Василий Сахаров - Северная война

Король Священной Римской империи Конрад Третий, крупный русоволосый мужчина с густой проседью в бороде и усах, заложив руки за спину, стоял у высокого стрельчатого окна на втором этаже своей резиденции в городе Шпейере. Рядом с ним находился его единоутробный брат герцог Фридрих Швабский по прозвищу Одноглазый. Подобно своему младшему брату-королю, коему он некогда по доброй воле уступил трон, герцог наблюдал за проходящей мимо здания процессией из сотен простолюдинов с деревянными крестами в руках, во главе которых шёл худой монах в белом цистерцианском балахоне, хмурился и порой поглаживал чёрную повязку на левой глазнице. Два представителя рода Гогенштауфенов и самые влиятельные люди в империи молчали. Они привыкли взвешивать и обдумывать каждое своё слово, поэтому не торопились. Однако вскоре процессия из нищих религиозных фанатиков, которых вёл к городскому собору проповедник Бернар Клервоский, прошла мимо. Покрытая редким снегом зимняя улица, которую продували холодные ветры с Рейна, опустела, и братья расположились у жаркого камина. Немедленно появились слуги, которые принесли королю и герцогу горячее вино со специями. Сделав пару мелких глотков, Конрад усмехнулся. Фридрих это заметил, кинул на брата косой взгляд и спросил:

– Что-то не так?

– Да, – кивнул Конрад. – Наши шпионы во Франции докладывали, что Бернар Клервоский чудотворец, пророк и через него с людьми говорит сам Господь Бог. Ему очень быстро удалось убедить нашего соседа Людовика Седьмого выступить в Крестовый поход, и где бы он ни появлялся, каждый, кто его услышит, невзирая на происхождение и род своих занятий, бросает всё, что имеет, и готовится отправиться на берега Венедского моря. И вроде бы люди, которые поставляли эти сведения, вполне надёжные. Но, судя по всему, даже они могут ошибаться. Вот уже неделю Бернар находится в Шпейере. За это время я несколько раз давал ему аудиенцию, и день ото дня этот франк падает в моих глазах всё больше. На нашем языке он разговаривает с жутким акцентом, а речи его хоть и яростны, но в них нет ничего сверхъестественного. Обычный священник, набожный, начитанный и фанатичный. Как такому человеку могли предлагать папское кресло, не понимаю!

– Ты прав, брат, – согласился герцог. – А с Людовиком всё ясно. Он человек храбрый, но когда дело касается его неверной жены или веры, король Франции превращается в барана, которого легко можно отвести на бойню. Бернар этим воспользовался и смог направить его в нужную церкви сторону. Мы же с тобой не такие простаки, и лично мне проповедник тоже показался самым обычным человеком. Нет в нём искры божьей, а значит прислушиваться к его словам не стоит.

– Дело не только в речах. При более благоприятных обстоятельствах я был бы не прочь сходить в поход на сарацин или язычников. Этим заработал бы себе славу и душу от грехов очистил. Просто время не то, и у меня накопилось немало претензий к матери нашей церкви.

– Ты всё ещё надеешься на получение императорской короны?

– Конечно. Я должен взять то, что принадлежит мне по праву, ибо железная корона лангобардов совсем не то же самое, что императорский венец. Поэтому я не желаю больше слышать ни о каком Крестовом походе. Армия собрана, и весной мы двинемся в Италию, которая станет моей, а заодно и до папы римского Евгения Третьего доберусь.

– А если папа не захочет объявить тебя императором или сбежит под защиту своих верных сторонников сицилийцев?

– Тогда в Риме появится антипапа, который сделает всё, что я пожелаю. Ты со мной, брат?

Король посмотрел на герцога. Взгляды двух Гогенштауфенов встретились, и Фридрих сказал:

– Да, мой король. Я с тобой. Однако проблема не исчезнет. Через наши земли на север двинется Крестовый поход, и мы просто обязаны отправить часть своих сил вместе с ним.

– Отправим. – Конрад сделал очередной глоток вина и добавил: – Пошлем тех, кто против нас или проживает рядом с язычниками.

– А кто возглавит эти войска?

– Выбор очевиден. Юный Генрих Лев и наш старый противник Альбрехт Медведь.

Фридрих поправил повязку на пустой глазнице – это было знаком его глубокой озабоченности – и скривился. А король спросил:

– Ты считаешь, что я не прав?

– Есть опасность, что Альбрехт Медведь усилится за счёт новых завоеваний. Так что, как бы нам самих себя не перехитрить.

– Это вряд ли. Помнишь, я вызывал к своему двору рыцарей, которые были в походе вместе с Фридрихом Саксонским и Адольфом Шауэнбургским?

– Помню.

– Так вот, брат, я много с ними общался, а потом вёл переписку с архиепископами Бремена, Гамбурга и Магдебурга. После чего сделал кое-какие выводы.

– Интересно, какие?

– За последние пять лет венеды очень сильно изменились, и сейчас они готовы к тому, что против них выступит большая часть Европы. Язычники объединились вокруг Руяна, увеличили численность своих войск, обезопасили тылы, отловили наших шпионов, построили немало крепостей, выбрали великого князя и стали использовать для войны наёмников. Всё это говорит об одном: они не намерены сдаваться. Поэтому всякий, кто отправится на север, в первую очередь должен думать не о том, как бы заполучить для себя новые земли и пополнить казну, а о сохранности собственной шкуры.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь силу венедов, – не согласился с королём Фридрих. – Да, некогда северные язычники были сильны, но сейчас всё иначе. Венеды долгое время отступали, а нашим священнослужителям и пограничным владетелям удавалось стравливать их между собой…

– Они смогли задавить датчан и разорить Верхнюю Саксонию, – оборвал Одноглазого младший брат. – И они разгромили войска трёх далеко не самых слабых имперских графов.

– Это последний успех язычников, частная победа, которая ничего им не даст, ибо против Крестового похода им не выстоять.

– Посмотрим.

Фридрих решил не спорить с братом, а покосился в сторону окна и поинтересовался у Конрада:

– Кстати, а где сейчас рыцари, с которыми ты разговаривал?

– Тоже желаешь с ними пообщаться?

– Да.

– Почти всех я отправил обратно на север, а при мне остались только двое. Суровый вояка из Миндена рыцарь Рупрехт фон Штеффен и совсем ещё юнец Седрик фон Зальх. Если заинтересуешься, я пришлю их к тебе.

Братья помолчали, допили вино, и герцог спросил Конрада:

– Наверное, пора отправляться в собор?

– Пожалуй. – Король встал. – Сегодня первый день нового года. Надо веселиться и радоваться, а мы с тобой сидим и думаем о каких-то там северных язычниках.

Конрад и Фридрих отправились в свои покои, где переоделись в праздничные одежды, и вскоре в сопровождении большой свиты и наследников, королевского сына Генриха и герцогского Фридриха, покинули резиденцию и направились к собору. Сотни рыцарей были рядом с королём и его братом. Сияло начищенное оружие и доспехи. Знамёна с гербами и гордыми девизами самых древних и прославленных родов Священной Римской империи развевались на ветру. Фыркали покрытые шитыми попонами благородные породистые лошади, каждая из которых стоила как хорошая деревенька с трудолюбивыми сервами. Король был впереди, и горожане Шпейера, стоя возле своих домов, приветствовали его и надеялись на скорую праздничную раздачу подарков. Лёгкий мороз взбадривал людей и лошадей, а полуденное зимнее солнце висело над головой Конрада Третьего, и он улыбался.