Татьяна Корсакова - Сердце зверя

– Но мы его обхитрили. Иногда слабый человек оказывается сильнее могучей нежити. – Август Адамович хмыкнул. – Нас было трое: я, Федор и Тайбек. Каждый заплатил свою цену, в живых остался только я один.

Про Федора и Айви Софья слышала от Никитичны. Кто такой Тайбек, спрашивать не стала, чувствовала – это уже совсем другая сказка. Возможно, когда-нибудь…

– У нас получилось. Федор спас от вечных мук свою Айви, а серебряное сердце снова окаменело. – Мастер Берг уже не говорил, а бормотал себе под нос. – Уснуло.

– Серебряное сердце? – Собственное Софьино сердце билось часто-часто, так, что больно было дышать.

– Я вам его не покажу. Не надо вам. Мы с Федором замуровали вход и завалили подземный проход к нему. Так будет спокойнее. Но знаете, иногда мне кажется, что я слышу его биение. – Мастер Берг замер с высоко поднятой лампой. – Тук-тук. Тук-тук…

– А албасты? – спросила Софья. – Откуда она?

– Она была его женой. – Август Адамович улыбнулся совершенно дикой улыбкой и тут же добавил: – Говорит, любила больше жизни, а потому убила, вырезала сердце тем самым ножиком, что вы в тайнике нашли.

Софья вздрогнула, спрятанный в чулке нож вдруг сделался невыносимо холодным, и холод этот теперь разливался по всему телу. Или это не из-за ножа?..

– …Обо мне говорите? – Голос звенел в темноте колокольчиком, вплетался в журчание подземного ручья.

Софья стремительно обернулась, прижала руку к готовому выпрыгнуть из груди сердцу.

Албасты стояла прямо у нее за спиной, накручивала на узкое запястье кончик косы.

– О тебе. – Мастер Берг не испугался или виду не подал, крепко сжал Софьину ладонь. – О том, как ты мир от погани спасла.

– Мир спасла, – албасты горько усмехнулась, – а себя загубила. И не только себя, всех своих девочек на муки обрекла. – Сейчас она казалась обычной девушкой, просто не нужно было заглядывать ей в глаза. Софья и не стала заглядывать. – Боишься меня? Не бойся. Я ему обещала, а слово свое я держу.

– Ильку не трогай, – попросила Софья.

– Его теперь тронешь, как же! – Албасты усмехнулась, обнажая острые зубы. – У него теперь такая защитница… Ну да ладно, мне и без него есть чем заняться. Страха кругом, хоть пей.

– А давай поговорим о страхе. – Ладонь Софьину мастер Берг не отпустил и стоял так, чтобы телом своим прикрывать ее от албасты. – То, что в окрестностях острова творится, твоих рук дело?

– Рук? – Албасты посмотрела на свои ладони. Изящные ногти на глазах превращались в длинные когти. Порвать такими человека ничего не стоит… А Софья вспомнила раны Рудазова. – Забавно, правда?

– Ничего в этом нет забавного! – Она не выдержала, не смогла промолчать. – Люди умирают в страшных муках! Это зверство какое-то!

– Это ты, девочка, правильно сказала. – Дрогнуло пламя в лампе, и албасты начала меняться, из девицы превращаться в жуткую старуху. Когти с мерзким скрежетом царапнули каменную кладку, оставляя на ней борозды. Точно как на груди у Рудазова…

– Не трожь ее! – Август Адамович, выступил вперед, одновременно отталкивая Софью себе за спину. – Ты обещала.

– Обещала. – Старуха оскалилась. – Но поговорить ведь можно? Скучно мне без разговоров, а из тебя собеседник никудышный.

– Обойдемся как-нибудь без твоих разговоров! – Мастер Берг приосанился, расправил плечи.

– Ишь, как ты теперь запел, а раньше, помнится, не брезговал. Ну, что ж, воля твоя. – Седая коса, словно кнут, щелкнула прямо у мастера Берга перед носом, и он испуганно отшатнулся.

– Это не вы? – спросила Софья, не сводя взгляда с черных колодцев, которыми стали глаза албасты. – Это ведь не вы на него напали?

– На мальчишку твоего? – Коса едва не коснулась подола ее платья, но тут же, по-змеиному извиваясь, отползла.

– Он не мой. – Софья вздернула подбородок.

– Это не я, – заявила албасты после недолгих раздумий. – После меня он бы не выжил. – Она обернулась к мастеру Бергу, спросила вкрадчиво: – Думаешь, ему помогло серебро?

– Он живой. – Тот пожал плечами.

– Живой. – Албасты усмехнулась, снова намотала кончик косы на запястье. – Вот только обрадуется ли он, что выжил? – и засмеялась диким, каркающим смехом, а потом исчезла, растворилась в темноте.

– Подождите!.. – Софья бросилась следом, но натолкнулась на пустоту. Ледяную пустоту. – Август Адамович, что она сказала?!

– Не слушайте ее. – Мастер Берг пожал плечами. – Морочит. Суть ее такова – людям покоя не давать. Убить нас она не может, вот и изгаляется… Пойдемте, я покажу вам выход из замка. – И, не дожидаясь возражений, он потянул Софью за собой.

На поверхность они вышли в одной из хозяйственных пристроек, приспособленной не то под погреб, не то под склад.

– Вот и все. – Мастер Берг смахнул с редких волос паутину. – То есть еще не все, загадок у черной химеры предостаточно, но, я вижу, вы взволнованы. Не нужно было мне…

– Нужно, – перебила его Софья довольно бесцеремонно. – Чем больше я знаю, тем мне спокойнее.

– В таком случае, милая барышня, вынужден вас огорчить. Вы не знаете и сотой части того, что знаю я. А вообще, если желаете обрести душевный покой, уезжайте…

Конечно, Софья не воспользовалась дружеским советом, никуда не уехала. Хотя, что греха таить, были моменты, когда она корила себя за такое вот безрассудство. С Рудазовым они больше не виделись. Возвращаясь с острова, Софья всякий раз заглядывала к Никитичне справиться о его самочувствии, но в дом не заходила, сколько старушка ее ни уговаривала. Оставляла нехитрые гостинцы и шла к себе. Как-то совершенно незаметно она стала считать дом Евдокии и своим домом тоже. Здесь ей было спокойно, куда спокойнее, чем в замке, о котором с легкой руки мастера Берга она теперь думала не иначе как о химере, черной каменной химере, притворяющейся человеческим жилищем. Иногда Софье даже казалось, что она чувствует дыхание дома. Стоило лишь приложить ладони к стенам, как те начинали мелко-мелко дрожать, отзываясь на прикосновение.

Но не только каменная химера была причиной Софьиного беспокойства. Злотников, о котором Софья теперь знала страшную правду, вдруг начал оказывать ей знаки внимания. Началось все с невинного подарка в виде запирающейся на ключ резной шкатулки. Шкатулку она забирать с острова не стала, оставила на столе в своей комнате, так ее и не открыв, а когда на следующее утро вернулась в замок, шкатулка пропала, а Злотников, словно бы между делом, поинтересовался, понравился ли ей подарок. Пришлось соврать, что понравился, и, сославшись на неотложные дела, высвободить свою руку из его цепкой хватки. Отпустил. Лишь посмотрел с многозначительной улыбкой, словно был уверен, что никуда ей не деться, а он подождет, поиграет в кошки-мышки. Пока не надоест…