Анатолий Дубровный - И пушек гром

– Отец, ты мало знал Таису, она способна на очень мног… – начал Лео и отвернулся чтоб скрыть слёзы.

– Это невозможно! Она не может умереть! – произнесла Анжела. – Не может!

– Я понимаю ваше горе, – произнёс адмирал Франо и, показав пакет, покачал головой: – Но сведения точные.

– Не верю, – упрямо сказала Анжела.

Проснувшись утром, Лео обнаружил свою жену, стоящей у окна, Анжела чему-то улыбалась, что никак не вязалось с печальными известиями, полученными вчера. Обернувшись, Анжела требовательно сказала своему мужу:

– Лео, нам надо ехать в Хунду! Помнишь того зверя-богиню, о котором ты мне рассказывал? Тот пепельный дракон, которому поклонялся твой прежний капитан? Ну, помнишь?

Капитан Франо кивнул, отметив про себя, что его жена назвала зверя-богиню драконом. Где-то он слышал это слово, но Анжела вряд ли, тем не менее она назвала пепельного зверя именно так. Меж тем леди Франо продолжила:

– Нам надо в Хунду! В Сикрашат! Там есть храм этой богини, нам туда и надо к верховной жрице Тайшаваланикатионы, Сиште!

Это заявление жены ещё больше удивило Лео, ведь его жена назвала богиню тем же именем, что называла та девушка, Сишта (её Анжела тоже не могла знать, только слышала имя, ведь Сишта жила в Хунду!). Да и полное имя зверя-богини Анжела вряд ли слышала, да ещё столько раз, чтоб запомнить и без запинки выговорить! Леди Франо пояснила:

– У нас скоро будет ещё один ребёнок, девочка, она сказала, что эта девочка будет одарённой, и инициировать её и правильно обучить можно будет только там, у меня самой не получится.

– Кто она? – шепотом спросил Франо, подозревая, что от горя у его жены началось помешательство. Ответ его удивил:

– Тайша, она сегодня ночью была здесь и дала мне вот это.

Анжела повернулась и показала Лео цветок без каких-либо признаков увядания, словно его только что сорвали. Лео помнил этот цветок – такие белые цветы росли только в одном месте – в горах Сикравашти. Его очень удивляло, что эти цветы очень нравились его другу Талиасу Ланик. Лео перестал удивляться, когда узнал, что Талиас – это Таиса, но как этот цветок мог оказаться здесь, за тысячи миль от гор, где растёт?

Агила Ланик сидела в кабинете директрисы зеристчестэрского института благородных девиц, почтенные дамы обсуждали текущие дела, ведь Агила входила в попечительский совет, а с недавнего времени её добровольный взнос в казну института был самым большим. В местное отделение банка «Рошар и партнёры» племянницей на её имя была переведена крупная сумма, неслыханная по местным меркам. Значительную часть этой суммы скромная женщина, не имеющая своих детей, пожертвовала на благотворительные цели.

В дверь постучали, и, получив разрешение войти, появился почтмейстер, решивший лично доставить толстые пакеты почтенной леди Ланик. О чём и сообщил, тщательно выговаривая такое значительное слово как «корреспонденция»:

– Вам, уважаемая леди Агила, корреспонденция из столицы! Вот, решил лично доставить, уж очень пакеты важные, два из адмиралтейства, третий из банка, а четвёртый от самой королевы!

Агила Ланик, не спеша, осознавая значимость момента, такую корреспонденцию мало кто в Зеристчестэре получает, вскрыла первый пакет из адмиралтейства и начала читать. По мере чтения руки у женщины задрожали, на глаза навернулись слёзы, а губы начали шептать:

– Таиса, девочка, как же так?..

Выпавшее письмо подняла директриса и прочитала:

– Командор Таиса Ланик погибла, выполняя свой долг. Имя её занесено на доску славы адмиралтейства.

Удивлённая директриса спросила:

– Как же так? Она же уехала как лучшая воспитанница поступать в столичный институт?

– Я вам не говорила, – тихо произнесла Агила, – она не стала туда поступать, а поступила в Морскую академию… Томас хотел сына, его рассказы о далёких морях, о странствиях… – не выдержав, женщина снова заплакала. Директриса, попросив разрешения, достала из пакета второе письмо и начала его читать, по мере чтения её глаза стали большими и круглыми, она с удивлением произнесла:

– Письмо от королевы! Она выражает вам свои соболезнования, тут написано, что Таиса была её близкой подругой. А вот ещё одно письмо, самое толстое тоже из адмиралтейства, здесь… О-о-о! Подумать только, какие подвиги совершила ваша девочка!

Затем, тоже получив разрешение, директриса вскрыла письмо из банка, и её без того круглые глаза стали как тарелки. Агила Ланик вступала в наследство, отписанное ей Таисой, женщина, продолжая плакать, сказала:

– Зачем мне столько, девочка уже обеспечила мою старость. У меня никого нет, зачем же мне деньги? Я хочу передать их в зеристчестэрский институт благородных девиц, с тем чтоб тут открыли школу, где будут обучать и простых девочек-сироток. Хорошим манерам, умению шить и готовить – всему тому, что должна знать и уметь каждая женщина. Обучать бесплатно, а бедным и талантливым – платить стипендию.

Директриса в знак согласия склонила голову и предложила:

– Я думаю, что наш институт и школа при нём должны носит имя Таисы Ланик, это самое малое чем мы можем вас отблагодарить, леди Ланик.

– Не меня, – ответила Агила и сквозь слёзы добавила: – Не меня, нашу бедную девочку.

В холл небольшой, но уютной гостиницы вошла заплаканная девушка, с двумя детьми, она заплакала ещё больше, увидев грустную, но сдерживающую слёзы женщину за стойкой.

– Поли, – сказала женщина, – ты знаешь уже.

– Да, – ответила та, – мы с мужем были в имении, получив эту весть, бросили всё, собрали детей и приехали. Джейк поехал в парламент, а я сюда.

– Поли, ваши комнаты…

– Нет, Гретта, я не могу туда, там всё напоминает о ней…

– Хорошо, Поли, я поселю вас с Джейком в других комнатах, надеюсь, вам с детьми не будет тесно? – спросила хозяйка гостиницы.

– Нет, Гретта, не будет. Вы же знаете, нам приятно у вас останавливаться.

– Здравствуйте, Гретта, – поздоровался входящий герцог Лоренс, хозяйка ответила:

– Здравствуй, Джейк, надолго к нам?

– Нет, заседание парламента… Некоторые моменты, требующие моего присутствия… И домой. Вот, возьмите… – Лоренс протянул Гретте толстый пакет, та спросила:

– Что это?

– Векселя, Таиса просила в случае чего передать их вам, будет на что расширить гостиницу и сделать при ней пансионат для гардемаринов, как в добрые старые времена, – грустно сказал герцог Лоренс.

Зал фехтовальной академии в этот раз не был полон как обычно, это время было исключительно для знатных клиентов. Иглан Солсбэр внимательно слушал мастера Таруцио, а его противник в этом учебном бою и закадычный друг Крамви Гаронс не менее внимательно слушал мастера Годвина, совладельца фехтовальной академии. Неожиданно всех отвлёк один из преподавателей, мастер Гастон. Запыхавшийся молодой, но уже солидный человек подал Таруцио пакет и выпалил скороговоркой: