Леонид Латынин - Чужая кровь. Бурный финал вялотекущей национальной войны

Столько же сторон было и у часовни Кувууклия, чей свет падал, освещая сумрак храма Гроба Господня. И свет лампад в часовне, смешиваясь со светом окна, освящал и камень, лежащий в мраморной чаше, вернее – часть камня, который был отвален от гроба Господня.

И свет других сорока лампад через стену падал в другой придел часовни, освящая четырехсторонний гроб Господень.

И храм Голгофы, и капелла во имя Марии Скорбящей, и храм Воскресения, и часовня Каменных Уз, и придел темницы Христовой, и придел Разделения Риз, и храм Обретения Честного креста, и часовня Иоанна Предтечи, и скит патриарха Никона с церковью Петра и Павла на крыше, и витой лестницей, в которой ход вверх левым плечом вперед, стоящий перед Иорданом, позади Кедрона в Гефсиманском саду – все сгрудились вокруг гроба Господня, с северо-юга, востока и запада, как часовые, несущие вечную службу над дивным, нечаянным и непонятым бессмертием, и в окнах храмов были холмы, рощи и дома, похожие на холмы, рощи, дома потускневших икон, висевших в храме.

Так бессмертие Кащея было спрятано в кресте земного шара, в котором было спрятано все пространство России с севера на юг и с востока на запад, как две части мира, Азия и Европа, были спрятаны внутри земли русской, и внутри их был спрятан Иерусалим с русским кварталом, и внутри русского квартала был спрятан гроб Господень, под которым было спрятано бессмертие живое, непонятое бессмертие, единственное, что уцелеет от пламени, упавшего на Москву, которая замыкала мир, и на Иерусалим, который начинал его.

И это душу Емели наполняло той надеждой, которая делает человеков защищенными во времена мора, революций, потрясений и войн, которые всегда кончаются гармонией мира и восстановлением законов неба.

Без жертв не восстанавливается гармония мира, а на жертвенник мира только Россия и Иудея положили своих сынов и дочерей столько, что остальные жертвы были почти неразличимы во тьме крови, пролитой Россией и Иерусалимом, которая, как океан в земле, плескалась в душе Емели, и еще тьмы его братьев в России и Иудее, в которых была слита соль Иудеи и хляби России, что и было океаном мира, полным потопленных городов, храмов, могил и человеческих племен, не один раз и не в последний, ибо таков ход стрелок на часах человеческой истории – начиная с востока по кругу и кончая севером по кругу.

И огонь Москвы и Иерусалима – только грань, отделяющая новый круг циферблата, так было и так будет, и уже не с нами, но по нашему кругу, и по Божественному кругу, и по кругу Человеков. И возле гроба Господня встал на колени Емеля, и при свете небесного огня, и при свете лампад, и при свете солнца, и при свете звезд и луны там молился Емеля Единому Богу, а значит, Богу севера, и Богу востока, и Богу юга, и Богу запада, пяти куполам на русских храмах.

– Да святится имя Твое, Создатель всего сущего, всего земного и неземного, Создатель и Севера и Юга, Создатель Востока и Запада, все мы – дети Твои, и огонь твой, посланный на землю мою, – огонь очищения, и огонь надежды, и огонь торжества Твоего и справедливости Твоей.

Вот гибнет земля моя, и все мы уходим в шахты, вырытые провидением Твоим, уходим под травы и деревья, уходим под реки и озера, уходим в чрево гор и чрево океана, чтобы со временем, как трава, прорасти наружу, через воды, воздух, горы и огонь, чтобы вполне оценить милость и милосердие Твое и чудо Твое – иметь возможность дышать воздухом Твоим, видеть свет Твой и видеть тьму Твою.

И видеть огромное колесо, которое катится по жизни, и имя его весна, лето, осень и зима, и детство, юность, зрелость, старость, и утро, день, вечер и ночь, и жизнь в земле, воздухе, огне и воде.

Ты разрываешь нашу память, как пальцы разрывают написанное на бумаге, и пускаешь по ветру и сжигаешь в огне, и никто по пеплу не восстановит слово Твое, но эхо пепла Твоего возвращает слово Твое в мир. И мы опять записываем на бумаге свою память, чтобы она сгорела в огне, утонула в воде, истлела в земле, и была развеяна по ветру.

О Господи, да святится имя Твое, здесь, у стен Иерусалима. И возле Лобного места, и на берегу Москвы-реки, где стоял храм Велеса и стоит Успенский собор, как на месте Воскресения Христова стоит храм Гроба Господня.

Вот падает огонь, рушатся стены, вот пепел ложится на землю, как осенью ложатся листья и зимой снег.

Вот дует ветер, мешая огонь, и пепел, и землю, и листья, и снег, и земля очищается от скверны человеков.

Но никто не бросил меня на жертвенник Твой одного, а вместе со всеми храмами, стенами, прудами и улицами положил на жертвенный стол под жертвенный нож народ мой и память народа Твоего.

Слава Тебе, Господи, ибо близко четвертое пришествие мира земли, и третье уже тает в дыме и облаках.

И тает имя отца моего, и тает имя матери моей, и дым Иерусалима впивается в клубы дыма московского.

Да пошли безоблачное небо, чтобы не лил дождь и не затушил пожар очищения, да пошли нам тьму египетскую, чтобы далеко было видно пламя жертвенного костра, да пошли нам ветер могучий, чтобы выше раздул он музыку жертвенной песни.

Так молился Емеля перед стенами иерусалимскими, в русском квартале возле храма Гроба Господня, 9-го дня аба иудейского названия месяца, или 29 августа 2017 года по Рождеству Христову, в 1447 год по рождении пророка Магомета, и в 2577 год по рождении пророка Будды, в 2568-й по рождении Конфуция в священный день для каждого живущего на земле, хотя они и не помнят этого, как человеки не помнят имен предков своих, как предки не помнят прежних имен Единого Бога.

От славянского «робить»– означает «делать, работать». – Примеч. ред.

Мудрецы в индуизме, которым боги открыли ведийские гимны.

Симаргл – древнерусское языческое божество из пантеона князя Владимира.

Известный стиль мебели с медными полированными украшениями.

Привилегированное сословие в Монголии.

Старинное название странников.

То есть они били каждые полчаса.

Распространенный вид орнамента, известный еще с палеолита.

Конструкция при печи для всхода на печь и полати.

Храмовые сокровища (в Синод. пер. – «сокровищница церковная»), к которым первосвященники не захотели присовокупить серебреники Иуды, считая их «ценой крови».