Владимир Поселягин - Маг. Школа

– Ты сам-то понял, что сказал и кому? – тряхнул я головой.

Сунув палец в ухо, я стал в нём яростно трясти: мне показалось, что слух обманывает меня. При этом я не забывал контролировать краем глаза дворян, что-то они оживились, начали переглядываться и переговариваться.

– Вполне. Я, как глашатай его величества короля Ленока и преподаватель Медицинской академии по прикладной психологии, могу вам с уверенностью сообщить, что вы такой же, как и мы, – кивнул тот.

– Охренеть! Так это ты – рупор короля, который разносит по королевству эту заразу своим длинным и, надо сказать, неплохо подвешенным языком? Ох, не ожидал я тебя встретить. Сейчас убивать не буду, ещё пообщаемся, с собой возьму.

Выхватив из кобуры пистолет, я открыл огонь по вскочившим на ноги с оружием в руках дворянам. Им просто прострелил головы, а вот пытавшегося сбежать трактирщика отпустил не так быстро, тяжёлые парабеллумные пули рвали ему кости ног и рук, проще говоря, я прострелил ему колени и локти, вот пусть за ним поухаживают те, кого он сам толкнул на кривую дорожку.

– А ты идёшь со мной.

Я отобрал у глашатая небольшой кинжальчик, свернул шею двум здоровякам его охраны, двое других сами подняли руки и дальше мне не мешали, вырубил этого доморощенного психолога и с ним в одной руке и корзиной в другой покинул трактир.

Положив корзину в повозку и забросив, не так аккуратно, как корзину, тело карлика-психолога, я посмотрел на двух святош, бежавших в мою сторону с мечами в руках, один был паладин, другой – рыцарь, и выпустил по ним остаток магазина. Тут было метров пятьдесят, но я не промахнулся. Перезарядив оружие, убрал его в кобуру и, наложив на карлика плетение паралича, занял своё место в повозке, то есть на кипе сена. Стегнув коня поводьями, вывел своё транспортное средство на тракт и резво двинулся вперёд.

Огромный лес закончился через полчаса езды от той безымянной деревушки, а через час сбоку мелькнула малоезженая дорога, уходившая в поле с неснятым ещё урожаем, и я свернул на неё. Что-то в последнее время уж больно много всадников появилось на тракте, буквально галопировавших на своих конях. Были и святоши, часть я пропустил, а мелкие группы отправлял к праотцам, пополнив свою коллекцию плащей.

Дорога, покрутившись по полю, вывела меня к оврагу, но я не стал подниматься на противоположный склон, а направил коня по дну оврага подальше от дороги. За первым же поворотом я осмотрелся и удовлетворённо кивнул: неплохое место для лагеря.

Два часа, что мы двигались от деревни, я придумывал способы казни, причём вслух, чтобы карлик слышал, остановился на сдирании кожи и прибивании его на кресте, поставив тот у дороги на всеобщее обозрение. Психолог не мог пошевелиться, поэтому был вынужден выслушивать весь этот бред, что я нёс, и, судя по ауре, был в ужасе и два раз падал в обморок, чего, в принципе, я и добивался. Кстати, я реально подумывал всё это сделать, но постоянно в воспоминаниях мелькал Генерал со своим «будь добрее, будь добрее». Но как к этим извращенцам станешь добрее? Да мне сидеть рядом с ним противно и брезгливо, тем более карлик, судя по ауре, был пассивным гомиком, а тут – будь добрее!

Всё же карлика я решил не убивать и последний час пути, опустошая на ходу корзинку – я проверил, еда чистая, – раздумывал над более иезуитским способом пытки и, чем больше думал, тем шире улыбался. Наказание всем местным извращенцам было высшей категории.

Что они любят? Конечно же эти свои извращённые развлечения, а что будет, если лишить их этого, использовав как наказание боль? Правда, плетения, влияющие на разум, не мой конёк, но кое-что я смыслил как целитель, поэтому час до оврага и пытался совместить несовместимое и заставить работать те плетения, которые не могли вместе работать. Даже в овраге, позаботившись о коне – воды здесь не было, пришлось достать из баула обычное цинковое ведро и налить в него из фляги воды до краёв, – раздумывал об этом. Думал и когда сбросил карлика на траву, и, изредка озвучивая разные способы казни, это чтобы жизнь ему мёдом не казалась, продолжал работать над плетением, которое я назвал «Смерть извращенцам». Да, немного пафосно и прямолинейно, но оно как раз и не могло убить этих самых извращенцев. Его действие довольно простое. Тот, на кого я наложу заклинание из сорока трёх плетений, теперь даже думать не сможет о своих играх, даже о воспоминаниях, его сразу будет крутить боль, и чем больше он будет думать, тем больше его будет бить фантомной, но от этого ещё более жёсткой болью. Ну ещё и парализует все члены. А чтобы он не умер и мучился до конца дней, я установил несколько плетений медицинской направленности, поддерживающих здоровье извращенца. Жестоко? Не я такой, сами такие.

Естественно, очень трудно настроить на совместную работу те плетения, у которых мог возникнуть конфликт интересов, но я уже давно изобрёл магические шнуры-переходники, и они вполне работали. За час до темноты, когда я закончил заклинание и внедрил его в одну из заготовок – накопитель там был мощный, полный до краёв алмаз, – то решил его проверить.

Поднявшись с травы, я подошёл к карлику, связанному мной по рукам и ногам, – плетение паралича давно спало, – направил на него только что законченный артефакт и… опустил руку. Я ведь его ещё не допросил, а с этим заклинанием это будет невозможно, ему ведь придётся вернуться к воспоминаниям.

Чуть позже я порадовался своей предусмотрительности, плетения правды из арсенала полицейских сил древних магов дали мне возможность очень внимательно его выслушать, задавая уточняющие вопросы. Карлик-то оказался не прост. В девятилетнем возрасте он одним из первых попал в гарем короля и отслужил там верой и правдой аж одиннадцать лет, в течение четырёх был даже любимчиком. Когда ему исполнилось двадцать, эта игрушка королю надоела, и он был отпущен, с мощной поддержкой поступил в академию, закончил её и остался преподавателем, изредка совершая вот такие рейды, своим неплохо подвешенным языком и сладкими речами обращая простых людей в свою веру, веру извращенцев. Были у него и победы, были и неудачи, кстати, меня порадовало, что неудач было больше. Не все ещё оскотинились, как этот карлик. Но этот смазливый уродец подготовил ещё три десятка таких же, себе подобных «рупоров», к счастью, восемь из них пропали во время своих выступлений и поездок по королевству, что и заставило карлика обзавестись четвёркой солдат-наёмников.

Конечно, одиннадцать лет пребывания в гареме не могли не сказаться на карлике. Скажем так: женщин он не любил, и у него в доме прислугой служили трое мужчин, и все выполняли и те обязанности, которые обычно в договор найма не входят. Хотя нет, в этом королевстве как раз такой пункт есть, и он особо выделен.