Мэри Стюарт - Кристальный грот

Она отвернулась, сделала два быстрых шажка в сторону, затем назад.

— Я не потаскушка Елена, ради которой люди сражались, умирали и губили царства. Я не стану ждать на стене, пока не достанусь в качестве приза какому-нибудь крепко сбитому победителю. Я не могу так обесчестить и Горлойса, и короля в глазах людей. И я не могу отправиться к нему тайком и обесчестить себя в моих собственных глазах. Да, я влюбленная женщина. Но я Игрейна Корнуэльская.

Я холодно бросил:

— Значит, ты намерена ждать, пока не сможешь прийти к нему с честью в качестве его королевы?

— А что мне еще остается делать?

— Это я должен передать Утеру?

Она молчала. Я продолжал:

— Или ты призвала меня сюда предсказать будущее? Например, сколько лет жить еще твоему мужу?

Она по-прежнему молчала.

— Игрейна, — сказал я, — по сути, это одно и то же. Если я передам Утеру от твоего имени, что ты любишь и желаешь его, но не сможешь прийти к нему, пока жив муж, как ты считаешь, сколько Горлойсу удастся еще пожить на этом свете?

Она по-прежнему не издала ни звука. У нее есть и дар молчать, подумалось мне. Я стоял между ней и огнем. Смотрел, как свет пульсирует вокруг нее, взбегает по белой рубашке и голубому платью. Рябь из света и тени стремилась вверх — волнами, как текущая вода или ветер по траве. Пламя вспыхнуло, и тень моя упала на нее, выросла в размерах и побежала в пульсирующем свете все выше, стремясь встретиться с ее собственной влекущейся ввысь тенью и слиться с ней, и за спиной ее на стене возносился — не дракон из золота и багрянца, не огненный змей с пылающим хвостом, а огромный, похожий на тучу образ, сотканный из воздуха и тьмы, отброшенной туда светом и по мере того, как свет этот угасал, уменьшался и образ, пока не стал лишь ее тенью, тенью женщины, стройной и прямой, подобно мечу. А там, где стоял я, не было ничего, даже тени. Она шевельнулась, и свет лампы снова озарил комнату, в которой мы находились, теплую, осязаемую и приятно пахнущую сгорающей древесиной яблони. Она смотрела на меня, и на лице ее было выражение, которого я прежде не замечал. Наконец она спокойно сказала:

— Я ведь сказала, что от тебя ничего не утаишь. Ты правильно подобрал слова. Я и сама думала обо всем этом. Но я надеялась, что послав за тобой, смогу найти прощение себе и королю.

— Если темная мысль облечена в слова, она оказывается на свету. Ты давно могла бы достичь желаемого — будь ты одной из «многих женщин», и король мог бы, будь он только мужчиной. — Я помолчал. Комната приняла, наконец, свой прежний вид. Ясные слова приходили ко мне, приходили ниоткуда, и я не раздумывал над ними. — Если пожелаешь, я скажу тебе, как ты можешь принять любовь короля на твоих и его условиях, не причиняя бесчестья ни себе, ни ему, ни своему мужу. Если я скажу тебе это, согласишься ли ты встретиться с ним?

Глаза ее расширились, когда я говорил, в глубине ее зрачков вспыхнула искра. Но даже теперь она немного подумала.

— Да.

Ее голос ничего не выражал.

— Если ты послушаешься меня, я смогу это сделать, — продолжал я.

— Скажи, что я должна делать.

— Значит, ты обещаешь мне?

— Ты слишком спешишь, — сухо заметила она. — Разве ты сам заключаешь сделку до того, как увидишь, какую цену с тебя спросят?

Я улыбнулся.

— Нет. Что ж, хорошо, слушай меня. Когда ты притворилась больной, чтобы залучить меня сюда, что ты сказала мужу и своим женщинам?

— Лишь то, что я чувствую слабость и недомогание, и не хочу более быть в обществе. Что если уж я обязана появиться на коронации рядом со своим мужем, то сегодня вечером меня должен осмотреть лекарь и дать мне лекарство. — Она улыбнулась, но улыбка вышла безрадостной. — Этим я также подготовила путь к тому, чтобы не сидеть рядом с королем во время пира.

— Пока что все хорошо. Ты скажешь Горлойсу, что беременна.

— Что я беременна?

Впервые за все время разговора голос ее сорвался. Она потрясенно смотрела на меня.

— Такое возможно? Он стар, но я думал…

— Это возможно. Но я… — Она прикусила губу. Немного погодя она спокойно произнесла: — Продолжай. Я просила твоего совета, поэтому должна выслушать тебя.

Раньше мне не приходилось встречать женщины, с которой не приходилось бы выбирать слова, с которой можно было говорить, как с мужчиной. Я продолжил:

— У твоего мужа не может быть оснований подозревать, что ты беременна от кого-то другого, а не от него самого. Поэтому ты скажешь ему так и добавишь, что опасаешься за здоровье ребенка, которому может повредить, если ты и дальше будешь оставаться в Лондоне в постоянной тревоге из-за сплетен и знаков внимания короля. Скажи ему, что хочешь покинуть Лондон, как только закончится коронация. Что не хочешь идти на пир, чтобы оказаться там осыпанной милостями короля и стать центром всеобщего внимания и сплетен. Ты уедешь с Горлойсом и корнуэльскими войсками завтра, прежде чем ворота будут закрыты на закате солнца. Эту новость король не узнает до пира.

— Но, — она снова напряглась, — это же безумие. Мы могли уйти в любой момент на протяжении трех последних недель, если бы не страшились навлечь на себя гнев короля. Мы обязаны находиться здесь, пока он не разрешит нам покинуть его двор. Уйди мы так, то, какова бы ни была причина…

Я прервал ее речь:

— Утер ничего не сможет сделать в день коронации. Ему придется остаться здесь еще на день, чтобы присутствовать на пиру. Не думаешь ли ты, что он предпочтет оскорбить Будека, Мерровия и других собравшихся здесь королей? Вы будете уже в Корнуолле еще до того, как он сможет что-либо предпринять.

— А потом предпримет. — Она нетерпеливо взмахнула рукой. — И начнется война, а ему сейчас нужно строить и исправлять, а не ломать и жечь. И он не сможет победить: если он победит на поле брани, то утратит верность западных королевств. Победит он или потерпит поражение, Британия будет разделена и снова погрузится во тьму.

Да, это была бы настоящая королева. Она так же страстно хотела Утера, как и он ее, но не утратила способности думать. Она была умнее Утера, четче мыслила и, по-моему, духом была сильнее его.

— О, да, предпримет. — Я поднял руку. — Но выслушай меня. Я переговорю с королем еще до коронации. Он будет знать, что рассказанная тобой Горлойсу история — ложь. Он будет знать, что это я посоветовал тебе отправиться в Корнуолл. Он прикинется разъяренным и публично поклянется отомстить Горлойсу за нанесенную им при коронации обиду… И будет готов отправиться за тобой в Корнуолл, как только закончится пир…

— А тем временем войска наши спокойно покинут Лондон. Да, ясно. Я не поняла тебя сразу. Продолжай. — Она спрятала кисти рук в рукава голубого платья и взяла себя за локти, грудь ее при этом оказалась как бы в колыбели. Не такой уж она была холодной и ледяной, как казалась, эта госпожа Игрейна. — А потом?