Андрей Посняков - Дальний поход

Чем дальше, тем трудней становилось плыть – судно на глазах ломалось: то обшивка отойдет, то доски ни с того ни с сего разойдутся до течи, а под вечер от налетевшего вдруг ветра с треском переломилась мачта! Хорошо, никого не задела, просто, подняв тучу брызг, рухнула в воду.

– Надо бы к берегу, атамане! – взмолился кормщик Костька. – Струг проверить да поставить новую мачту.

– Сворачивай! – Иван согласно кивнул, глядя на близкий, подернутый предвечерней дымкой, берег, с растущим близ самой воды смешанным лесом – осинами, липами, соснами.

Мачту вырубили сразу – из крепкой высокой сосны. Поставили да, переночевав, утром и отчалили, пользуясь попутным ветерком.

День начинался бодрый – ясный, с ласковой изумрудной волной, спокойным светло-голубым небом и тускло-желтым, проглядывающим сквозь полупрозрачные перистые облака, солнышком, от которого убегала к берегу дрожащая золотая дорожка. Над головами проносились бакланы и еще какие-то крупные, кормящиеся рыбой, птицы, а у только что покинутых шалашей вдруг появилась косуля! Видать, выбежала из лесу пощипать травки.

– А хорошо нынче с ветром! – перекладывая рулевое весло, довольно ухмыльнулся Сиверов. – А ну, парус на мачту, живо! Дай бог, не поменяется ветерок, то-то отдохнем малость.

Казаки с удовольствием бросили весла, и уже совсем скоро свежий утренний бриз выгнул парус дугою, любо-дорого посмотреть!

Покачиваясь на волнах, струг ходко шел на восток, довольные ватажники затянули песню про широкие реки, красных дев и поганых царей, про лихие схватки и волю. Пели, увы, недолго – разогнанный поднявшимся ветром корабль с треском налетел на подводные камни!

Часть команды попадала в воду сразу, другие еще пытались бороться, затыкая пробоины всем, что попадалось под руку.

– Не удержим!

Свалив на толстую, постеленную на пробоину шкуру нуера тяжелый пушечный ствол, Костька Сиверов вытер со лба пот:

– Слишком уж большая пробоина. И откуда только взялись эти камни?

– Смотреть надо было лучше!

– Так, ититная маковка, смотрели!

– А ну хватит! – атаман пресек на корню споры. – Ясно, что скоро – ко дну. Зелье пороховое, пули, пищали – живо в лодку! Мачту за борт валите, весла, скамьи – все что на воде держится. Поплывем рядом – берег-то вон он, не успеем замерзнуть.

Полетели на воду доски и весла, ватажники, косясь на волны, торопливо забрасывали в разъездную лодку мешки с порохом и припасами. Успеть бы! Успеть!

Бухх! Налетевшая волна ударила в борт обреченного судна, словно вражеский таран в крепостные ворота. Струг содрогнулся, морская вода из пробоин хлынула с новой силой.

– Скорей! – скидывая сапоги и кафтан, закричал атаман. – Лодку на воду… живо!

Едва успели! Впрочем, сталкивать-то особенно и не пришлось – волны уже плескались почти на одном уровне с бортами, море уже захлестывала корабль, и ватажники поспешно попрыгали в воду. Поплыли, погребли, отфыркиваясь, словно тюлени.

Отец Амвросий с Афоней ухватились за толстую доску, да так вместе и плыли, затянув на ходу ободряющую молитву! К этой же доске притулился и Маюни, позади них толкали груженную доверху лодку еще трое – сам атаман Иван Егоров сын Еремеев, кормщик и корабел Костька Сиверов и бугаинушко Михейко. Остальных казаков не было видно из-за поднявшихся волн. Господи… не утонули бы!

Плоский синеватый берег лишь казался близким, на самом-то деле до него было версты две – немного, если плывешь хотя бы в челне или даже долбленке, но вплавь, да еще в студеной воде!

– Это добре, что водица студена! – обернувшись, хохотнул отец Амвросий. – Никакой там хищной твари не водится.

