Андрей Посняков - Земля Злого Духа

Все присутствующие прекрасно понимали – кому. Упырю! Вот уж подходящее имечко!

О том сейчас и старшой атаман сказал, оглядев строго:

– Удалец ты, Иване, и твои люди хороши – спору нету. Однако – Буйнаков-воевода обидится, что его приказ нарушили. Он что приказывал? Сиднем сидеть и не высовываться. А вы свое удумали!

– Так ведь мы быстро… – хитро улыбнулся раненый. – Да и людей жалко стало – пожгли б их поляки-то, помучили, поубивали…

– Ишь ты, людей ему жалко! – Ермак Тимофеевич громко закашлялся, приложив к губам могучий кулак. – Себя лучше пожалей, вьюношь!

– Да я почти что…

– Лежи, лежи, не дергайся, – резко скривился старшой атаман. – Тут не в ране твоей дело, дело в последствиях. Воевода Буйнаков ныне у государя в любимцах ходит – в железа тебя может засадить, а то и куда хуже… Да-а… нажил ты, Иване, врага. А ведь при дворе хотел послужить, так?

– Ну, хотел…

– Теперь уж не послужишь, землицы не выслужишь… Боярин Упырь Федорович – вельми злопамятлив.

Эти слова Ермак Тимофеевич произнес спокойно, словно констатировал давно всем известный факт, да в отношении боярина Буйнакова – так все и было, и Еремеев это прекрасно понимал… Но не выступить на поляков не мог – больно уж удачно все складывалось! И рейд гусар, и подставленный «переветник» Афоня… да и деревенских спасли! И тем не менее нажить такого врага, как воевода Буйнаков, – это было, пожалуй, слишком. И как только Иван – все ж не дурак! – об этом не подумал?.. Да, подумал, положа руку на сердце, чего уж там говорить. Просто больше азарту своему внял, нежели разуму. Был бы еще Упырь Федорович обычным боярином, а то ведь – царского двора! Раньше бы сказали «опричник». Опричнина – царские земли, а ныне просто – Двор. Мстительный и злопамятный Буйнаков силу имеет немалую и карьеры при дворе своевольному атаману не даст, тут и думать нечего. А что делать тогда? Кончится рано или поздно война – куда пойти, под чьи знамена податься?

– Есть у меня человеце один, – подойдя к окну, неожиданно промолвил Ермак. – Ясмак Терибеевич, в крещенье – Василий.

– В крещенье? – Отец Амвросий удивленно хлопнул ресницами. – Татарин, что ль?

– Татарин, да, – повернувшись, согласно кивнул старшой атаман. – Строгановых приказчик.

– Строгановых?! – вскинувшись, ахнул Иван. – Это тех самых, что ли? Ну, богатеев немереных, про которых ты говорил.

Старшой покривил губы:

– Они и есть. Семен Аникеевич, старший, и молодшие – Максим да Никита. Многими землями да городами владеют, на Чусовой реке да у Камня. Меня вот хотят нанять с казаками – супротив вогуличей, остяков, татар тех же. Нападают, уводят людей в полон. Сам я в Орле-городке осяду, еще называют – Нижний Чусовой острог. Вот и тебе, Иване, какой-никакой острог достался бы. Как боярин бы жил, не хуже!

– Ну, уж ты, Ермак Тимофеич, и скажешь! – недоверчиво прищурился раненый. – Как боярин! Строгановы ж – не цари!

Зачем-то оглянувшись, атаман вдруг понизил голос:

– В вотчинах своих Семен Аникеевич всем – и царь, и Бог! А человек ты, Иване, хоть и молодой, однако ж удачливый и толк в ратном деле знающий. Еще тридцати нет, а уже ватажка своя. Тянутся к тебе люди, Иване! Сколь всех есть-то?

Молодой человек задумчиво почесал шрам:

– Да, пожалуй, около сорока и осталось.

