины, у небольшой заводи, связанной с рекой широкой, заросшей густыми камышами протокой, виднелись какие-то странные фигуры в количестве десятков четырех особей, мало напоминающих человеческие.

– Менквы, – тревожным шепотом предупредил Маюни.

Атаман вскинул к глазам подзорную трубу, глянул… и ахнул! Людоеды менквы оказались приземистыми и, по всей видимости, очень сильными людьми… все же – людьми! – сутулыми, с несуразно длинными руками и корявыми пальцами, с мощными кривыми ногами, с приплюснутыми черепами. Но самое главное – это были их лица: совершенно зверообразные, злобные, с низким лбом, массивными надбровными дугами и красными, пышущими адским огнем глазками пожирателей человеческого мяса!

Меж собой людоеды держались недружно – собачились, дрались не пойми из-за чего, а вот один подозвал к себе, судя по грудям, женщину, такую же уродливую и кривоногую самку, сорвав с «девы» набедренную повязку из шкур, поставил на четвереньки, с похабным воем пристроил чресла…

– Тьфу ты, Господи, мерзость какая! – выругался Иван. – Что-то я Афони не вижу.

– Они его могут в охотничьей яме держать, – подсказал Маюни. – Той, что на оленей готовили или даже на товлынга. Мяса у менквов нынче много было – сытые. Потому пленников всех еще не скушали, да-а.

– Приготовиться, – шепотом отдал приказ атаман и протянул руку за пищалью. – Рогатины – в первых рядах. За ними – лучники, потом – пищали. С двух сторон обхватим, ударим сообща по моему выстрелу.

– Рогатины вряд ли надо, да-а, – тихо промолвил проводник. – Дедушка мой говорил: менквы сильны и свирепы, обычному человеку с ними не сладить.

– Ничего, мы сладим…

Убрав подзорную трубу, Еремеев зло усмехнулся, но, подумав, все же рогатины решил убрать – даже если и не принимать во внимание предупреждение Маюни, людоеды даже издали казались сильными, куда сильнее обычного человека. Разве что бугаинушка Михейко Ослоп с ними мог бы поспорить – так тот сейчас зализывал раны дома, в острожке.

Как приказал атаман, казаки спустились в долину двумя отрядами, быстро и незаметно окружив ничего не подозревающих менквов – ветер-то как раз дул от них, принося нестерпимую вонь и застарелый запах крови.

– Ну что ж, погань… пришла пора!

Прячась за кустами, Иван прицелился в того самого похотливца, ныне уже успевшего сделать все свои дела и что-то довольно рычавшего, и плавно потянул спусковой крючок. Скрипнула пружинка, колесико ударило насечками по кремню, вспыхнул по полочке затравочный порох…

Бабах!!!

Плеснув по сторонам красным мозгом – или что там у этой твари заместо мозгов? – менкв с пробитой башкой полетел наземь.

Тут же ударили залпы, отправив на тот свет еще с дюжину людоедов, как мужского, так и женского пола. Менквы, озадаченно крутя головами и громко мыча, наконец обнаружили второй отряд – видать, кто-то из казаков неосторожно высунулся из-за деревьев. Да и что теперь было скрываться-то?

Снова залп… А вот засвистели стрелы.

Людоеды даже не попытались ускользнуть, увернуться – похватав камни, тупо бросились на отряд, весьма быстро понеслись, несмотря на неуклюжесть и кривые ноги. Кто-то из менквов завыл, на бегу ударяя себя в грудь могучими кулаками:

– Уа-у-у-у!!! Уау-у-у-у!!!

Часть тварей, кого не поразили стрелы, прорвалась, успела до залпа. Дикари набросились на казаков, вырывая незаряженные пищали, сбивали всей массой наземь, крушили камнями головы, рвали, впивались в горло и с наслаждением пили свежую кровь!

– Не подпускайте их близко! – что есть мочи закричал атаман. – Стреляйте! Стреляйте же, ну!

Выстрелов что-то не слышалось – то ли казаки засадного отрядца опасались попасть в своих, то ли еще не перезарядили пищали… то ли некому уже было стрелять.

– На помощь! – обернувшись, приказал Иван.

Прихватив заряженные пищали, казаки побежали к рощице – туда, где скрывался второй отряд. Кое-кто, несмотря на строгий приказ атамана, схватился за сабли… оказавшиеся пустыми игрушками против сильных и свирепых дикарей. Даже с отрубленными пальцами, с перерубленными руками, даже уже поверженные, людоеды, ненасытные в своей остервенелой лютости и злобе, все равно старались схватить казаков, прошибить череп, дотянуться до горла, убить…

Жуткий вой стоял над долиной:

– Уа-у-у-у! Уа-у-у-у! У-у-у-у!

И только четкий приказ атамана прекратил его на раз:

– Заряжай! Целься… Огонь!

Ахнул залп. За ним – еще один, а между залпами метко били лучники. Тем более что противник тупо лез на рожон, как видно, надеясь на свою нахрапистость и силу. Зря надеялись… против пуль-то.