– За то Господа благодарить надоть и Пресвятую Богородицу-деву, – «верный клеврет» Афоня открыл было рот, но тут же, наглотавшись соленой водицы, умолк и зафыркал, отплевываясь.

– Гляньте-ка кругом, где наши? – приказал атаман. – Может, видит кто?

– Не, не видать. – Священник покачал головой. – Волнищи!

– Там, с мачтой, наши должны бы плыть, – отплевываясь, вспомнил Михейко Ослоп. – Я видел, как прыгали да к ней плыли. Немец, да за ним этот, молодой-то… ну, что с Силантием был…

– Короедов Семка, – вспомнил отец Амвросий.

Он вообще всегда всех людей помнил, никогда никого не забывал, одно слово – пастырь!

Маюни повернул голову и, дождавшись, когда прошла волна, выкрикнул:

– И дружка нашего, шамана, я тоже у мачты видал, да-а.

– Ну, дай-то Бог, спасемся!

Иван попытался перекреститься, да неудачно – едва не ушел под воду, так судорогой ноги свело, хорошо еще, за лодку крепко держался. Да и как не держаться-то – там, в челноке, все – и пороховой запас, и оружие, и одежда, обувь…

– Ой, смотрите-ка! – почувствовав за спиною какой-то всплеск, резко обернулся Костька. – Никак, колдун наш! Сзади плывет, не с мачтой… один, похоже.

Енко Малныче плыл на загляденье красиво и быстро, узкие штаны его из змеиной кожи, рубаха вовсе не стесняли движений, молодой колдун словно купался себе в удовольствие, уверенно и спокойно, словно бы переплывал на спор какое-нибудь озеро или не особенно широкую реку.

– Во, молодец! – искренне восхитился Михейко. – Плывет себе, ни волны ему не страшны, ни холод… Брр!!!

Вот только сейчас, отойдя от первого испуга, когда спасительный берег, казалось, был уже не очень и далеко, казаки наконец в полной мере ощутили жуткий промозглый холод.

– Руками, руками работайте, братцы! – атаман оглянулся на проплывающего мимо колдуна.

А тот, повернув, ухватился рукою за борт лодки. Улыбнулся:

– Холодная вода, однако, да. Ничего! Сейчас теплее станет.

– Это с чего бы это теплей? – недоверчиво прищурился Сиверов. – Нагреется, что ли?

Енко, пряча усмешку, кивнул:

– Так. Нагреется. Вы только еще продержитесь немного.

Как все сильные колдуны, Енко Малныче мог одним взглядом вскипятить в котелке воду безо всякого костра. Правда, это требовало весьма больших сил, а потом – длительного отдыха. И это – только котелок, а здесь – море. Но ведь кипятить-то его не надо, только слегка подогреть! Да и не все море, а так, те волны, что рядом.

Колдун сосредоточился, прикрыл глаза, чувствуя, как шумят вокруг волны… как все тело его растворяется в холодной воде, словно брошена в похлебку соль. Погрузившись в транс, Енко вполне мог утонуть, однако сознательно шел на риск, ведь другого пути не было. Главное, спасти колдунов – Амвросия с Афоней и мелкого лесного шамана. Без этих троих дальше делать нечего, так что их – в первую очередь, ну а остальных – заодно.

Ладно…

Введя себя в необходимое для общения с богами и силами тьмы состояние, колдун приступил к делу. Начал, как водится, издалека:

– О, великий Темуэде-ни, повелитель мира смерти, лети на своей небесной упряжке далеко-далеко… здесь, в этих волнах, нет для тебя ничего такого, ради чего следовало бы опускаться с небес. Зачем тебе это? Когда есть богатые города, полные народа… на них можно наслать какой-нибудь мор или голод. Лети туда, могучий Темуэде-ни, и пусть крылья твоих летучих драконов будут быстры, как ветер! А ты, ветер, великий Мерця, утихни пока, отдохни… готовься нести вскоре сизые низкие тучи, гром, молнию – священный небесный огонь… Небесный огонь Хэхэ-ту! Я приготовил тебе подарок… свою кровь! На! Пей!