– Вот, видишь! Около сорока. А у Строгановых еще наберешь – ты атаман, твоя и ватага. – Ермак Тимофеевич притопнул обутой в сафьяновый сапог ногою. – С приказчиком, Ясмаком Василием, тебя сведу, а дальше уж сам…

Иван только и смог вымолвить:

– Благодарствую…

Да снова в забытье впал, что и неудивительно, крови-то потерял изрядно. Однако молодость да крепкость свое брали: на поправку шел быстро, тем более – молился часто, когда один, а когда и на пару с навещавшим его отцом Амвросием. Как-то заглянул в избу и татарин – строгановский приказчик, человек крайне любезный, начитанный и, по всему видать, умный. К тому ж и ликом приятный: светлые, почти до белизны, волосы, зеленоватые, слегка навыкате, глаза, небольшая бородка, одет в длинный темный кафтан с серебряными пуговицами, а поверх него – подбитый песцовым мехом опашень, очень недешевый. Говорил приказчик умно, грамотно: мол, о ратных подвигах уважаемого Ивана Егоровича весьма наслышан и о его дружине – тоже. И ежели появится такое желание – пойти на службу к уважаемым и авторитетным людям Строгановым, то это вполне можно будет обсудить.

– Служба, скажу честно, суровая, воровских людей кругом много, к тому ж еще и татары Кучумовы, из Кашлыка-Сибира, Чинги-Туры и прочих городов. От тебя и людей твоих нужно караульную службу наладить, людей да соляные варницы или что там еще – защищать. За то будешь иметь многое: и почет, и власть… и деньгами Строгановы не обидят. Они, кстати, много немцев наняли: война-то кончается, куда бедолагам податься? Кондотьеры.

– Кто-кто?

– Искатели удачи, – пояснил присутствующий при беседе Амвросий. – В Италии их еще солдатами называют, от слова «сольди» – «деньги», а еще – авантюристами, что означает…

– Так ты согласен или нет, уважаемый Иван Егорович?

Конечно, согласился Иван – а куда было деваться-то? При Дворе государевом – имея столь влиятельного недоброжелателя – служба-то явно б не задалась, так что строгановского приказчика предложение, говоря словами картежников-немцев, вполне в масть пришлося. В масть!

Вот таким вот образом и оказался молодой атаман Иван Еремеев на службе у богатейших купцов Строгановых, хозяев неисчислимых богатств и множества – до самых гор, до Камня – земель, богатых мягкой рухлядью, залежами железной руды, углем и солью.

Правда, что касаемо защиты этих самых земель, так Иван к ней приступить не успел, появилось у Строгановых и другое важное дело – больше, конечно, к старшому воеводе Ермаку Тимофеевичу, но и Еремеева оно касалось тоже. Правда, тому задание было дано наособицу…

Ближе к осени двинулись – в далекое царство Сибир, владыка которого, хан Кучум, уже давно не давал покоя Строгановым: нападал на вотчины, угонял в рабство людей, мутил замиренных было вогуличей и остяков, народца, в общем, не вредного, правда, вполне языческого, что вызывало у отца Амвросия неистовый зубовный скрежет. Как выразился по этому поводу сам святой отец, «рука сама собой ко кресту тянется… а еще – к сабле!»

Отряд Ермака Тимофеевича состоял из пятисот сорока казаков, частью, конечно же, воровских, в былые, не столь уж давние, времена промышлявших разбоем на широкой Волге-реке, что татары Итилем прозывали. Кроме того, от Строгановых еще было дано человек триста служилых – татар, немцев, литовцев даже, – всех тех, коих старший приказчик Ясмак Терибеевич (в крещеньи – Василий) скопом называл «кондотьерами». Ну, и еще – ватажка Ивана, но те – наособицу, со своим договором. Впрочем, пока вместе шли, во всех отношениях, и они должны были беспрекословно слушаться старшего атамана.