Сергей Шведов - Старец Горы

– Ты уже почти потерял свой город, почтенный Тугтекин, – сочувственно вздохнул Бузург-Умид. – Воистину коварству султана Мухаммада нет предела.

– У тебя неверные сведения, даис, – поморщился эмир. – Через месяц атабек покинет Дамаск.

– Возможно, – не стал спорить исмаилит. – Вот только продовольствия в городе осталось всего на неделю. Обыватели не вынесут вида голодных детей. В Дамаске начнутся волнения. Тебя эмир обвинят в измене и, скорее всего, казнят, как врага султана и мусульманской веры.

– Вере я не изменял! – гордо вскинул голову Тугтекин.

– Однако в твоем городе полно шиитов, и живут они здесь вполне сносно. В Багдаде и раньше выражали недовольство твоим вольнодумством, но теперь у халифа и султана появилась возможность спросить с тебя за дружбу с Каиром. И они это сделают руками атабека Мавлуда.

– А какое тебе дело до моих бед, даис? – набычился Тугтекин.

– Ты никогда не дружил с исмаилитами, эмир, но именно мы готовы поддержать тебя в трудную минуту.

– С чего бы такая доброта?

– Нам не нужен в Дамаске правитель, посаженный багдадским султаном. Как видишь, я с тобой откровенен. Ты никогда не будешь лазиком исмаилитов, почтенный Тугтекин, и мы отдаем себе в этом отчет. Но как человек разумный, ты поймешь, в чем твоя выгода.

– И в чем же она?

– Мавлуд должен умереть, – спокойно отозвался Бузург-Умид. – Его смерть многое может изменить в твоей судьбе.

– Я не стану убивать гостя, – отозвался дрогнувшим голосом эмир.

– Никто от тебя этого не требует, почтенный Тугтекин, – успокоил его даис. – Просто ты закроешь глаза на некоторые обстоятельства и укажешь нам самый короткий путь к цели.

– Хорошо, – холодно бросил эмир. – Я сведу тебя с нужными людьми.

Атабек Мавлуд был человеком осторожным не только на войне, но и в мирной жизни. Впрочем, обстановка в Дамаске накалилась уже до такой степени, что спокойной ее назвать рискнул бы только самый отчаянный оптимист. Но Мавлуд почти не выходил в город, предпочитая проводить время за стенами цитадели, которую охраняли его гвардейцы. Атабек не доверял не только жителям Дамаска, но и своему союзнику Тугтекину. Даже в мечеть Омейядов он ходил в окружении свиты из беков и десятка телохранителей, закованных в железо. В случае малейшей угрозы эти верные псы Мавлуда готовы были стеной встать на защиту своего хозяина. Тугтекин знал, что федави уже в городе, но он не имел ни малейшего понятия, каким образом убийце удастся прорваться сквозь железные заслоны и нанести атабеку смертельный удар. Сам Тугтекин шел в мечеть лишь с двумя телохранителями, полагаясь во всем на волю Аллаха. Он был почти уверен, что атабек будет убит сегодня и боялся упустить момент, когда последует жестокая расплата за все оскорбления и унижения, которые нанесли ему надменные багдадцы. И все-таки он упустил решающий момент. Его внимание отвлекли две шавки, невесть как попавшие в этот тщательно охраняемый квартал и напавшие на облаченного в лохмотья дервиша. Убийца скользнул вниз по веревке, когда атабек остановился на мгновение перед входом в мечеть. Буквально через мгновение федави был на куски изрублен телохранителями, но за время, отпущенное ему Аллахом и нерадивыми нукерами Мавлуда, он все-таки успел нанести удар. Кинжал вошел в левую глазницу атабека, не оставив тому ни малейшего шанса на жизнь. Мавлуд стоял в жуткой неподвижности так долго, что у Тугтекина екнуло сердце, и лишь потом рухнул под ноги своим телохранителям, взмахнув на прощание правой рукой.

Руслан приезжал в Дай-эль-Кебир далеко не в первый раз, но сегодняшний визит вполне мог стать поворотным в его судьбе, а мог оказаться и последним в жизни. До даиса Палестины дошли слухи, что почтенный Андроник встречался с шейхом Гассаном и сумел-таки посеять в его сердце семена сомнения. Руслан не знал, в чем заключалась суть навета даиса Сирии на своего соратника, но сделал все от него зависящее, чтобы встретить приговор Старца Горы во всеоружии. По случаю скверной погоды шейх не рискнул отправиться в сад, а принял провинившегося даиса в небольшой комнате с камином, в котором весело потрескивали дрова. Зимы и на побережье Сирии бывали холодными, а здесь, в горах, случалось, выпадал снег. Впрочем, холод не помешал шейху проделать трудный путь из своего непреступного убежища в Персии в столь же неприступную крепость Дай-эль-Кебир. Никто, кроме самых преданных телохранителей, не знал тайных троп, которыми пользовался Гассан ибн Сулейман, а потому каждое его появление в Сирии становилось неожиданностью даже для его ближайших помощников. Руслан никогда не видел шейха ни стоящим, ни сидящим. Старец Горы всегда возлежал на подушках, с видом расслабленным и даже томным, словно тяготился этой жизнью, недостойной его просвещенного ума. Гассан заговорил первым, а Руслану ничего другого не оставалось, как только вслушиваться в тихую речь.

– Ты обманул нас, даис Палестины, скрыв сведения о человеке очень важном для нас. Я имею в виду твоего брата, Венцелина фон Рюстова. Ведь он действительно твой брат, Уруслан?

– У нас общий отец и разные матери, – спокойно отозвался Руслан. – И судьбы у нас тоже разные. Венцелин служит Перуну, а я тебе, шейх Гассан.

– Он рассказывал тебе о своем боге?

– Перун родился человеком, но прикоснулся к Великому Разуму и поделился полученными знаниями с окружающими людьми. Его объявили сначала Махди, а потом Богом. Перун шел тем же путем, которым идешь ты, Гассан ибн Сулейман, но он проделал его несколько тысяч лет тому назад.

– У Перуна много последователей?

– Пока да, – вздохнул Руслан, – но их становится все меньше.

– Почему? – приподнялся на локте Гассан.

– Наверное потому, что его жрецы боялись перемен, они пытались удержать мир в неподвижности, но это не под силу даже Махди, не говоря уже о простых смертных.

– Движение – это жизнь, – изрек шейх. – Это закон, которому подчиняются все, и люди, и пророки. Так почему ты скрыл от нас, что федави Перуна является твоим братом?

– Сначала я не знал об этом в силу известных тебе обстоятельств, а потом посчитал, что кровь не самое важное в жизни человека.

– А что же может быть важнее родной крови, даис? – пристально глянул на Руслана Гассан.

– Слово Махди. Это оно определяет нашу судьбу, как на земле, так и на небе. И только те, кто внимает Слову, мне братья, а все остальные либо попутчики, либо враги.

– И с чем ты пришел ко мне в этот раз, даис?

– Я хочу, шейх, чтобы твое Слово услышали не только на Востоке, но и на Западе. Ты единственный, из ныне живущих, способен донести знания до людей. Ибо ты Махди, вобравший в себя силу Великого Разума. Ты сам сказал, что движение – это жизнь, а следовательно мы, твои миссионеры, не должны останавливаться на полпути. В Европе тебя услышат многие, шейх, а значит наши силы умножаться, и цель, к которой мы стремимся, станет ближе.