Михаил Ахманов - Куба, любовь моя

– Вы уверены? – с сомнением спросил Кортес.

Барьега гордо вскинул голову.

– Я, полковник, тридцать два года езжу в эти края! Я тут каждый камень знаю – от Куманаягуса до Санкти-Спиритус! Каждый камень и каждого человека! Только безголовых, – он бросил взгляд на третий труп, – опознать не могу!

– Ладно, – пробормотал полковник. – Пришлю людей, чтобы забрали трупы.

Говорили они на испанском, и речи Барьеги и Кортеса перевела мне Анна. Мы забрались в машину, и полковник развернул джип на залитой кровью траве. Я сел рядом с ним и всю обратную дорогу объяснял разницу между первичными и вторичными вампирами и пересказывал гипотезы Байкалова и других специалистов. С литературой об упырях на Кубе было напряженно – если Кортес что и читал, так только откровения святого Юлиана. Ввиду отсутствия вампиров тут занимались классовой борьбой и разоблачением коварных планов американского империализма.

Так, беседуя о полезном и приятном, мы добрались до Каримбы, до городской площади и кабачка «Паэлья», у дверей которого нас встретил капитан. Я, кажется, упоминал, что он мулат?.. У всех темнокожих, у негров и мулатов, бледность проявляется специфически – кожа не бледнеет, а сереет. Так вот, Мигель Арруба был серым, точно пепел.

Из записок Педро Санчо,

секретаря и хрониста экспедиции

Мы достигли этой страны в год 1532 от рождения Господа нашего Иисуса Христа – да будет Он нам опорой и защитой! Мы спустились с гор, и там была красивая плодородная долина в несколько миль шириной, так что после тяжких странствий среди скал и камней мнилась она чертогом небесным. Многие из нас подумали, что вся страна такова, и возрадовались в душе своей; тогда мы еще не знали, что эти края совсем не походят на Старую и Новую Испании и на те большие острова, что были первыми открыты в Новом Свете. Страна эта тянется между Мар-дель-Сур, Южным морем, и огромными неприступными горами на тысячи миль, и большей частью она неприветлива и бесплодна, населена враждебными племенами, и мало в ней деревьев, злаков, трав и иных плодов земли, зато много камня, много скалистых гор, теснин, пропастей и ущелий. А еще много золота, что искупало в наших глазах и сердцах все другие ее недостатки.

Вслед за генерал-капитаном мы спустились в долину. Нас было сто шестьдесят восемь человек, все в доспехах, с добрыми толедскими клинками, с аркебузами и фальконетами, и часть войска шла пешком, а часть ехала на лошадях, которых удалось сберечь по дороге через горы. Все эти люди были опытными закаленными воинами, сражавшимися с дикарями на островах, и в Новой Испании, и в Панаме, и в иных местах. Что до генерал-капитана, а в будущем – маркиза и нашего губернатора, то исполнилось ему уже больше пятидесяти, но отличался он телесной крепостью, умом и властным нравом. Поговаривали, что он не родовит, что был он в прошлом бедным конюхом и, достигнув звания своего, так и не выучился читать и писать. Возможно, есть истина в тех разговорах и тайных шепотах, но генерал-капитан провел в Новом Свете тридцать лет, жил на островах и во многих землях континента, предводительствовал многими походами и умел усмирять дикарей и править своими людьми. Никто не ставил под сомнение его власть – никто, кроме…

Из свидетельств Педро Катаньо,

участника экспедиции

Дикари ужаснулись при звуках стрельбы, а еще более их напугали всадники, ибо лошадей они не видели никогда. И вот на площади и за ее пределами началась ужасная бойня; воины местного владыки, устрашившись, не оказывали сопротивления, а думали лишь о том, как убежать и спасти свою жизнь. Но ворота в стене были слишком узкими, и потому они не могли убежать все разом, и те из них, две или три тысячи, что находились далее всех, бросились к стене и частью свалили ее, обрушив камни себе на головы. Этот пролом был шириною в десять шагов, а стена, низвергнутая толпой бегущих, была в человеческий рост и весьма толстой. За стеной лежала равнина, и дикари хлынули туда, а наши всадники преследовали их и рубили сотнями. Пешие солдаты, оставшиеся на площади, расправлялись с дикарями так быстро, что в скором времени все они были преданы мечу.

Всадники, мчавшиеся по равнине, кричали: «Бейте их, колите копьями! Не давайте никому скрыться!» Когда отряды, стоявшие на равнине за городскими пределами, увидели толпу бегущих в ужасе людей, они тоже дрогнули и пустились в бегство. Вся долина была заполнена их воинством, и многие из них были убиты. Уже спустилась ночь, а всадники скакали и скакали тут и там, пронзая дикарей мечами и копьями. В тот день полегло шесть или семь тысяч воинов владыки, а у многих были отсечены рука или нога или нанесены другие раны. Если бы не страх перед лошадьми и грохотом аркебуз, эти люди могли бы задавить нас числом, но они не сражались, они бежали, как кролики, преследуемые волком. Мы избивали беззащитных.

Наконец трубач сыграл отбой, мы вернулись в лагерь, оставили лошадей и копья и пошли к генерал-капитану, чтобы поздравить его со славной победой. Никто из нас не расстался с жизнью, и раненых меж нами тоже не было.

Капитана Аррубу трясло. «Апакундо, – бормотал он, – Апакундо…» Кортес прикрикнул на подчиненного, они заговорили на испанском, и я увидел, как Анна, побледнев, передернула плечами. Будто от холода, подумалось мне.

– Что случилось, милая?

– Арруба получил донесение, – зашептала она мне в ухо. – Секретное донесение… только не спрашивай от кого, они не говорят об этом… Толкуют про какую-то усадьбу или виллу вблизи Апакундо… скорее, фермерское хозяйство, гасиенда… Наши клиенты там побывали, Петр, и никого в живых не оставили, ни людей, ни скотины. Полтора десятка мертвых тел, и все обескровлены.

Я тронул Кортеса за плечо.

– Жена мне все перевела, дон Алекс. Когда это случилось и где?

– Прошлой ночью. – Полковник вытащил карту, расстелил на столе, отчеркнул ногтем невидимую точку: – Здесь. В горной долине, неподалеку от Сан-Кристобаль-дель-Апакундо. Это самое крупное поселение в Сьерра-Оковалко.

– И самое цивилизованное, – добавил дон Луис на английском, тоже всматриваясь в карту. – Там было поместье Диего Камило Пиноса.

– Кто он такой, этот Пинос?

– О! Гранде хомбре!. [8] Гранде хомбре – большой человек (исп.). Был большим бизнесменом при Батисте [9] Фульхенсио Батиста-и-Сальдивар, с 1954 г президент Кубы, а фактически – ее диктатор. Пришел к власти в 1952 г. в результате военного переворота. Был свергнут в 1958 г. революционным движением, возглавляемым Фиделем Кастро, и в канун 1959 г. бежал с Кубы. Что касается Диего Камило Пиноса, то это вымышленная фигура. Плантации сахарного тростника, табачные фабрики, экспорт фруктов, рыболовный промысел, свой банк и все такое… Очень богатый человек! В горах у него была гасиенда, и в ней теперь…