Марина Крившенко - Новая жизнь царицы Феодоры

– Ну, да, меч вернём, конечно, если выживем. – Реплика Алекса прозвучала слегка фаталистично, хотя довольно весело.

– А если нет, то какая нам уже тогда будет разница, – подобный исход событий нисколько не пугал Элизабет. – Простите, конечно, но это уже будут не наши проблемы, а сотрудники крепости, смогут всё списать на грабителей или ещё что-то такое.

– И то верно.

– Я так думаю, – Элизабет посмотрела в окно, – что в ходе ритуала с предметами, которые мы будем использовать, ничего плохого не случится, ну там – превратятся в пыль или просто исчезнут, если что, стоимость меча придётся возместить… Или отсидеть за хулиганство. Ну да ладно, это не столь важно, когда речь идёт о душе, думаю, с этим мы что-то придумаем.

– Да, я вот хотел спросить насчёт ритуала, – Георг повернулся к Элизабет, – всё, что нам нужно, это просто принести все предметы в Девичью башню в полнолуние, и всё?

– Ну, в принципе, да, насколько я поняла из текста легенды. Ведь там нет упоминаний о каких-то заклинаниях или специфических действиях. Вот только «Но проку не будет в мече и кольце, коль братья со злобой придут на лице».

А значит, вы, мои дорогие братья, должны искренне простить друг друга и помириться, иначе толку не будет, думаю, вы это сами понимаете, без моих наставлений.

– Ну, за этим дело не станет, – отозвался Георг, – правда, Алекс. Я думаю, что мы уже поняли друг друга, и если Алекс меня простил, то всё в полном порядке. Я уже давно пересмотрел своё отношение к жизни и ко всему происходящему вокруг меня, осознал, в чём был неправ и что мне следует изменить, поэтому за меня можешь не волноваться.

– Я не держу на тебя зла, но и не исключаю возможности, какого-то подвоха с твоей стороны. Прости, но очень трудно поверить человеку, который уже когда-то предал, пускай это было и в прошлой жизни. Да и в этой жизни неоднократно делал гадости. – Парень недоверчиво посмотрел на Георга.

– Нет, Алекс, ты должен искренне простить и снова поверить Георгу, иначе всё пропало, – в голосе Лиз звучало сильное беспокойство. – Только так мы сможем победить, не подведи меня, друг мой, ведь я в тебя искренне верю.

– Я… постараюсь.

– А что значит: «Простить своих братьев царица должна, а искренность чувств их проверит луна»? – поинтересовался Георг.

– Видимо, я тоже должна тебя простить за всё, что ты сделал тогда.

– А почему «братьев»?

– Может, его я должна простить за то, что он погиб и оставил меня одну в тот миг, когда был так нужен. Но если это так, то я за это его уже простила. И тебя простила, как бы это не казалось тяжело.

– Хорошо, – протянул Георг, – я рад. Но тогда непонятной остаётся строчка:

«А искренность чувств их проверит луна». Как это?

– Не знаю, но думаю, что на месте мы всё поймём. Вот только ваши отношения меня сейчас заботят. У вас, мальчики, остались всего сутки, и если за это время вы не придёте к общему согласию, то у вас будет вечность, чтобы вымолить прощение. А вечность, поверьте, это довольно долго, почему-то мне так кажется.

Девушка отвернулась к окну. Она старалась сохранять спокойствие, и внешне выглядела довольно уравновешенной и решительной. Тем не менее, сейчас ей было действительно страшно, так страшно, как не было ещё никогда в жизни. Всю свою сознательную жизнь Лиз старалась относиться ко всем жизненным неурядицам легко и непринуждённо, находить простой выход, или попросту сбегать из кризисной ситуации, как когда-то сбежала из родительского дома. Но сейчас слишком много было поставлено на карту, несмотря на это Элизабет не должна была показывать свой страх, ведь она должна быть сильной, от этого сейчас зависит не только её жизнь, но и будущее других людей, о которых забывать не следовало, и это больше всего беспокоило девушку.

Холодный дождь больно бил по лицу, белое платье с пятнами крови промокло насквозь и противно прилипало к телу, из-за чего становилось совсем холодно. Человеческие крики казались всё более громкими и невыносимыми, а ноги сами шли куда-то, как будто они уже не были ей подвластны. Не замечая перед собой ничего, Феодора шла и шла вперёд, тело совсем её не слушалось, девушка споткнулась и упала на мостовую, в этот момент Элизабет проснулась.

В купе было темно, только изредка фонари, установленные вдоль железной дороги, нарушали темноту своим светом. Все спали. Невыносимо захотелось курить, и хотя Лиз уже почти бросила эту вредную привычку, в сумке всегда носила несколько сигарет, на всякий случай, чтобы не покупать целую пачку, если вдруг «приспичит».

Она осторожно взяла свои вещи, вышла из купе и на цыпочках устремилась в тамбур. Лиз повезло, в тамбуре никого не было, а свет горел совсем неярко. Девушка подошла к окну, в синеватой пелене ночи картина за стеклом казалась какой-то ненастоящей и даже слегка волшебной, словно она была нарисована на холсте умелой рукой художника, вот только пейзаж на полотне постоянно менялся, словно художник смог не просто нарисовать его, но и вдохнул в него жизнь. Поезд ехал через поле, очерченное лесополосой каких-то замысловатых деревьев, неизвестных Элизабет. Возможно, это были самые обычные деревья, такие, как растут в её родном городе, но ночь сделала с ними что-то необычное, существенно изменив их облик.

Немного посмотрев в окно, Элизабет зачиркала зажигалкой, но зажигалка от длительного лежания без дела отказывалась работать, а может девушка уже просто разучилась ею пользоваться, но добыть огонь Лиз так и не удалось.

– Лиз, – что это? – Алекс был поражён. – Ты же бросила. Откуда у тебя сигареты? Неужели уже у кого-то «стрельнула», пока я спал?

– Я… я, – девушка была в полной растерянности, как школьница, которую родители застали за курением. А ведь Лиз хорошо знала, как это, и чего следует ожидать от такой ситуации, ведь её неоднократно ловили и родители и учителя.

– Я уже было подумал, что ты сбежала, бросив меня. Даже расстроился немного, – в голосе Алекса не было злости или упрёка, только нотки какого-то слабого разочарования и какой-то слегка учительский тон.

– Как же я могла…, – Элизабет смотрела ему прямо в глаза. В полумраке тамбура девушка просто утонула в этих глазах. В её душе зашевелилось что-то такое, что заставило выронить сигарету и полностью забыть о том, зачем она вообще сюда пришла.

Алекс подошел ближе.

– Лиз, я ведь волнуюсь за тебя. Что же ты делаешь? Знаю, тебе страшно, но ведь это же не повод… Давай ты успокоишься, и мы вернёмся в купе, завтра у нас будет тяжёлый день.

– Что? – Девушка слышала только его голос, совершенно не воспринимая слов. Это было так странно, но так приятно и необычно.