Данила Врангель - Восточный триллер

– Ммм… Да. Я люблю музыку. Но и выпить не прочь! – Взял стакан. Представился:

– Саша.

Главный итальянец протянул руку.

– Бенито. А это мой напарник по работе, Отто.

Скорцени наклонил голову.

– Отто Скорцени его прадед, – вставил Аркаша. – Ты представляешь, Моня?

– Это правда? – спросил «музыкант»

– Да, – ответил Скорцени. – В его честь все мужчины нашей «семьи» получают имя Отто.

Выпили.

– Отто Скорцени ваш прадед, – неторопливо констатировал Моня, кинув в рот дольку лимона. – А мой прадед штурмовал Берлин. Его звали Егор. Но я – Саша. У нас, как вы говорите – в «семье», каждый имеет своё собственное имя. Прадед – Егор, дед – Данила, отец – Иван, а я – Александр. Вот так, Отто. – «Музыкант» с убедительной безмятежностью смотрел на Скорцени, топорща усы.

– У всех свои традиции, – уклончиво ответил Скорцени.

– У нас традиция быть самим собой, – мягко начал давить на итальянца Моня. У него было специфическое отношение к нерусским, оккупировавшим Киев. – Поэтому я не Данила или Егор, а Саша. Но это нааши, чисто украинские традиции. – Замолчал, вытащил из кармана пачку «Беломор-Канала» и сунул в рот папиросу, дунув в мундштук.

– Кхм… давай выпьем, – сказал шеф, почувствовав психологическую конфронтацию. – За… За ваш Подол!

– Я не против, – сказал Моня.

Выпили. Скорцени стал жевать курицу и через минуту успокоился, забыв Монин наезд.

– Вы гастролируете по всей Украине или работаете только в Киеве? – миролюбиво спросил он у Маринина.

– Вообще-то наш дуэт редко даёт концерт. Вам, в некотором смысле, повезло. Гастролируем только на острове Змеиный. Мы не любим гастроли. Недавно прилетели оттуда. Перелёт был тяжелый, поэтому мы все до сих пор нервные, взвинченные, если что – извините.

– О! Вы выступаете за пределами Украины? – удивлённо проговорил шеф. – Это означает, что у вас отличный мастер – класс. Вы проводите мастер-классы? Я бы взял несколько уроков на балалайке. Гитарой я владею.

– Нет. Наш регламент расписан. Места для мастер-класса там не нашлось. Но, может быть, позже, ближе к осени, что-нибудь получится.

Аркаша со скрытым удивлением слушал Моню. Саша Маринин умел запудрить мозги, и художник давно знал все его темы. Но вот проведение мастер-класса на балалайке – это было что-то новенькое. Выпили ещё. За процветающую Италию. За житницу славянских народов – Украину. Выпили за полнолуние. За удачу Моня пить отказался – «Я не у кого ничего просить не буду!» Выпили за здоровье. Принесли третий графин с водкой. Выпили за Красные бригады. Выпили за взятие Берлина (Моня), выпили за Муссолини (шеф), за итальянские вооруженные силы (Скорцени) и последователей художника Моне (Аркаша). Выпили за братство народов и Интернационал.

Аркаша осоловело проговорил:

– Я должен вас всех нарисовать! – и вытащил из портфеля лист бумаги. Принялся делать набросок.

Разговор продолжался в сложившейся на три графина с водкой колее.

– И что же нам теперь, есть эту демократию? Её на хлеб не намажешь. Сколько у тебя оклад? – спросил Моня у шефа. Они уже давно перешли на «ты».

– Двадцать пять тысяч евро, – ответил тот.

– В год?

– Нет, в неделю.

– Неплохо. У тебя проблема одна – сохранить эту зарплату.

– Ну… В общем-то, ещё есть проблемы…

– Всё равно, связанные с работой. Верно?

– В общем, да.

Моня провёл рукой вокруг себя. Сказал:

– Мои земляки, в радиусе пятисот километров получают, в лучшем случае, тридцать или сорок евро в неделю. Как ты считаешь, о чём тебе можно с ними разговаривать?

– Ммм… Саша… Я никогда не делил… На богатых, бедных… Лишь бы хороший человек… Все перед богом равны…

– Этот вопрос давно решил Маркс, – оборвал его Моня. – Тебе знаком такой немецкий еврей – Маркс.

– Да.

– Он считает идею прибавочной стоимости – воровской идеей. А как ты?

– Не согласен.

– Нуу… Конечно… Куда-там… Двадцать пять тысяч евро – кто же будет согласен. Но! Но в этом-то и есть корень вечного антагонизма, и не ищи его в национальных или ритуальных отличиях.

– Моня, хватит грузить, – сказал увлечённый рисунком Аркаша. – Парни нормальные, групповой портрет нормальный. Не сбивай с мажорной темы.

– Но я уважаю Маркса, – добавил главный итальянец. Хотя бы за то, что он никогда не работал. Из принципа.

Выпили за Маркса.

В «Экспресс» зашли Димедрол и Парковщик. Оба в тёмных очках и чёрных бейсболах. Медленно двинулись в направлении бара.

– Вы отпросились у Седого? – притормозил их Маринин, когда они поравнялись со столиком, где тот сидел.

Оба резко остановились и уставились на безмятежную итало-украинскую компанию. Димедрол облегчённо выговорил:

– Тьфу, Моня… А ты чего здесь?

– А вы?

– Да мы, вообще-то… Вечер свободный… Ненадолго… По быстрому… Все свои пацаны…

– Вот и я тоже.

Димедрол и Парковщик присели за столик.

– Это музыканты из нашего сводного оркестра, – невозмутимо сказал Моня итальянцам. – Мы сейчас репетируем «Пляски смерти» Сен-Санса. Отрабатываем детали.

– О! Это тоже музыканты? – откинулся на стуле шеф. – У вас здесь, на Подоле, богатое культурное общение. Так неожиданно… Прямо Елисейские поля в Париже. Я понимаю теперь Дубину. Понимаю, почему он хвалит этот «Экспресс».

Моня, Димедрол и Парковщик посмотрели на итальянца и отвели глаза в сторону.

– Шеф, не стоит упоминать о рабочих делах во время отдыха, – пробормотал пьяный Скорцени. – Дубина не любит, чтобы мелькала его фамилия… В среде большого количества ушей… Я правильно сказал по-русски? – Наклонился ещё ближе к начальнику и шепотом стал выговаривать: – Шеф, а если бы это были не музыканты, а повстанцы? А? Шееф! – дернул за рукав.

– Да отстань ты, – отпихнул его почитатель Муссолини. – Как напьёшься, так и плетёшь какую-то ахинею.

– А что это – ахинея?

– Это твоя речь.

– Да, да, – влез в разговор Моня. – Наливай, Отто. Какая то дубина нам не помеха, верно?

Стали пить уже вшестером. Быстро перезнакомились.

– Да, у меня в Риме двоюродная тётка живёт на улице Святых мучеников, – втолковывал Димедрол Скорцени. – И каждую субботу ходит в Ватикан, протестует против экспансии католицизма. Она, как и я, православная. Несколько раз срывала выступление Папы. Орала, как иерихонская труба.

– Мы не любим говорить о музыке вне работы. Снять стресс и не болтать об этих дурацких нотах – вот наша цель и задача, – говорил Парковщик главному итальянцу. – Искусство музыкальной гармонии словами не передаётся. Давай лучше выпьем!

Пили водку и поедали жареных куриц, оплачиваемых деньгами итальянского контингента НАТО в Украине.

– Дима, ты дома был? – спросил Моня Димедрола.

– Нет. Не хочу душу травить.