Данила Врангель - Славянский стилет

Подойдя ближе, Уолтер оказался перед длинной, метра четыре, трубой шириной сантиметров сорок со стальной решеткой посередине. В нее вливался свежий воздух и была видна листва кустарника. Пролезть сквозь нее было невозможно. В крайнем случае, можно попробовать кричать. Но майор пока от этого воздержался. Лестница закончилась, и опять начался коридор. Уолтер, шатаясь, двинулся дальше, всполошил колонию летучих мышей и, не обращая внимания на их всполох, возню и шелест крыльев перед самим лицом, послал их по-русски в нужном направлении и брел дальше. Мыши затихли.

Минут через пять, совершив несколько поворотов и совершенно потеряв ориентацию, снайпер-наводчик уперся в тупик. Стал ощупывать пространство. Руки наткнулись на металлическую лестницу. Больше хода никуда не было. Сел передохнуть и стал прислушиваться. Да, явно был слышен гул каких-то механизмов, или шум поезда. Или это шум в голове? Где он? Документов нет. Одни картины полковника. Ну, ничего, только бы выбраться. Прикинемся глухонемым художником. Другого выхода пока не видно. Денег нет, есть нечего. В гостиницу не пустят, а сколько там всего осталось!.. Плюс кредитные карточки. Но по ним выслеживают, и очень быстро, одна секунда. Разборки же на уровне консульства могут иметь очень печальные последствия. Да от него просто откажутся, как от самозваного бродяги. Но после этого уже не скрыться. Пуля калибра 0,5 мм с ядом кураре в бок. И все. Прощай, Южный Уэльс. Операция была абсолютно нелегальной, прикрытие обеспечивал Рипли через свои конфиденциальные каналы. И все. Конец связи. Рипли – вне пределов досягаемости, а Уолтер здесь, весь в пыли, грязи, побитый и голодный, и даже для кого-то покойный.

Он вспомнил про ракету. На душе стало еще мрачнее. Собрал силы и, повесив папку с рисунками на шею, полез вверх. Лез долго. Лестница все никак не кончалась, словно он лез на вершину Эйфелевой башни. Господи, какой идиот все это проектировал? На кого рассчитан этот путь, эта адская дорога? На кого?.. Только не на нормального человека из Южного Уэльса. Нет, эта дорога рассчитана на безумца, ускользнувшего от разговорчивого Яши и миновавшего лабиринт проектировщика-психопата, параноика, заметающего следы и боящегося до ужаса, что, не приведи господь, кто-нибудь найдет дорогу назад. Да легче забраться на Эверест!

Лестница закончилась. Уолтер выкарабкался на металлическую площадку. Долго сидел и вдыхал ржавый воздух. Стал ощупывать все вокруг. За такое время пребывания в темноте можно выучить азбуку слепых по Брайлю и давать платные уроки. Он был в крошечном квадратном помещении, из которого был единственный выход – низкий лаз, высотой не более полуметра и такой же ширины. Оттуда шел поток воздуха. Майор лег и пополз по проходу. Несколько раз ход раздваивался и Уолтер, перекрестившись, полз туда, куда ползлось. Скоро проход сузился еще, потом еще больше и, в конце концов, майор уперся в чугунную решетку. Он схватил ее руками, тряхнул несколько раз. Поняв, что развернуться в этой мышеловке ему не удастся, изо всех сил прокричал проклятье и упал лицом в бетонную пыль. Конец. Ему не повезло. Так умирают английские агенты. Он повернул не в ту сторону. Невозможно представить, чтобы в темноте ползти задом и найти дорогу обратно. Очень хотелось пить, все тело пекло от усталости и многочисленных ушибов. Что лучше: изжариться в СВЧ-печи, быть съеденным рептилией или сдохнуть здесь от голода, жажды и страха?..

«Хэлп!!!» – заорал агент. Какое там! Глухомань. «Хэ-е-елп!!! Помогьите!!!» Да черта с два. Что-то гудит совсем далеко, может, в нескольких милях, – и тишина. Лучше бы в него попала ракета. Позорней смерти нет, чем сдохнуть от голода или – господи, вот еще проблема! – быть живьем съеденным крысами. «Хэ-е-елп!!!» Неожиданно, сначала тихо и вдалеке, а потом все ближе и ближе, стал нарастать неясный грохот: земля задрожала, все кругом тряслось, посыпалась пыль, уши заложило – и словно реактивный истребитель на форсаже промчался мимо и с грохотом исчез вдали.

«Господи! Где я? „Помогьите!!!“ – агент изо всех сил стал трясти решетку. – „Помогьите!!! Помогьите!!! Хэээлп!!!“

– Чего орешь? – неожиданно, совсем рядом раздался спокойный голос и в лицо ему ударил свет.

– Вася, ты смотри, какой-то придурок в вентиляцию залез. Ха! Ты чего там делаешь?

– Помогьите, я заблудился. Очьень устал.

В свете фонаря появилась рука с гаечным ключом. Человек несколько раз крутанул гайку и открыл чугунную дверцу.

– Вылазь, дружок. Бомж, наверное? Ну, давай, давай…

Двое рабочих вытащили снайпера под руки и поставили на нетвердо стоящие ноги. Он был весь в пыли и грязи. На груди болталась папка с рисунками.

– На ночлег залез, брат? Бывает. Ночью человек в темноте спрячется от холода в какой-нибудь дыре, а утром дороги найти не может. Эх, братан, братан… Пошли.

Они прошли пару шагов, освещая фонарями путь, и вышли в широкий тоннель. В глубине ярко горел огонь и раздавался неясный, грохочущий шум. Один из слесарей стал посередине и начал махать красным флажком. Потом они отошли к стене. Плавно затормозив, подошел поезд, и открылись двери. Майор понял, что он в городском метрополитене. Все трое поднялись в вагон и стали в уголке. Рабочие были в грязных, промасленных робах. Уолтер в своем камуфляже, проползя много миль, был с ними как свой. Он стоял еле живой и двумя руками прижимал к себе папку с рисунками. Все пассажиры уставились на них. Один хорошо одетый мальчик встал и дал майору десять копеек. Через минуту подъехали к станции.

– Ну, давай, браток! – хлопнул по плечу Уолтера один из «ангелов-спасителей», замаскированный метроремонтником, и они вышли. Снайпер-художник, в состоянии шока от неожиданного избавления, поехал дальше, зажав в руке монетку.

«Следующая станция Крещатик!»

Бизон анализировал ракетную атаку на атолл не слишком долго. Он понимал, что всему есть предел. И если много думать, то можно перейти середину моста и получить противоположный результат. Компьютерные и радиоперехваты уже давно выдали достаточно косвенной информации. Следы «Восточного Синдиката» настолько явно просматривались везде, где только возможно, во множестве мелких конфликтных ситуаций, что Бизон пока не мог сделать никакого предварительного вывода. Не исключено, что синдикат вообще ко всему этому не имел отношения. Слишком уж все просто. А может, и наоборот? Сверххитрый ход е2–е4 срабатывал в своей противоположной форме. Хитрость имамов перешла в режим шахматной аппликации и сама не ведает, что творит. А это мудрейшая стратегия: свидетели отсутствуют, ситуация работает сама по себе в автономном режиме. Это, конечно, шедевр хитросплетения нейронных поединков, но Бизон все же скептически относился к этой версии политической технологии дружелюбных восточных коллег. Он и сам-то искусством подобного старта с непредсказуемым финишем, на тебя работающим, вполне не владел, а того, что этот метод освоили аналитики «Восточного Синдиката»… Этого просто не могло быть из-за различных скоростей ментальных процессов в самом синдикате – Бизон не мог этому поверить, он был знаком с этими людьми.