Сергей Шведов - Око Соломона

Лузарш отправился в Никею в сопровождении верного Гвидо. Определенной цели он перед собой не ставил, хотелось просто посмотреть на город, у стен которого крестоносцы простояли более месяца. Никея уступала размерами Константинополю, но превосходила все известные Лузаршу города, включая Париж. Город еще не оправился от испуга, вызванного боевыми действиями, и на крестоносцев обыватели поглядывали с опаской. Зато торговались безбожно, заламывая за любую вещь несусветную цену. Лузарш пока шел по торгу, успел поругаться со многими никейцами, благо здесь в ходу был именно греческий язык. Тем не менее, ему удалось приобрести у одного сирийца изрядный кусок шелка на новое сюрко, взамен старого, изрядно износившегося. Сюрко одевали поверх кольчуги, дабы прикрыть металл от безжалостных солнечных лучей, и избежать тем самым ожогов. Если верить знающим людям, в Сирии было еще жарче, чем в Вифании, а потому следовало заранее все предусмотреть. Глебу оценил цвет щелка – лазоревый, который наверняка должен был понравиться благородной Адели.

– Ты не знаешь, где находится дом купца Аршака? – спросил Глеб у сирийца.

– В двадцати шагах отсюда, благородный господин, – с готовностью отозвался торговец, донельзя довольный только что состоявшейся сделкой. – Видишь франка у дверей? Это и есть дом Аршака.

Положим, у дверей дома достопочтенного армянского купца стоял вовсе не франк, но Лузарш не стал поправлять сирийца. Зато он с обворожительной улыбкой на устах двинулся навстречу Венцелину, с которым расстался сегодня поутру. В руках у липового саксонца был кусок пергамента, скатанный аккуратной трубочкой. Увидев старого знакомого, Венцелин попытался было сунуть пергамент за пазуху, но в последней момент передумал. Рыцарь фон Рюстов в этот день пренебрег кольчугой, равно как и мечом. Одеждой он тоже не выделялся в никейской толпе. Что, однако, не помешало хитрому сирийцу без труда опознать в нем чужака.

– Собираешься писать письмо даме? – кивнул Лузарш на пергамент.

– Нет, – покачал головой Венцелин.

– А что же тогда привело благородного саксонца к дому армянского купца?

– Я получил у почтенного Аршака ключи к замку, расположенному в Сирии, – спокойно ответил рыцарь, насмешливо при этом глядя на Глеба.

– Ты хочешь сказать, что этой трубочкой можно взломать ворота хорошо укрепленной крепости? – с сомнением покачал головой Глеб.

– Мне не нужен замок, Лузарш, – спокойно сказал Венцелин. – Мне нужна женщина, которую там прячут. Если ты поможешь мне захватить Ульбаш, он будет твоим.

– Значит, ворота все-таки придется ломать?

– Нет, – возразил Венцелин. – В замок ведет подземный ход. А на этом пергаменте – его точное описание. Мы проникнем в замок тайно. Думаю, у нас с тобой хватит сил, чтобы справиться с его гарнизоном.

– Женщина та самая, о которой ты говорил? – прищурился на Венцелина Лузарш. – Дочь твоего князя?

– Да, – кивнул фон Рюстов.

– А Кахини? – напомнил ему Лузарш.

– С Хусейном я разберусь сам, – холодно бросил Венцелин. – Тебя, шевалье, наши счеты не касаются.

– Я хотел помочь, – обиделся Глеб. – Но решать, конечно, тебе.

Нет слов, прихватить замок в далекой Сирии было бы совсем неплохо. Вот только доверия к Венцелину фон Рюстову у Лузарша оставалось все меньше и меньше. Как-то странно пересеклись их с липовым саксонцем пути в этом чужом городе. Если верить Корчаге, то купец Аршак был деловым партнером, а то и другом Кахини. Но ведь именно этого таинственного человека комит Радомир назвал своим убийцей. Однако Венцелин вместо того, чтобы отомстить Кахини, отправляется в дом его подручного, дабы получить ключ к сирийскому замку Ульбаш. Похоже, этот странный рус действительно охотится за дочерью князя, но это вовсе не означает, что он собирается вернуть ее отцу. Глеб припомнил разговор, подслушанный в замке Лузарш. Мэтр Жоффруа обещал императору Генриху добыть царскую кровь для магического обряда. А что если дочь князя Владимира Монамаха и является той женщиной, без которой этот обряд невозможен? И это именно за ней охотятся Вальтер фон Зальц и Венцелин фон Рюстов, дабы угодить германскому императору. Ведь эти двое месяц назад встречались на постоялом дворе дядюшки Афрания и наверняка о чем-то договорились. Венцелин очень хотел повидаться с Кахини, для этого он и отправился в крепость Святого Георгия. И, очень может быть, эта встреча состоялась. Да Кахини не удалось украсть султанское золото, но жизнь свою он спас. И обрел свободу. Единственный из всех мятежников, находившихся в крепости. Но комит Радомир его опознал. Не мог он не опознать человека, с которым был хорошо знаком. Ведь это именно Кахини был известен в Константинополе под именем Симона. Именно он был частым гостем язычника Избора, отца Венцелина. Вот почему устранили Радомира. Он мешал не только Кахини, он мешал Венцелину, ибо мог сорвать его далеко идущие планы. Скорее всего, Венцелин и был тем ведуном-изменником, который собирался добыть таинственное око Соломона для императора Генриха. Но в этом случае, следует ли Глебу ему помогать? Если этот камень действительно окажется чудодейственным, то для Европы наступят скорбные времена. Ибо мир еще не видел более честолюбивого человека, чем император Генрих. Чего доброго этому безумцу мало будет Италии, и он обрушится на соседнюю Францию, дабы вырвать у Капетингов их почти призрачную власть.

– Послушай, Гуго, ты когда-нибудь слышал об оке Соломона?

Граф Вермондуа сонно покачивался в седле. Жара стояла невыносимая, и у многих благородных шевалье стали плавиться мозги. Крестоносцы отправились в Сирию двумя колоннами. Первая, которую возглавляли Роберт Нормандский и Боэмунд Тарентский, опережала вторую на дневной переход. Кто придумал такой порядок движения, Глеб понятия не имел, но в том, что этот человек не блещет умом, он практически не сомневался. Трудно сказать, что испытывали рыцари Роберта и Боэмунда, продвигаясь по этой выжженной солнцем каменистой земле, но все остальные крестоносцы, шедшие по их следам, подвергались неимоверным страданиям. Им не хватало воды, поскольку редкие в этих местах колодцы были вычерпаны до дна. И если благородные шевалье могли возместить недостаток влаги вином, то изнуренные жаждой лошади падали одна за другой. Поговаривали, что где-то там впереди протекает полноводная река Порсук, способная напоить своими водами все крестоносное войско, но Глебу в это уже не верилось. Дабы не сгубить лошадей, он приказал напоить их вином, чем вызвал истерический смех у благородного Гуго.

– Какой еще Соломон? – вяло удивился граф, поворачивая к шевалье лицо, обожженное солнцем.

– Царь иудейский, – пояснил Лузарш.