Андрей Посняков - Дальний поход

– Здравствуй, старуха, – ухмыльнулся Енко. – И что тебе надобно от меня? Только не говори, что любви – побрезгую. Не скажешь ли, когда твое лоно последний раз исторгало кровь? Лет сто назад? Двести?

– Ах ты ж…

Узрев свой истинный облик, старая ведьма не на шутку взбеленилась и, набрав в грудь побольше воздуха для проклятий, грозно подняла кверху сморщенные, сжатые в кулаки, руки… Да так, взад себя, и повалилась, прямо в грязную коричневатую лужу! Именно туда ее и пихнул Енко Малныче силою своей мысли, без всякого почтения к старости. Он вообще не очень-то уважал стариков, особенно с тех пор, как старый похотливый волчатник Еркатко Докромак стал домогаться юной красавицы Сертако.

– Я знаю, вас здесь двое, – безразлично глядя на барахтающуюся в грязи старуху, негромко промолвил колдун. – Но вы не очень-то дружите, не за одно. Я же, в свою очередь, не собираюсь вам мешать. Не лезьте в мои дела, а я не буду трогать ваши, и скоро отсюда уйду. Надеюсь, что совсем скоро. О! – Енко оглянулся на пришедших в себя казаков. – Вот и друзья мои юные оклемались. Не пора ли тебе убираться, старая?

– Ты можешь меня убить… – сверкнув глазами, змеей зашипела колдунья.

– Убить? Зачем? А вдруг да еще понадобишься? Так что – живи.

– Спасибо, разрешил, – поднявшись на ноги, Нине-пухуця издевательски хмыкнула и, не прощаясь, зашагала вдоль по тропе, подбирая разбросанную тут и сямь одежду и прямо на глазах становясь молодой и красивой.

– А все ж таки она неплохая колдунья, – оценил Енко Малныче. – Хотя… может, и не понадобится. Во всяком случае, смею надеяться, желание вредить у нее отбито надолго. Как и у той… молодой… А вот с той бы, наверное, можно и…

– Вот мы и пришли, господине! – закричал Кудеяр Ручеек. – Вон оно, болотце. Тут зверя своего и привязывай, а я караульщика подошлю.

Енко улыбнулся, похлопав Ноляко по холке:

– Не надо караульщиков, я оберег поставлю.

– Ась?

– Говорю – и так сюда никто не приедет. Место далекое, глухое.

– Не надо караульщиков, – друг за другом, эхом повторили ватажники. – Никто сюда не придет. Место далекое. Глухое.

Внимательно выслушав вернувшихся ясачных ватажников и поговорив с дружелюбно настроенным колдуном Енко Малныче, атаман Иван Егоров вечером собрал казачий круг. Собственно, главный вопрос там был один: снова отправлять людей на Печору-реку – а что еще делать-то? Послать на одном струге, да побольше людей – на побережье хоть один из затопленных стругов удастся поднять (кормщик Кольша Огнев заверял, что удастся) и дальше уже пойти, как и раньше планировали.

С этим все ватажники были согласны, понимая, что без пуль, ядер и пороха в колдовских землях делать нечего, лихим наскоком даже малое селение теперь не возьмешь – после недавнего набега сир-тя всегда настороже будут.

– А если колдуны и про этот наш новый ясак проведают, опять засаду устроят? – осторожничал старый, умудренный опытом, казак Василий Яросев.

– А ты, дядько Василий, спужался? – задорно выкрикнул кто-то из молодых… тут же получив смачную затрещину от Ганса Штраубе.

– Не спужался, – спокойно отозвался Яросев. – Просто, как вот и атаман наш, предлагаю побольше людей отправить.

– А здесь? Здесь-то кто останется?

– Да в остроге-то сиднем сидеть много ума не надо! – поддержал Василия Матвей Серьга. – Вон, помните, как-то хотели колдуны уже нас приступом взять. И что? Взяли? А без порохового зелья нам золота не добыть, тут и думать нечего. Так, в остроге, всю жизнь и просидим, набег наш давешний – не в счет, то от наглости больше.

– Острог-то острогом. Одначе, не кинулись бы колдуны на струг.

– На море не кинутся, а у берега с осторожкою будем. Не Афоню – отца Амвросия с собой возьмем, молитва хрестьянская да святой животворящий крест супротив колдовства черного дорогого стоит!

Встав, священник перекрестился и чинно поклонился кругу:

– Не посрамлю вас, дети мои. Не посрамлю.

– А и язм тоже пойду! – обиженно выкрикнул Афоня. – У меня с колдунами свои счеты.

– Так где ты там сыщешь-то, колдунов этих?

– Все одно!

Под стенами острога жарко пылали костры, уносились звездными искрами в светлое полярное небо, и теплый, дующий с суши, ветер приносил с собой запахи пряных трав и отдаленных пожаров. Слышно было, как невдалеке, на посаде, затянули негромкую песню девы сир-тя.

– Тако и сладим, – выслушав, поднялся атаман. – Струги отправим с воинами, как надо вооружим, дадим и порох, и пули. Я сам поход тот возглавлю, тебя же, Матвей, оставляю за себя, в остроге. До нашего возвращения сидите смирно, никаких вылазок не устраивайте. Любо ли вам то, казаки?

– Любо, атаман! – круг взорвался радостным гулом. – Любо!

– Тогда охочие люди пусть к десятникам своим подойдут. – Иван поднял руку, и круг постепенно притих, внимательно слушая своего вожака. – Сразу предупреждаю, всех не возьму, так что уж, казаки, без обид.

– То само собой, атамане.

– И о полоняницах-девах скажу – кто с имя живет, пусть в острог не водит ни в каком разе!

– И то правильно!

– Верно решил, атамане!

Мерцали костры. С посада доносились песни. Решив главный вопрос, простые казаки постепенно расходились – кто в острог, а кто – и к чумам, где ждали их трепетные и нежные пленницы.

Попробовали бы не ждать. Да не быть трепетными и нежными…

Митаюки-нэ узнала о принятом на круге решении одной из первых… да, честно сказать, и первой – сама это решение и готовила, призывала богов и духов, ворожила на голову атамана, на мысли его давила коварно, внушала, чтоб сам во главе похода встал, а мужа ее, Матвея Серьгу, главным в остроге оставил. И чтоб казаков взял, да не просто так, всех подряд, а кого надо – то есть кого в остроге не надо – обязательно священника взять и мелкого вражину Маюни. И Афоню тоже хорошо бы убрать, чтоб никого из шаманов креста ни острове не осталось. Вот тогда посмотрим, вот тогда…

Слава великой Праматери Неве-Хеге, на этот раз все прошло гладко – на круге приняли именно такое решение, какое проталкивала коварная Митаюки, не зря она колдовала, не зря брала рыбью кровь да и своей для ворожбы не жалела, всю ладонь ножом исцарапав, острой косточкой проткнув вену. Едва сама без крови не осталась, осунулась, даже муж то заметил, пожалел, приголубил – что-то, мол, ты такая бледненькая стала, не заболела ли часом?

О том, что творила коварная дева в головах простых казаков и самого атамана, знали еще двое – старая ведьма Нине-пухуця… и гость Енко Малныче, колдун и изгнанник.

Он-то и поджидал атамана у башни.

– Постойте, господин. Поговорить с вами хочу.

– А, Енко, – вежливо улыбнулся Иван. – Да не забыл, не забыл я про ваше дело. По пути отряжу казаков да отца Амвросия, думаю, вам там недолго. На струге с нами пойдете… вот только зверь ваш…